10:30 09.02.2021
(обновлено: 11:25 09.02.2021)
Александр Жулин: Загитова и Медведева уже всем все доказали
Прославленный российский тренер, призер Олимпийских игр в танцах на льду, чемпион мира и Европы, Александр Жулин в интервью Василию Конову на YouTube-канале KonOff впервые рассказывает, кто спасал Викторию Синицину, смогут ли вернуться на конкурентоспособный уровень Алина Загитова и Евгения Медведева, как отказаться от 30 миллионов долларов, что на самом деле стало причиной развода с Татьяной Навкой и почему чешка Ольга Жакова отдала свой голос Грищук/Платову на Олимпийских играх 1994 года.
— Наверное, основной вопрос, который беспокоит болельщиков Вики и Никиты, — как проходит подготовка к финалу Кубка России? В каком сейчас состоянии, особенно с учетом болезни, которую перенесла?
— Боюсь сглазить, но на данный момент все хорошо. Готовимся по нормальному циклу, в нормальном режиме, как мы это обычно и делаем. Думаю, что на сегодняшний день они уже находятся в достаточно приличной форме, но еще не хватает как раз тех двух-трех недель, которые нам необходимы. Если не будет никаких болезней, думаю, что будем хорошо готовы.
О восстановлении Синициной/Кацалапова
— Как протекала болезнь? Разговоров было много: и что тяжело, и что скорая понадобилась.
— Сначала было непонятно, какие-то тесты все время показывали отрицательный результат, а потом, когда Вика уже лежала дома и поняли, что это коронавирус, в один из дней, по-моему, это была суббота, она позвонила и сказала, что ей очень плохо, она задыхается. Мы подключили всех лучших врачей, ее в этот же вечер положили в больницу.
У нее было достаточно серьезное поражение легких, и врач сказал, что все молодцы, что ее положили. Ей делали разжижающие уколы — в живот, в бедра. В общем-то, достаточно тяжело протекала болезнь. Где-то неделю она лежала в больнице, потом вышла и еще должна была отсидеть карантин.
У Никиты все было вроде попроще, но коронавирус — такая болезнь, что не понимаешь, у кого будет проще, у кого сложнее. Я очень боялся каких-то осложнений, поэтому нагрузку не форсировали, но сейчас мы уже практически едем прокаты. Сегодня, например, сделали прокат короткого танца. Если судить по пульсу, то восстанавливается она хорошо, но все равно еще будем, наверное, делать КТ и проверять чисто для здоровья.
— Кто-то сильно помогал в ситуации с Викой, когда нужно было экстренно госпитализировать?
— Таня Навка помогла, большое ей спасибо. Вику лечил врач, который лечил Мишустина и Пескова. Большое ей спасибо за это, потому что надо было, чтобы правильный врач в правильном месте лечил, чтобы палата была нормальная.
— Таня Навка помогла, большое ей спасибо. Вику лечил врач, который лечил Мишустина и Пескова. Большое ей спасибо за это, потому что надо было, чтобы правильный врач в правильном месте лечил, чтобы палата была нормальная.
— Если я ничего не напутал сейчас, когда мы готовили съемочную площадку, то музыка, под которую вы тренировались, была прошлогодняя.
— Совершенно верно. Мы решили вернуть старый произвольный по двум моментам. Во-первых, он нам очень нравился, он такой lucky, счастливый. Мы с ним выиграли чемпионат Европы. На мой взгляд — я потом сравнивал со своими тренерами, мы все обговаривали с ребятами, — в новой программе последняя часть Джексона, которая была быстрая, она немножко, на мой взгляд, смотрелась чуть инородным телом, не было такой законченности.
В этой программе Дворжака есть законченность: есть начало, есть финал, есть середина. То есть это, будем так говорить, целиковое произведение, которое просто выигрышнее выглядит. Решили к ней вернуться.
— Раскройте секрет: как пройти путь от "минус 11" от французов на чемпионате мира до "плюс 0,14" на Европе?
— Вы имеете в виду чемпионат мира в Сайтаме?
