Вячеслав Собченко: когда мяч попадает в лицо, отскакивает вместе с кожей

Вся его спортивная карьера – сплошной парадокс: первую из двух своих золотых олимпийских медалей Вячеслав Собченко завоевал в 1972-м, играя за московское ватерпольное "Торпедо" - абсолютно второстепенный по тем временам клуб. Второй раз он стал олимпийским чемпионом спустя восемь лет – на Играх в Москве. О том, что такое вратарская профессия, почему непобедимая сборная СССР проиграла Олимпиаду в Монреале и зачем нужно было мазать мячи гуталином, выдающийся голкипер, отмечающий 18 апреля 70-летний юбилей, рассказал Елене Вайцеховской.

Выскочка из-за забора

- Не представляете, сколько раз я пыталась найти ответ: чем объяснить невероятную успешность той вашей сборной команды времен 70-х?

- Команда действительно была великая. Но она ведь складывалась довольно долго. В 1968 году наша сборная заняла второе место на Играх в Мехико, хотя туда ватерполисты ехали выигрывать, поскольку за два года до этого выиграли чемпионат Европы, а в 1967-м предолимпийскую неделю. Потом было немало экспериментов с составом, и так получилось, что в 1972-м костяк сборной составляли люди, которые прекрасно понимали, что Игры - это их последний шанс. Шурику Шидловскому и Вадику Гуляеву был 31 год, Лене Осипову 29. Это сейчас ватерполисты играют почти до сорока лет, а тогда списывали уже к тридцати. Если меня спросить, что отличало именно ту команду, назвал бы умение решить поставленную задачу в любых условиях, что бы ни происходило вокруг. Такой концентрированный сгусток силы, воли, энергии и желания.

- Это больше тренерская история, как мне кажется.

- Соглашусь. Анатолий Самойлович Блюменталь, который тогда нами руководил, был достаточно сложный человек, непростой. Но он блистательно умел соединять, казалось бы, несоединяемое. Например, Леню Осипова и Толю Акимова. Толя – паренек с автозавода. А Осипов – интеллигенция в высшем смысле этого слова. Интеллигентом в обычной жизни был и Леша Баркалов. Но в игре - жесточайший человек, который нацелен только на победу, и который не даст спуску ни себе, ни партнерам. Всё это формировалось, переплавлялось в единый механизм и прекрасно работало.

- Почему же ни у кого не получается создать такой механизм сейчас?

- Слишком сильно поменялась ситуация. В России ведь, если не считать Москву, которая всегда шла отдельным регионом и имела пять команд, не было сильного водного поло. Существовали клубы в Волгограде и Казани, которые постоянно играли в первой лиге, иногда выходили в высшую. Иногда появлялись хорошие игроки, которых немедленно забирали в Москву, и они уже домой не возвращались. Плюс – высочайшая конкуренция. В чемпионате страны за победу, помимо московских команд, бились "Динамо" (Киев), "Динамо" (Тбилиси), ККФ (Баку), Алма-Ата… Для того, чтобы попасть в команду мастеров, ты должен был обладать достаточно высоким спортивным уровнем, при этом даже самые талантливые ребята не сразу начинали играть на взрослом уровне: шаг между юниорами и мужиками во все времена был достаточно велик. Но все тренировались, как проклятые. Через спорт, помимо всего прочего, можно было значительно улучшить свои жизненные условия. Ведь что такое наша олимпийская команда образца 1972 года? Это дети военного и послевоенного поколения, которые выросли на улице. Их не надо было учить выживать - они готовы были биться за выживание с кем угодно.

© РИА Новости / Игорь Костин

Перейти в медиабанк

Вячеслав Собченко

- Но ваша-то семья была вполне обеспеченной.

- Да, это правда. Семья отца жила в Москве в одном из арбатских элитных домов. Потом это здание было продано, какое-то время в нем располагался грузинский культурный центр. Когда родители поженились, их отправили поднимать народное хозяйство в Ташкент, где, собственно, я и родился, потом всю семью перебросили в Душанбе, где мама стала работать главным инженером текстильного комбината, а это считалось крупнейшим предприятием республики. Мы жили в отдельном коттедже, каких в городе стояло всего пять. И я все время рвался "за забор". Как раз благодаря спорту мне удалось как-то вырваться из этого замкнутого элитного пространства.

