В очередной записи своего сочинского блога главный редактор агентства "Р-Спорт" Василий Конов делится впечатлениями от церемонии открытия Олимпийских игр и объясняет, почему в истории России не нашлось места рассказу о Великой Отечественной войне.
Сны о России от Константина Эрнста, уверен, открыли для мировой массовой, что важно, аудитории нашу страну совсем с другой стороны. Не было обывательской штамповки с медведями, водкой и балалайками (и матрешек же даже не было, да?), что очень порадовало, а была история нашей страны, рассказанная высокотехнологическим языком, с потрясающим визуальным рядом, масштабными декорациями, с привлечением звезд мирового уровня. Вряд ли же кто-то будет спорить, что наши примы Светлана Захарова, Диана Вишнева и Анна Нетребко - самые настоящие мировые звезды.
Именно эта история - от корней до сегодняшних дней - стала главным событием открытия, событием, которое позволило миру узнать о России что-то большее, чем привычные сибирские морозы. В помощь команде церемонии были классические музыка и литература, которые дополняли восприятие. Но у меня, например, в момент появления стиляг закралось подозрение, что что-то пошло не так. Вроде, все шло строго хронологически, а потом раз - и пропал целый кусок нашей истории. Причем кусок массивный, ключевой и во многом определяющий для нашей страны: не было, по сути, ничего про Великую Отечественную войну. Такое впечатление, что ее и вовсе не было.
Эрнст после окончания открытия объяснил это фактическим запретом Международного олимпийского комитета в виде доводов, которые его убедили, не упустив возможности провести спортивную параллель.
"Тема о войне все же представлена. Она была первоначально в другом варианте, но у МОК существует свое правило, - сказал Эрнст на пресс-конференции. - Мы делали церемонию открытия Олимпийских игр. Если ты пришел играть в футбол, но иногда очень удобно забить рукой, то надо идти в гандбол. Мне не нравилось то, что я не могу сказать о войне то, что я хочу. Но я уважаю мнение МОК и услышал все доводы, почему этого не стоит делать".
"Я согласился с этими доводами. Нас ничего не заставляли, мы работали с МОК по контракту. Они выразили свою обеспокоенность, мне было жалко, потому что хотели более широко рассказать о войне. Но мы уважаем правила организации, которая так успешно и так долго устраивает Олимпийские игры", - добавил Эрнст.
Если честно, то мне сложно понять, что могло так испугать МОК. Можно сколь угодно долго вспоминать олимпийскую хартию, говорить о том, что это дела давно минувших дней, что не надо разжигать, но, позвольте, мы рассказываем миру нашу историю, историю нашей страны, и в этой истории есть место войне, как бы кому-то не хотелось обратного, войне, в которой мы победили, заплатив за собственную свободу цену, эквивалента которой нет. То, что нам не дали эту историю рассказать, на мой взгляд, - очень спорное и неправильное решение.
Уверен, что у Эрнста хватило бы вкуса, такта и воспитания, чтобы сделать это на художественном языке высочайшего уровня. Уже не секрет, что Константин Львович надеялся и верил, что МОК пойдет навстречу и разрешит минуту молчания в память о погибших в Великой Отечественной войне. Для этой минуты на каждом кресле стадиона должны были оставить фотографию погибшего, с фамилией, датой рождения и смерти, чтобы по знаку ведущего все смогли бы поднять на стадионе эти фотографии. Но МОК сказал нет. Просто чтобы остаться вне политики, опасаясь, что все страны станут это использовать и таким образом политика придет в спорт. Хотя, можно подумать политике в спорте не было до этого. Даже доводы о количестве погибших не подействовали на МОК.
Мне просто обидно, что в такой момент нам не дали возможность еще раз напомнить о великой Победе страны, в которой мы живем. О войне снимают кино, пишут книги, ставят спектакли... Да, на время Олимпийских игр пушки замолкают, должна наступать тишина, это правило со времен стартов в Древней Греции, вопросов нет. Фрагмент о войне тоже можно было сделать в тишине, просто почтив память тех, кто среди прочих сделал эти Олимпийские игры возможными в России сегодня. Но увы, мы не готовы, мы не готовы к войне.