— Да. И победный чемпионат Европы.
— Ну во-первых, мы тоже не стоим на месте, работаем. Во-вторых, очень удачный короткий танец этого года у нас, и, я считаю, очень удачный произвольный, плюс французы, когда почувствовали, что мы, будем говорить, дышим им в затылок, ноздря в ноздрю проехали короткий танец, они в таких некомфортных ситуациях не очень любят кататься. Может быть, чуть-чуть это сказалось, они немножко задрожали и два или, может, даже три элемента исполнили не чисто. То есть они нам дали шанс.
Виктория Синицина и Никита Кацалапов во время исполнения произвольной программы на чемпионате Европы по фигурному катанию
— Просто именно в танцах же, когда такая разница достаточно быстро съедается, это совсем нехарактерно. Потому что там, наоборот, в танцах-то, всегда — как ты встал, и олимпийский цикл поехали.
— Тут сыграли, на мой взгляд, два момента. Во-первых, французы, несмотря на то, что это совершенно уникальная пара, которая катается в уникальном стиле, все очень красиво, слитно, слигованно, но, если вы обратите внимание и посмотрите их программы всего четырехлетия, они, в общем-то, похожи одна на одну, и судьи тоже начинали это замечать. Плюс Вика с Никитой очень спрогрессировали, добавили стабильности, чего им всегда, в общем-то, не хватало: идет один турнир — прекрасно катаются, а на другом — случается какая-нибудь совершенно неожиданная ошибка, которая приводит к тому, что судьи хотели бы поставить, но не могут, потому что нет стабильности. Французы в этом отношении были постабильнее.
Потом Вика с Никитой стали кататься стабильней и стабильней, не давали повода, и очень многие говорили про их танго-программу уже тогда, но тогда судьи были не готовы поставить их. И еще один короткий, Singin' In The Rain, получился совершенно замечательный, и у французов, на мой взгляд, был интересный танец, но очень спорный — вот это диско. Это не совсем то, как должен выглядеть финнстеп, на мой взгляд. Но я могу ошибаться.
— Четырнадцать сотых.
— Поэтому, прокатай они чисто, неизвестно, чем бы дело кончилось. Но это приятно, это не 11 баллов, и надеюсь, что эту тенденцию мы не будем нарушать.
— Кто помимо французов? На кого имеет смысл обратить внимание, с учетом того, что предолимпийский сезон и уже год, по сути, остается до Пекина?
— В борьбе именно за первое место, конечно, французы — это самые серьезные фавориты, и я надеюсь, что мы тоже уже, все таки, относимся к фаворитам. У нас уже была и серебряная медаль на чемпионате мира, и золото на чемпионате Европы. То есть, в принципе, все сравнимо.
Тут еще же какой момент — очень важно попасть с программой, как мы говорим, чтобы она стрельнула, зашла всем: и зрителям, и судьям. Плюс ко всему — нужно быть сильным именно в тот момент, в то время, в тот час и в этот день, тогда и надо прокататься.
— Какие-то мысли уже есть по программам на Олимпийских играх?
— Мысли есть, много мыслей. И музыка есть.
Александр Жулин вместе с фигуристами Викторией Синициной и Никитой Кацалаповым
— Я понимаю, что вы не скажете, но — классика или не классика?
— Не скажу все равно (улыбается).
— Даже это?
— Даже это. Ребятам понравилось, но у них есть и свои мысли. Я все равно думаю, что я буду их убеждать в музыке, которая мне зашла, но я вам честно скажу, им тоже зашла, просто, может быть, они хотели бы что-то более экспериментальное.
Мне был очень важен этот момент экспериментальной программы Джексона — мы катали фактически показательный номер. И все-таки эта легковесность может не дать нужного результата на Олимпийских играх. Я не говорю, что это должна быть обязательно Carmina Burana или что-то такое глобальное.
— Может быть, вариант, как был у Никиты с Леной в Сочи?
— Вариантов очень много. Есть очень много музыки — и классических композиций, и не классических, которые тоже цепляют. Главное — сделать программу, которая бы всем заходила и чтобы элементы были удобно расположены. Это очень важный момент.