Ну а потом, когда уже я начал играть в водное поло и появилась возможность поехать в Москву учиться, я выбирал вуз, где имелась сильная ватерпольная команда. Перевелся в итоге в Московский энергетический институт. Кстати, из МЭИ вышли такие ватерполисты, как Гуляев, Осипов, Александр Древаль - олимпийские чемпионы. Ну а в 1969-м году я ушел из МЭИ в "Торпедо" - появилась потребность играть на более высоком уровне.

- Почему в "Торпедо", а не в более сильный клуб?

- Я выбирал, где сразу мог начать играть в воротах. В ЦСКА в самом расцвете сил был Вадик Гуляев, в МГУ в воротах стоял Юра Митянин, в "Динамо" - Олег Бовин. А в "Торпедо" тогда единственным вратарем был Игорь Грабовский, который уже сходил. И меня фактически взяли ему на замену.

- То есть на Олимпиаду в Мюнхен вы ехали игроком "Торпедо"?

- Да. Основным вратарем и совершенно непререкаемым авторитетом в команде был Вадик Гуляев, а я - его дублером. Сыграл в подгруппе в трех играх. Задача перед командой стояла серьезная - выиграть Олимпийские игры, поэтому всю финальную часть в воротах сборной стоял Гуляев. Ему я в то время, конечно же, по уровню мастерства уступал. У Вадика стаж в сборной команде составлял, по-моему, восемь лет, а у меня два года. Какое-то время после того, как мы выиграли Олимпиаду, со мной другие вратари даже не разговаривали. Никак не могли смириться: кто – они, и кто – я? Выскочка какой-то. Только потом отношения нормализовались.

Инженер и сборная

- Когда в 25 лет вы пришли в ЦСК ВМФ, адаптироваться пришлось долго?

- Со многими ведущими спортсменами клуба я уже успел поиграть в сборной, так что вошел в команду достаточно безболезненно. Более молодая компания пыталась меня, так сказать, проверить на вшивость, но всё это я уже неоднократно проходил.

- Что именно?

- Когда попадаешь в новую команду, тебя постоянно проверяют. Ну, такой пример. 71-й год, Спартакиада народов СССР. В нашей комнате в пансионате ЦСКА четыре койки, на которых мы с Осиповым, Шидловским и Гуляевым отдыхаем после тренировок. И Леня однажды меня спрашивает: "Слава, а как слово "инженер" пишется?" Я по слогам ему это слово произношу. Он хмыкает: "Надо же, правильно. Ты у нас грамотный, оказывается". Казалось бы, ну какая тут вообще связь - между инженером и сборной командой?

Или вот, допустим, у Шидловского был великолепный бросок, хороший кач. А я, еще когда играл в "Торпедо", очень много работал над приемом как раз такого мяча. Мне забить навес практически невозможно было. Шурик один раз попробовал навесить, другой - я беру. После игры он говорит: "Ну, надо же…"

И так каждую минуту. Ты постоянно утверждаешься в глазах окружающих. Они тебя щупают, проверяют, можешь ли ты быть составной частью этой команды. Как ведешь силовую борьбу, как реагируешь. Молодых пинают так, что мама не горюй. И вот так команда подбирается.

Когда речь идет о вратарях, очень важно, какая у человека психика. Если он в этом плане крепкий – значит, будет стоять. Если слабоват – тренируй его, не тренируй, все бесполезно: в самый неподходящий момент человек все равно сломается. Плюс - физическая готовность. Если вратарь не готов физически, стоять в воротах становится очень сложно. В этом плане меня, помню, потряс Гуляев. В самом начале 70-х, когда я только начал играть в сборной, он пригласил меня, совсем зеленого пацана, в гости. Жил Вадик тогда с семьей где-то на Бауманской. Я приехал, сели за стол, поели – Гуляев, как многие вратари, всегда сам готовил, очень любил это дело. А потом вдруг он встал, вышел из комнаты – и нет его, и нет. Я жену его спрашиваю: "Нин, куда Вадик делся?" А она мне отвечает: мол, наверное, отдыхает, в ванную загляни?

У Гуляева, как выяснилось, коронка была: он наливал в ванну ледяную воду и ложился туда – восстанавливал мышцы.

- Бывали случаи, когда в команду приходил безумно талантливый игрок, но старожилы его не принимали?

