Корреспондент агентства "Р-Спорт" Анатолий Самохвалов осмысливает в блоге "Огнебезопасно" свое дальнейшее продвижение по пути эстафеты XXII зимних Олимпийских игр 2014 года, которые должны пройти 7-23 февраля в Сочи.
Коварный вечер 9 декабря застал нас с коллегой Рамилем Ситдиковым в Омске. Городе, который днем поднимал нам дух заснеженными видами Иртыша, легким морозом и легендарным СКК имени Блинова, в который я, как спортивный журналист заходил с замиранием сердца и любуясь каждой обшарпанной дверью. Это там, не пойми из какого девичьего теста, создавалось восемьдесят процентов сборной России по шорт-треку, это там начинал славные победы хоккейный "Авангард", и было наверняка много чего еще, о чем мне потом расскажут Александр Рогулев и Анна Манакова. Главное, что на СКК я смотрел как на РИА. Как на закованные в бронзу истории аббревиатуры, которые уже как-то не комильфо расшифровывать, потому что глупо расковыривать вечность, она ведь не любит этого, она ведь обязательно вернет должок.
Захват станции
Вечером с Ситдиковым мы прильнули к радиоточке омской гостиницы "Турист", которая по вражескому Youtube вещала совещание главного редактора агентства Светланы Миронюк. А несколькими днями ранее в Новосибирске я благодаря нашему фотокорреспонденту Александру Кряжеву гостил у старейшего факелоносца в истории эстафет олимпийского огня 101-летнего Александра Каптаренко.
- Откуда вы, молодой человек? - разглядывал меня повидавший старец. РИА Новости? Это раньше как называлось?.. "Советское информбюро"? А вы небось и не читали ничего от "Совинформбюро", - подозрителен Каптаренко.
- Читали, еще в школе. А вы?
- Я не читал, я слушал. Как-то в декабре-месяце радио в положенный час начинает работать и вдруг, страшная весть! Вместо "Говорит Москва!" я слышу "Говорит Куйбышев!". Мать, неужели, думаем, немцы уже подобрались к Москве и захватили нашу станцию. Два или три дня "говорил Куйбышев", а потом вновь: "Говорит Москва!". Нас всех собрали в сборочном цехе Чкаловского завода в Ленинграде. "Надо стоять до конца, работать, сколько есть силы, и бить врага", - говорило руководство.
Стекло в шоколаде
- Перед самой эвакуацией из Ленинграда я понял, что такое работа на результат под давлением, - продолжал рассказ Каптаренко. - Работал над рамой, которая закрепляет мотор самолета. Эту мотораму прикрепляют к фюзеляжу, а затем сам мотор насаживается на машину У-2, на которой летали "Ночные ведьмы". Они выключали мотор, подлетали к немецким окопам и прямо через борт скидывали маленькие бомбочки. А потом возвращались домой. Дело в том, что раньше мы делали мотораму из одной стали, а потом неожиданно нужно было производить ее из хромоникелевой, которую надо было закаливать. Для этого требовалась специальная печь. Ее, естественно, не было, и дело это поручили мне. Я должен был сложить печь в кратчайшие сроки, но не имел никакого представления об этом. Я стал бегать по другим заводам, но нигде ничего похожего не нашел. Потом взял одну книжку о кладке и с помощью собственного додумывания стал конструировать новую печь с двумя камерами. Первой – нагревательной, второй - формирующей, когда шибер поднимался, получая тысячу градусов температуры, потом рама выкатывалась на тележку и бросалась в ванну с маслом. Закаливалась. Когда смотрел на все это, думал, как бы печь моя выдержала, а то если посыплются кирпичи, то я тут же стану врагом народа. У нас ведь очень подозрительная власть.
- Помню, один тип стал есть конфеты "Красный мак", а там внутри что-то хрустит. Он подумал, что это вредители насыпали под шоколад стекло. Сообщил в органы. Те немедленно заявились и захватили всю смену. Когда кто-то обмолвился об ошибке, ему ответили: "У нас ошибок нет". Что стало с людьми с конфетной фабрики, я не знаю. Думаю, они погорели. Ну а в конфете оказалось не стекло, а размолотая карамель.
- Моя печь выдержала, и после я стал считать себя печником. Переложил ее у тещи, и она довольно долго пыхтела, а потом, правда, кирпичи стали падать. Но НКВД к теще на мое счастье не заявлялся, - перешел на смех Каптаренко.