"Плющенко и Тутберидзе — как Джонс и Мэйуэзер"
— Вы сказали, что никогда не переманивали к себе спортсменов, но, так или иначе, в фигурном катании переходы и переманивания — это тема, которую все любят пообсуждать, и этот сезон нам подарил противостояние "Хрустального" и "Ангелов Плющенко". Как думаете, это сыграло на популярность фигурного катания в стране?
- Безусловно. Здесь был момент переманивания, потом на телевидении стали очень серьезно муссировать эту тему и показывать все время в одном углу экрана Плющенко, в другом — Тутберидзе. Получался такой бой Роя Джонса с Мэйуэзером. Некий элемент шоу-бизнеса пришел в эту историю, и сейчас я вижу, что фигурное катание просто все ждут как манну небесную — посмотреть, что будет. Кубок ли это России, юниорское ли это первенство — СМИ, телевидение сейчас здорово подают.
Нельзя забывать и о том, что последние годы просто феноменальные выступления девочек русских. Это просто феноменальный уровень, который никогда не был показан, и сейчас мы являемся свидетелями некой истории. Плюс правильный, наверное, переход Коляды к Мишину — у него роскошные в этом году программы и совершенно иной уровень подхода, какая-то стабильность пришла. Дай ему бог здоровья! Не хочу сглазить.
Просто здорово! Танцорские соревнования — Саша Степанова с Ваней Букиным замечательные и Вика с Никитой. Пары смотреть одно удовольствие: Бойкова/Козловский, Мишина/Галлямов, Тарасова/Морозов. Очень сильные сейчас катаются у нас спортсмены. Хорошо бы, Олимпиада состоялась, чтобы все это как-то куда-то вылилось.
— С момента, наверное, появления Липницкой и Сотниковой и триумфального выступления в Сочи у нас просто колоссальный всплеск именно женского одиночного катания — ни один другой вид, при всем уважении, конкурировать с девочками не в состоянии. Здесь роль конкретно Тутберидзе сильная?
— Я вам так скажу: Тутберидзе — это совершенно гениальный тренер, это феномен. Это действительно уровень. Она их просто как-то растит, и вроде все выглядит очень просто — создай конкуренцию, выпусти девочку маленькую, говори: "Эта уже прыгает четверной, а ты все, как дура, три-три прыгаешь". Это легко сказать, а вот сделать, чтобы они все это превратили в норму — разминаться тройными прыжками, а не двойными; без четверного ты уже ничего не можешь, поэтому их просто нужно учить, тренировать — больно тебе, не больно, иди на "удочке" сначала делай.
И она с ее замечательным Дудаковым, с Глейхенгаузом это все возвели в ранг какой-то супергруппы. Поэтому там, конечно, очень тяжело продержаться, если тебе становится 18-19 лет — не в силу того, что Этери Георгиевна начинает с тобой хуже работать, а просто ты уже не справляешься.
Если правила не меняют, если ты не справляешься, если ты не можешь прыгать четверные прыжки — в лучшем случае ты пятый. Либо давай как-то со своим телом справляйся в 19 лет, давай я тебе помогу, давай найдем какого-то еще тренера — по акробатике, по чему угодно — который сможет тебе как-то объяснить, что уходит с возрастом резкость девичья, и если ты хочешь бороться за самые высокие места, то будь любезна, тренируйся еще более ответственно или более умно, или как-то еще. Неспроста же, когда люди достигают 20-летнего возраста, это все куда-то девается. Тут все очень легко можно объяснить с точки зрения физиологии: начинаются женские процессы, расширяются бедра, увеличивается грудь, уходит вот эта верткость.
Поэтому Этери Георгиевна работает на результат нашей страны, России. Ей нужны медали.
Этери Тутберидзе
— Всем нужны медали.