- Талант - это история вообще отдельная. Безумно талантливых от природы игроков в нашем виде спорта, да и во многих других тоже, остаются ведь единицы. Когда ребенок талантлив – он сразу выделяется, ему все легко дается, не надо работать много. А что такое большой спорт? Это прежде всего дикая, изнуряющая работа. Когда талантливый человек начинает сталкиваться с определенным уровнем нагрузок, он зачастую просто теряет способность их воспринимать. И отсеивается именно поэтому, а не потому, что команда не приняла. Хотя, конечно же, у нас была целая плеяда выдающихся игроков. Взять, допустим, Женю Шаронова. Ему от природы дана была удивительная способность не тонуть в воде. И он сумел соединить это качество с очень большим желанием добиться результата. Вообще, если человек создан для игровых видов спорта, у него мышление иное. В какую игру его ни запусти, он всегда видит, куда отдать мяч.

- Если ватерполист способен стоять "столбом" перед воротами и забивать десять из десяти, ему, наверное, никакой другой талант вообще не нужен?

- Для того, чтобы десять из десяти забивать, нужно часами стоять у стенки и долбить мячом в щит, отрабатывая технику броска. Сначала поближе становишься, потом начинаешь отходить, не прекращая бросков в одну и ту же точку. Баскетбольные щиты не выдерживали – ломались.

Не можешь петь, не пей!

- Сколько помню себя в ЦСКА, всегда недоумевала, глядя на ватерполистов: что именно отрабатывалось этой долбежкой?

- Отрабатывается техника броска. Это работа кисти, движение руки, плеча. У нас ведь были другие мячи, не такие, как те, которыми играют сейчас. Сейчас мяч стал меньше, его можно сжать пальцами. А тогда он лежал на ладони. И, когда спортсмен совершал бросок, от работы кисти зависело, куда и как полетит мяч. Чуть повернул кисть влево – мяч пойдет вправо. Я вот приводил в пример Шурика Шидловского: когда он начинал делать ложные замахи, никто вообще не мог понять, в какой момент он отпускал мяч, и тот летел в ворота.

Все тогда буквально жили с мячами. Многие возили с собой на сборы легкоатлетические ядра, перебрасывали их, как жонглеры. Этим вырабатывалась дополнительная сила кисти, сила броска. Сейчас, например, я вижу, что молодые ватерполисты постоянно обращаются к врачам с повреждением плечевых суставов – прямо эпидемия какая-то. Но я не помню, чтобы на протяжении 20 лет моей собственной карьеры у кого-то из игроков были бы повреждены плечи. Правда, сейчас и у стенки никто не стоит - стенок подходящих в бассейнах не стало. Не по кафелю же мячом стучать.

- Не помню, про кого именно из игроков прошлого мне рассказывали, что от его бросков вратарь вместе с мячом в сетку влетает.

- Такого не припомню, но броски у некоторых ребят были очень сильные. Был такой Евгений Котельников, так когда он в полную силу бросал, мяч как пуля летел. Но сильные броски не всегда тяжелые. У Леши Баркалова очень тяжелый был бросок. Он мне в 1979-м за месяц до Кубка мира так засадил мячом по руке, что надорвался локоть, начал разваливаться сустав.

- Боюсь даже представить, каково заполучить таким броском в голову.

- Ну, неприятно, конечно, но сознание не отключается. Меня во всяком случае ни разу не вырубало, даже кровь из носа не шла. Губы разбивали, а вот нос ни разу. Старые мячи были кожаными, мы их мазали бесцветным гуталином, чтобы они не намокали. У вратаря это вообще частью ежедневной работы было: сидишь и до бесконечности втираешь этот гуталин в кожу, чтобы мяч перестал быть скользким. Но они все равно намокали. И вот когда этот намокший мяч попадает тебе в голову, ощущение такое, словно он обволакивает все лицо до самых ушей, а потом отскакивает обратно вместе с кожей.

- И чем потом снимать стресс?

- Известно, чем. Не хочу сказать, что мы сильно выпивали, но в те годы это было лучшее восстановление после нагрузок. Невозможно все время работать, работать, работать. Можно чокнуться. Это кстати к вопросу о том, как тебя проверяли в команде. Когда я в первый раз попал в сборной на какое-то мероприятие, мне то ли Баркалов сказал, то ли Осипов: мол, если можешь и пить, и играть, вообще нет вопросов. А вот если играть после выпитого не можешь…

- Как любил повторять один из тогдашних тренеров: "Не можешь петь – не пей!"

