Представьте себе крупное государство, которое стремится укрепить свой статус регионального лидера. В начале 1990-х гг. оно пережило серьезные изменения политической системы, полностью изменившие жизнь его граждан. В основе экономики этого государства лежит экспорт природных ресурсов, в первую очередь – нефти. В обществе налицо разрыв между немногочисленными обеспеченными слоями, сосредоточенными в основном в крупных городах, и находящейся на грани бедности провинцией. В скором времени в этой стране должен состояться чемпионат мира по футболу (борьба за право его проведения рассматривалась как важнейший национальный проект и, в конечном счете, была выиграна), и в расходной части бюджета появляются кругленькие суммы на строительство и реконструкцию стадионов, создание и модернизацию транспортной и туристической инфраструктуры. Расходы оправдываются прожектами развития регионов, последующей самоокупаемости и соображениями национального престижа. Вы думаете, страна, о которой идёт речь, - Россия? Нет, это ЮАР накануне 2010 года. Все то, что нам предстоит в ближайшие 5 лет, они уже пережили, и сейчас подводят первые реальные итоги своего национального проекта "Чемпионат мира".
Завершившийся на минувшей неделе Кубок африканских наций стал для Южной Африки отличной возможностью воспользоваться вниманием мировой аудитории, чтобы отчитаться в том, какое наследие получила страна от прошедшего мундиаля. Собственно, уже сам факт проведения континентального турнира можно смело записывать в то самое "наследие". Свою южноафриканскую прописку КАН-2013 получил после того, как Африканская конфедерация футбола в сентябре 2011 года приняла решение о невозможности проведения турнира в Ливии, ранее выигравшей это право. Принимая во внимание то, что до старта турнира оставалось уже менее полутора лет, Южная Африка с ее обоймой новых стадионов и полученным на чемпионате мира опытом была единственным реальным кандидатом на замену. Власти ЮАР восприняли "свалившийся им на голову" турнир с энтузиазмом, и дело тут не только в том, что страна осознанно проводит политику привлечения крупных спортивных соревнований с целью развития региональной инфраструктуры и увеличения инвестиционной привлекательности.
В новой "пост-апартеидной" реальности футбол в Южной Африке стал больше, чем "видом спорта номер один", он превратился в своеобразный объединяющий фактор для пережившей резкий исторический поворот нации. Самый демократичный и доступный вид спорта, считающийся "по-настоящему африканским" в противовес "колониальным" регби и крикету, за последние десятилетия стал общей любовью и гордостью, независимо от статуса и финансового положения. Символично, что крупнейший стадион Южной Африки "Соккер Сити", принявший финальные матчи чемпионата мира 2010 и Кубка африканских наций в 1996 и 2013 гг., расположен непосредственно в районе Соуэто (Soweto) – колыбели борьбы с апартеидом, пожалуй, самом знаковом месте для современной ЮАР.
На этом фоне получение права проведения первого в истории мундиаля в Африке стало для южноафриканцев по-настоящему историческим событием. "Чемпионат мира стал поводом для национальной гордости, объединившей всю страну, своеобразной национальной идеей для ЮАР", - рассказывает в интервью руководитель оргкомитета чемпионата мира 2010 года Дэнни Джордан, и убедиться в этом легко даже через 2,5 года после окончания финального матча – достаточно просто выйти на улицу. Всеобщий энтузиазм не поколебали ни коррупционные скандалы, без которых не обошлась подготовка к турниру, ни обвинения в том, что на организацию соревнований ушел объем средств, на который можно было бы улучшить жилищные условия сразу для нескольких миллионов жителей ЮАР. По результатам опроса, проведенного среди южноафриканской молодежи в 2012 году, успешное проведение чемпионата мира занимает первую строчку в списке ответов на вопрос "Почему вы оптимистично настроены по отношению к тому, чтобы продолжать жить на родине?"
Впрочем, с экономической точки зрения итоги чемпионата мира для ЮАР выглядят не так радужно. Главная проблема – как использовать и монетизировать построенные к чемпионату стадионы – так и не была решена. Огромные арены, поддержание и обслуживание которых недешево обходятся местным властям, хоть и принимают матчи внутреннего чемпионата и сборной, но редко когда оказываются заполненными хотя бы на четверть. Впрочем, даже забитый до отказа стадион в ЮАР не приносит организаторам матчей существенный прибыли – основная масса болельщиков относится к слоям с низкой платежеспособностью, в связи с чем цена на билеты колеблется в районе нескольких долларов, а продажи атрибутики на аренах нередко ограничиваются одними вувузелами. Попытки использовать стадионы в качестве концертной площадки также не решают проблемы – мероприятий, требующих таких масштабных площадок, набирается не больше десятка в год, и попытки заработать на них также упираются в общую низкую платежеспособность населения.
Вызывает вопросы и ситуация с инфраструктурными объектами. С одной стороны, связанные с ними надежды властей на развитие южноафриканского туристического бизнеса и увеличение инвестиционной привлекательности страны и имеют все шансы сбыться. Так, туристический поток за два года, последовавшие за чемпионатом мира, показывает ежегодный рост порядка 3%. С другой стороны, пока ощутимый приток туристов и инвестиций остается вопросом будущего. В настоящем же построенные к турнир курортные зоны и транспортные объекты международного класса заметно превышают потребность в них в стране, порядка половины населения которой все еще живет за чертой бедности, но при этом требуют постоянных вложений в поддержку и эксплуатацию.
Все вышесказанное было бы не более чем любопытной зарисовкой, если бы не обстоятельство, с которого я начал – уже совсем скоро чемпионат мира по футболу примет Россия. А это значит, что, рассматривая опыт Южной Африки, мы волей-неволей вынуждены прикладывать и сравнивать его с нашими реалиями. Удастся ли нам, стартуя при заметно более комфортных условиях, добиться результата лучше, чем ЮАР? Удастся ли сделать чемпионат мира не очередной "яркой вечеринкой", а настоящим заделом позитивного и, что самое главное, понятного миру позиционирования страны? Будут ли масштабные вложения в подготовку решать не только задачу "показать, что мы не хуже", но и действительно решать реальные задачи развития регионов? Получится ли использовать тот огромный туристический потенциал, который несет в себе чемпионат мира, и с чем планируют вступить в борьбу за мировых туристов те же Саранск, Самара и Екатеринбург? Удастся ли России сделать то, что пока так и не удалось ЮАР – найти работающий в локальных условиях механизм монетизации для построенных арен, например, в Ярославле, Сочи и Волгограде? И, наконец, сможет ли наш футбол, перманентно раздираемый ксенофобией, стычками болельщиков и скандалами с договорными матчами, переродиться из разъединяющего фактора в основу для консолидации общества, как это получилось у Южной Африки? Ответов на большинство этих вопросов сейчас не найти, а те, что есть, пока не дают поводов для особенного оптимизма.