— При всем при этом она замечательный совершенно человек, я ее очень хорошо знаю, и она к своим ученицам относится и с трепетом, и с пиететом, просто у нее такой подход: не можешь — значит, обыграет тебя вот эта. Без фамилий. Ты не можешь — обыграет тебя вот эта. Сейчас начнется юниорский чемпионат — у нее все время есть кто-то на подходе, на подхвате, поэтому там люди не расслабляются. Это как сборная наша мужская по лыжам, где, если с одним что-то, не дай бог, случится, второй подстрахует, третий. Почему и в эстафетах стали выигрывать.
Большунов гений, абсолютный гений! Я бы не стал его ни с кем сравнивать. Очень надеюсь, что он сейчас форму не растеряет, а еще больше наберет к чемпионату мира. Я слышал, что он не поедет на последние два этапа Кубка, наверное, это правильно. Надо просто сейчас сесть и еще лучше подготовиться. А сравнивать его с кем-то… Я бы назвал его Фуркадом биатлона, может быть.
"Загитова и Медведева уже не вернутся"
— Загитова и Медведева. Реально, что они вернутся на конкурентоспособный уровень?
— Честно?
Алина Загитова и Евгения Медведева
— Честно.
— Я понимаю, что меня сейчас возненавидит все население нашей страны, наверное, — но нет, нереально. Они все свое уже показали, доказали, именно тогда, в тот момент, когда Пхенчхан, в общем-то, явился некой отправной точкой, как мне кажется, для обеих.
Я, в общем-то, все до этого рассказал. Меня поражает и Лиза Туктамышева, как она может сейчас включать тройной аксель и четверные прыжки. Я понимаю, что на старте это будет сделать очень тяжело.
— Это, пожалуй, у нас в таком возрасте единственная, кто четверной старается делать.
— Единственная, да. И не только старается, а делает! Тут другое дело, что когда она его включит в программу, получится ли это? С возрастом же еще что приходит, некая боязнь упасть сильно. Ты уже становишься, будем говорить, не глупеньким одиночником или одиночницей, которой 13 лет, условно — тебе сказали прыгать, ты идешь и прыгаешь, — а уже мозги включаются, уже думаешь, а нужно ли это. Я думаю, здесь, в общем-то, кроется вся причина.
Я когда-то был ярым сторонником того, чтобы возраст поменяли, чтоб это было 17 лет.
— То есть поднять возрастной ценз?
— Да. Но потом я попал на турнир, где увидел всех этих Этериных девочек — от Трусовой до Щербаковой — и я просто был потрясен! Я смотрел и восхищался их четверными прыжками, я видел, что это идеальная техника, что это на огромной высоте, что это не просто вышел — фырк! — а это действительно прыжки. И катание замечательное, и уже какая-то эмоция. И я прямо переобулся. Я стал поклонником этой истории, потому что все действительно молодеет. И Корбут когда-то выстрелила, и гимнастика помолодела, и художественная гимнастика помолодела. Этот процесс не остановить. А смотреть на 20-летних красивых баб, которые ничего уже не могут… Ну, есть много сайтов в интернете, где можно на них посмотреть и в голом виде, и в любом. А это спорт.
"Щербакова, Трусова, Валиева — лучшие на сегодняшний момент"
— Вы бы к себе в школу кого взяли из девочек? У вас же есть опыт работы в женской "одиночке", почему бы не вернуться? С кем бы вам было интересно поработать как тренеру со спортсменом?
— Думаю, я уже на таком уровне не справлюсь. С четверными прыжками — нет. Программу поставить — пожалуйста, если кто-то из одиночниц захочет перейти в танцы, условно говоря, не называя фамилий.
— А это реально?
— Очень тяжело.
— Разные виды спорта практически.
— Да. Но есть некоторые одиночники, на которых я смотрю и вижу: да, этот бы мог в танцах закататься.
— Кто? Из тех, кто закончил.
— Сихарулидзе был бы замечательным танцором. Абсолютно потрясающим, я прям вижу, ничему учить даже не надо было бы.
— Плющенко или Ягудин, например, могли бы в танцах?
— Нет.
— Слуцкая?
— Нет.
— Липницкая, Сотникова?