- Именно. Это рефреном переходило из поколения в поколение. Воспитывала в этом плане сама команда.

- Кто из игроков рулил раздевалкой?

- Леха Баркалов. Когда мы готовились к Олимпиаде в Москве, мы долго уговаривали тренеров вернуть Баркалова в команду. Он же ушел из сборной в 1976-м, и весь следующий год мы играли без него. А в 1978-м году Алексей вернулся и очень много сделал для становления молодежи. Нас было в той команде три ветерана – Кабанов, Баркалов и я. Остальные все были значительно моложе. И железная Лехина рука пришлась как нельзя кстати.

© Фото : страница Вячеслава Собченко в Facebook

Вячеслав Собченко

С шашкой наперевес

- Что случилось с "золотой" советской сборной в 1976-м, когда ватерполисты не сумели пройти квалификацию на Олимпиаде в Монреале?

- Скорее всего был допущен просчет в подготовке. Анатолий Самойлович Блюменталь, который тогда был главным тренером, привез команду в Монреаль, пораньше, и пик формы наступил где-то дней за десять до начала Олимпийских игр. А вот потом всё резко пошло вниз: мы стали проигрывать соперникам, которых до этого и за соперников-то не считали. Румынам, голландцам.

- Блюменталь много лет назад признался, что вину за те поражения считает исключительно своей. Поддался на уговоры спорткомитетовского начальства попробовать на игроках какой-то фармакологический препарат. Команда действительно очень быстро вышла на пик и развалилась в три дня. А сам Блюменталь сразу после тех Игр ушел в отставку.

- Это уже другой вопрос. Тогда, действительно, всей команде впервые были сделаны инъекции. Какие именно - не знаю. Но ни до, ни после, никогда ничего подобного с нами не случалось.

- Если говорить об олимпийских медалях, какая из них для вас ценнее – мюнхенская, или домашняя московская?

- Однозначно та, что была в 1980-м. В 1972-м я как на лихом коне, с шашкой наперевес, в сборную влетел. Как, собственно, и вратарем стал: на первом же выездном турнире в 1965-м меня просто кинули в ворота, толком даже не объяснив, как там стоять. Хорошо, что я до этого брассом плавал – движение ногами в воде у ватерпольных вратарей похожее. А вот уже после Мюнхена начался очень тяжелый промежуток времени. Блюменталь не брал меня ни на чемпионат мира, ни на чемпионат Европы - никуда. Я все равно старался карабкаться, карабкаться, карабкаться. В январе 1980-го ЦСК ВМФ играл с МГУ в чемпионате СССР, я два раза взял совершенно неберущиеся мячи, и только тогда Блюм, который уже не был главным тренером, мне сказал: "Да, Собченко, я тебя в свое время недооценил"…

Плюс та тяжелейшая травма локтя, с которой я играл в 1979-м на Спартакиаде народов СССР. Мне крест-накрест бинтовали руку, чтобы максимально жестко зафиксировать сустав, рука из-за этого становилась короче, но я стоял. Вообще вышло так, что все свои вратарские награды я получил уже после тех Игр. Когда уже не только две Олимпиады, но и на клубном уровне с ЦСК ВМФ выиграл всё, что только было можно.

- А почему ушли в 1986-м? Из-за возраста?

- Я не думал заканчивать карьеру. Просто на тренировке сильно травмировал руку. Один из игроков сильно ударил по воротам, и мяч, минуя блок, попал мне в основание большого пальца. И оторвал его. Меня тут же перевезли в спортивный диспансер ЦСКА и прямо там палец пришили. Я продолжал тренироваться, но на одном из собраний начальник клуба в приказном порядке сказал: "Собченко идет в тренерский состав, будем усиливать кадры". И всё, на следующей тренировке я уже был на бортике. Хотя еще долго в воротах стоял во сне.

- А что было потом?

- В 1993-м я еще работал тренером сборной - мы с Шидловским возили команду на чемпионат Европы, заняли там седьмое место. Потом развалился Союз и стало вообще непонятно, что делать. То ли тренировать, то ли деньги искать.