Не поеду туда, где съели Кука
Каптаренко известен тем, что в сорок лет узнал, что такое настольный теннис и впоследствии стал судьей международной категории по этому виду спорта. Нас, работников Чкаловского, эвакуировали из Ленинграда в Новосибирск, мы делали нестандартное оборудование для сборки самолетов и чего только не проектировали. Я помню, что разрабатывал машину для непрерывного литья металла. Так вот теннисный стол я впервые увидел здесь, в Новосибирске, в 1953 году. Поначалу мы были лидерами среди соседей – Томска, Омска, Новокузнецка, - но они быстрее нас сообразили, что надо создавать детско-юношеские школы подготовки. Мы же лишь году в 1960-м организовали первый по настольному теннису клуб. Молодежь быстро научилась и отправила нас в ветераны. Вот пятьдесят три года я и играю среди тех, "кому за" много лет.
Потом я стал судьей. В Иркутске судил как-то китаянку и кореянку. Азиаты – своеобразные мастера, они даже ошибаются зрелищно. Мяч после удара первой перекатывается через сетку и валится на пол, но кореянка возвращает мяч на сетку и тот падает уже на стороне китаянки. Я понимаю, что с такой высоты мяч не может подпрыгнуть никак… Разобрались. Судил я и литовку Данилявичюте, чемпионку страны, которая первой в Союзе проколола себе ухо в двух местах. Играла она с каким-то мастером небрежно и нагло. Думаю, надо прекратить это. Она подает низко, но чисто. Я говорю: "Сетка, еще мяч". Она: "Какая сетка?". Я: "Сетка, еще мяч". Пускай, думаю, остепенится и поймет, что судья тоже кое-что может.
Сегодня теннисист Каптаренко готовится к чемпионату Европы 2015 года, но в 2014-м – чемпионат мира в Новой Зеландии. - Во-первых, туда лететь девять часов, - начинает с маловажного атлет. - Во-вторых, они же там съели Кука. Это было разве на Гавайях? А то мне казалось, что он к ним приплыл, отошел в сторонку, и они его поджарили. Я, с одной стороны, старый и несъедобный. Жесткий на зуб. Ну, если вы правду говорите про Кука, тогда я, может, и отправлюсь туда, погуляю по берегу, чтоб не сидеть возле теннисного стола в помещении.
- Дочка ваша говорила что-то о европейском первенстве в Германии.
- Она перепутала. Германию мы пропустили. Последний раз были на первенстве мира в Швеции, где у меня не было противников. Я их ждал, приехали ведь вьетнамцы, японцы, китайцы, но самому старшему - 86 лет.
- Зеленый.
- Считайте, что да. Но я всегда считал, что в Японии много столетних. Почему они не приехали? Я бы хотел посмотреть на то, как они сохраняют форму. Думаю, я бы на их фоне покрасовался.
- В тренировочном процессе на чем упор делаете?
- Главная сложность – ухудшается зрения. Постепенно. Но играть еще могу. Настольный теннис я люблю, но больше всего в жизни меня заботит происхождение энергии. Как можно, глядя на яблоко, сделать его слаще без сахара? Никто не знает, что такое сила и эта самая энергия.
- Олимпийский факел ее излучает?
- Факел – это огонь, который… Вы знаете, я еще на пресс-конференции перед эстафетой хотел сказать рядом сидящим. Друзья мои, вы тут говорите о каком-то значении всего этого для государства, для олимпийского движения и о чем-то еще рассказываете, а я вам скажу, что главное во всей этой истории – это сам огонь. Огонь – чудо вселенной, огонь сделал человека на земле. И чтобы узнать силу огня, вам стоит заблудиться ночью где-нибудь в степи и потерять надежду. А потом где-то вдалеке увидеть огонек. Представляете, сколько радости вы получите. Потом вы пойдете ему навстречу и придете к людям.
Затем столетний мудрец рассказал мне, как просыпается "в два часа ночи, чтобы посмотреть матч "Барселоны" или "Челси". - Это же мастера! Это вам не "Кубань"! Хотя "Кубань" неплоха сегодня. Но я предпочитаю международный уровень, люблю сборные России и Украины, люблю биатлон и коньки по старой привычке. Я ведь конькобежец, и если бы у меня были деньги на велосипед (одна из основ тренировок в конькобежном спорте), я был бы мастером в этом виде спорта. В хоккее не успеваю следить за шайбой. Хотя на самом деле мне ближе индивидуальные виды, потому что я всегда рассчитывал только на себя. Команда, естественно, должна быть, но она не создается искусственно. Вот, к примеру, эстафета. Якобы она развивает командный дух. А мне кажется, никакой дух не придаст тебе уверенности и сил. Не умеешь ты делать что-то индивидуально, не получится ничего у тебя и в эстафете.
Каптаренко родился в Санкт-Петербурге, через два года его переименовали в Петроград, через двенадцать – в Ленинград, через семьдесят девять название вернули. Каптаренко пережил полностью Советскую власть, начало новой России и играет в пинг-понг под стагнацию все еще новой страны, поющей старый гимн. Журналисты РИА Новости тем временем прибыли в Тюмень, продолжают работать в эстафете и не собираются ее передавать.
Новосибирск – Омск - Тюмень