— Нет, нет.
— Траньков?
— Да.
— Возвращаемся к девочкам. Если сейчас Александру Жулину нужно назвать состав сборной России в женском одиночном катании на Олимпийские игры в Пекине, то это были бы…
— Окей. Щербакова, Трусова, Валиева. Это тройка без расставлений.
Камила Валиева, Анна Щербакова и Александра Трусова
— Почему нет Косторной?
— Вы просили на сегодняшний момент, я ответил.
— В чем преимущество этой тройки над Косторной?
— В том, что они сейчас прыгают все, а Алена пока не вышла на этот уровень. Если она сейчас залечит все болячки, если они есть, и восстановит тройной аксель, то ей ведь еще надо будет это все показать на финале Кубка России, насколько я понимаю. Либо федерация сделает какие-то прокаты, где они увидят, потому что Алена — это тот человек, который может с тройным акселем бороться против четверных, потому что уровень катания, уровень исполнения прыжков очень высокого класса.
— Лиза не может?
— Вы сейчас меня так подводите (смеется). Все могут! Я вам назвал?
— Да.
— А то я вам сейчас назову "Спартак", ЦСКА, "Зенит", а вы мне скажете: "А "Рубин"?" — Может "Рубин". — "А "Крылья" могут?" — Могут!
— Нет, "Крылья" с "Рубином" как раз не могут.
— Почему? Чем "Рубин" плохая команда?
— Я не говорю, что плохая команда.
— Сейчас Кварацхелия заиграет, и все!
— Я думаю, что там "Зенит", "Локомотив", "Спартак", ЦСКА. "Динамо", может быть, еще подтянется.
- Сейчас, если Промес перейдет… Ну, короче, тут все очень такое… А почему вы Карпина сбрасываете со счетов?
— Мне кажется, что не хватит силенок.
— А вдруг хватит? Видите, мы же просто предполагаем с вами.
О переходах в фигурном катании
— Девочки, которые решили перейти к Плющенко, на ваш взгляд, правильно сделали?
— Не хочу комментировать. Просто не хочу.
— Из этических соображений?
— Да. Я дружу и с Этери, и с Женей. Раз они перешли, значит, они для чего-то переходили. Не все, может быть, между прочим, любят тренироваться все время на пределе. Это очень сложная история.
Тренер Этери Тутберидзе и фигуристка Евгения Медведева
Очень часто и у нас в виде спорта, в танцах, начинаешь требовать результат или что-то, а спортсмен может обвинить тренера, что он не понимает душу артиста, и все. Тут тоже, поймите, момент такой интересный: Станислав Жук — десять погибало, один выживал, потом становился чемпионом всего. Есть Москвина, которая работает очень точечно: она берет пару, берет вторую пару, ведет их, потом берет третью, готовит на смену. Потом кто-то закончил — у нее уже опять две пары. Мне этот подход наиболее близок, потому что существует человеческий фактор, ты общаешься, ты растишь не только спортсмена — ты растишь личность.
В подходе Жука было все абсолютно уникально, но это были такие, если вы помните, даже катались втроем, делали номер — у меня друг даже подумал, что у него телевизор сломался, — Черкасова/Шахрай и Пестова. А он проснулся первого января, включает телевизор, а там двоится.
— Я думаю, многие бы подумали первого января, что сломался телевизор.
— Он понес его в ремонт! Ну, пьяный был (смеется). Ему объяснили, что все у него работает. Он когда мне это рассказывал, я ржал, потому что я-то знаю. Я говорю: "Там еще три пары было: и Пестова, и Акбаров". Это я к чему говорю — что была такая натасканность. На элементы, на результат. Неспроста, может быть, даже и Роднина потом ушла к Тарасовой, потому что, видимо, уже хотелось с возрастом показывать, рассказывать какую-то историю, может быть. Это же тоже не заяц какой-то, который на барабане играет.