- Старший из братьев Акимовых в те годы личным водителем Патриарха Алексия работал.

- Да. Как Толя попал туда, не знаю. Никогда не замечал за ним больших религиозных наклонностей. Цепь с крестом он носил, но в девяностых это святое дело было – крест на цепи иметь. Последний раз мы с Толей в 1997-м встречались. Я всех тогда подбил отметить 25 лет победы в Мюнхене. Тогда еще все живы были.

- Володю Акимова убили в том же году - в октябре.

- Там странная история вышла. Вовка ведь порывался уйти из клуба еще в 1978-м – у него были очень непростые отношения с Шидловским. Мы с Сашей Кабановым уговорили его остаться. Акимов выиграл сначала московскую Олимпиаду, потом чемпионат мира-82, Суперкубок Европы, Кубок Кубков. А в 1983-м он все-таки снял погоны и ушел в "Торпедо". И понеслось: он авторитет, олимпийский чемпион, чемпион мира, как с таким можно совладать? В ЦСК ВМФ он все-таки был офицером, а это в некотором роде сдерживающий фактор для таких натур. Такое впечатление, что никто не знает, что именно произошло в том ресторане...

- Толя собирался за него мстить. Не знаю уж, отомстил или нет.

- Такие разговоры ходили. А через несколько лет Толя умер - сердце. Хотя операцию в Германии делал. Чуть позже ушли Баркалов, Саша Долгушин. Вадика Гуляева не стало в 1998-м.

Завхоз с вратарским уклоном

- Это правда, что вы до сих пор партвзносы платите?

- Нет, не плачу, но партбилет лежит в тумбочке.

- Вы настолько убежденный коммунист?

- Дело не в убеждениях. Во-первых, это достаточно большой отрезок жизни, идеология, на которой я был воспитан. Во-вторых, а что нам предложили взамен? Да, я реально осознаю, что было немало плохого, но например, считаю, что неправильно уничтожать собственную историю. Ломать памятники, например. То же самое в отношении партии. Если мы что-то ломаем, значит, должны сделать что-то лучше. Если лучше не получается, тогда зачем ломали? Логично? Логично.

Если вот с этого перейти на спорт, мы ведь проигрываем нашим соперникам не в технических умениях. А в первую очередь в психологии, в воле, в желании бороться за флаг своей страны. Я когда начал работать в российской сборной, наивно полагал, что мы чуть-чуть омолодим команду, придут такие же ребята, как когда-то был я сам. Ага, как же. Есть несколько человек, на которых действительно можно опереться. А часть команды – какие-то бесхребетники. В глазах бабки, бабки, бабки. Цифры вот с такими нулями. Я иногда говорю ребятам в сердцах: не можешь переиграть соперника, ну ты хоть загрызи его. Игроки вообще меня не понимают. Искренне считают, что заработают в своих клубах денег, и им хватит на всю жизнь. И как тут объяснишь, что на всю жизнь все равно не хватит. И даже вспомнить нечего будет. Кроме того, что когда-то он купил машину за 4 миллиона, а через три года продал – за копейки.

© Фото : страница Вячеслава Собченко в Facebook

Вячеслав Собченко

- Домашние вам не говорят, чтобы вы бросали уже к чертям это водное поло, сколько можно?

- Был период, когда меня с главных тренеров сняли, и я где-то года полтора не работал. И понял, что без работы не могу, скучно. В феврале у нас с женой было 45-летие свадьбы, я с утра за цветами съездил, домой их привез, вручил и на "Круглое" на сбор поехал: решил для себя, что работать надо до тех пор, пока физическое состояние позволяет. Без работы моментально изнашиваешься.

К тому же я для себя цель поставил – чтобы команда отобралась на Олимпийские игры. Мы способны там хорошо выступить. Проблема лишь в том, что сами ребята не слишком верят, они могут. Но эту проблему мы обязательно решим.

- Начальник команды – это же хозяйственная должность?

- Ну, да. Главный тренер у нас Сергей Евстигнеев, а я у него, можно сказать, завхоз с вратарским уклоном. Как батька. Они же молодые все ребята, учить и учить. Да и потом, я всю эту команду знаю, некоторых в 2008-м году сам набирал. Мне нравится с ними возиться. Если бы не нравилось, я бы этим не занимался.