Еще раз возвращаясь к Тутберидзе. Чем она мне нравится, что несмотря на то, что у нее все эти девочки, назовем их малолетками, когда они маленькие, у них у каждой есть свой стиль, они не просто механически разводят руками. Видимо, разговаривают между собой и тренер, и ученики. Они хотя бы стараются делать вид, что понимают, под что они катают. Очень интересный подбор музыки всегда, хореография на высоком уровне. Просто топ! Все сейчас к этому стремятся и все, в общем-то, я надеюсь, что это признают.
"Бузова и Загитова очень помогли поднять рейтинги"
— Как вам "Ледниковый период" последний?
— "Ледниковый период" понравился, хорошо все сработали. С Ильей мы обговорили этот момент, то есть он меня приглашал в июле месяце, а потом куда-то самоликвидировался и не перезвонил. Как выяснилось потом, как он мне сказал: "Саш, в этом году здорово из-за пандемии ужали по бюджету, мне даже стыдно было тебе такое предлагать". Я говорю: "А может, мне 20 долларов в жизни вообще все спасало бы? Предложить надо было по-любому" (улыбается). В общем, обменялись, пошутили, посмеялись, он сказал, что был неправ, что не перезвонил, а я сказал: "Да, ты был неправ, что не перезвонил, все таки мы с тобой десять лет работали" (смеется).
Но я понял его идею, потому что он взял молодых ребят — Денкову/Ставиского, Елену Масленникову, с которой всю жизнь работал. Еще раз говорю: абсолютно без обид, потому что я бы не пошел в любом случае, потому что у меня не было бы возможности начать ставить с ними программы из-за шеи.
— Из того, что посмотрели в эфире, какой номер запомнился больше всего?
— Конечно, "Бессмертный полк", Кузьмина/Энберт. Они меня убили! Я его вообще смотреть не могу, рыдаю. Я его потом пересматривал — они так попали с идеей, с музыкой. Однозначно, это номер один у меня, может быть, даже за всю историю "Ледникового периода". А вообще, было много хороших в этом году.
— А из ребят кто больше всего запомнился по всему проекту?
— Так, а кто там был-то? Энберт с Кузьминой… А, и Чепурненко, конечно. Но он, мне кажется, лукавит: я думаю, что он занимался и гимнастикой, и фигурным катанием, потому что он сказал, что он ничем не занимался, это природа. Но так, как он подает бедра вперед, — у меня половина танцоров так не может. Поэтому тут я с ним могу поспорить, думаю, что там есть какая-то скрытая история. Ну не может человек так кататься! Либо он какой-то гений просто. Он делает вещи, которые многие профессиональные спортсмены не могут сделать. Я вижу, что у него развернутый таз, все развернуто, для него "кораблики", может быть, даже более удобное положение, чем просто ехать по льду. Он даже когда едет, разворачивает ноги так, что видно, что это гимнастическое какое-то, фигурное прошлое.
Даже несмотря на это, конечно, огромное впечатление произвел. Была б моя воля, я бы этим двум парам первое место разделил. Мне было даже обидно.
— Бузова как?
— Бузова вызвала у меня огромное уважение, потому что она приходила, я ей помогал — Дима же мой ученик, помогал им с какими-то вещами. Огромное уважение в том плане, что, во-первых, без всяких понтов, во-вторых, понимаю, почему за ней идет народ: если она решила, она будет это добивать до конца. Трудяга.
Что касается того, как она на льду выглядит, катается, — это уже десятый вопрос. Очень сложно этому научить, тем более если у тебя не было никакого спортивного прошлого: ни гимнастики, ни художественной гимнастики, ничего. Вот это чувство позы, ему очень сложно научиться. Ты же девочка, у тебя должно быть на льду все красиво. Мальчик вышел, например, вот этот парень, немец, роскошный совершенно — ну, немножко коряво, но он мужик, он едет. Видно, что он мужик, и это совершенно не портит. А когда девочка плечи поднимает или ноги не разворачивает, это уже немножко так… Сразу думаешь: ой, это уже, все таки, не так красиво. То есть девочкам в какой-то степени посложней.
© Instagram Ольги Бузовой
Дмитрий Соловьев и Ольга Бузова на "Ледниковом периоде"
— Пара ведущих справилась с работой?
— Да (улыбается). В начале, честно говоря, не в обиду Алине, но смотреть было невозможно: у нее слова застревали, и вообще все было как-то неправильно. А потом, когда Ягудин занимался своим делом, что-то там болтал-болтал, а Алина начала интервьюировать спортсменов, уже было видно, что не все ей в ухо говорят, она уже и сама как-то пыталась шутить. К концу проекта она, конечно, процентов на 50-60 добавила, и стало все это смотреться очень гармонично, нормально. Во-первых, человек ко всему привыкает, во-вторых, Загитова — симпатичная девушка, она на экране замечательно смотрелась.
— Да (улыбается). В начале, честно говоря, не в обиду Алине, но смотреть было невозможно: у нее слова застревали, и вообще все было как-то неправильно. А потом, когда Ягудин занимался своим делом, что-то там болтал-болтал, а Алина начала интервьюировать спортсменов, уже было видно, что не все ей в ухо говорят, она уже и сама как-то пыталась шутить. К концу проекта она, конечно, процентов на 50-60 добавила, и стало все это смотреться очень гармонично, нормально. Во-первых, человек ко всему привыкает, во-вторых, Загитова — симпатичная девушка, она на экране замечательно смотрелась.
— Да, она очень эффектна, поэтому здесь как раз вопросов никаких.
— Я думаю, что с точки зрения привлечения к этому проекту зрителей Загитова и Бузова были очень серьезными единицами, которые очень подняли рейтинги.
— Вспомните первые "Ледниковые периоды"? Как это было? Сейчас-то уже понятн: это конвейер, на потоке, все прекрасно знают.
— Я с ума сходил, придумывая идеи. Мне казалось, что все. Очень уставал. Но это ладно, это я еще катался.
О поставленных номерах
— Вспомните сейчас, сколько всего номеров поставили?
— Всего? Последний год, когда мы с Ильей работали, это позапрошлый или два года назад, не помню — 92.
— 92 за год?
— Да. Восемнадцать пар заходит, ты делаешь девять одной паре, а всего там эпизодов 12 или 14. Вот последний раз, я посчитал, было 92. То есть в среднем 80-90 номеров за сезон. Сезонов было десять, соответственно, где-то 900 номеров точно сделал.
— Ну с учетом спортсменов, я думаю, что плюс-минус за тысячу вышли.
— Плюс-минус, да.
— Откуда идеи при таком потоке?
— Сам не знаю (смеется). Во-первых, мне очень помогал замечательный Игорь Оршуляк, он очень хороший постановщик, хореограф театральный. У Ильи, кстати, работает все то же самое: они сначала придумывают идею с Леной Масленниковой. А у меня, мы музыку когда находили, определялись с актерами, какая музыка будет, Игорь уходил в машину и начинал думать над идеями, а я в это время придумывал, условно говоря, какие-то совершенно независимые ни от чего элементы, чтобы это было красиво на льду. И потом, когда Игорь прибегал и говорил, что вот такая-то идея, он разводил начало секунд на 40, и потом уже шла моя работа, то есть я уже понимал, про что номер, что мы катаем, и уже ставил от этого пластику и все остальное.
В этом, конечно, была огромная помощь, что ты не один. Игорь всегда мог сказать: "А вот мне кажется, так. Слушай, а если еще вот это?" Накидывали, накидывали. Как везде — накидываешь идеи.
— В итоге какие-то эти идеи потом уходили из "Ледникового" в спорт?
Александр Жулин вместе с российскими фигуристами Дмитрием Соловьевым и Екатериной Бобровой
— "Реквием по мечте"?
— "Реквием по мечте", да. Там была история, что девочка-наркоманка вот так раскачивается, ей уже плохо, а Ставиский ее лечил весь номер. Лечил-лечил и в конечном итоге — поцелуй в середине номера, и уже она падает, как бы умирая, обнимает его за ноги, и уже Ставиский раскачивается, то есть она его заразила. Все просто как три рубля. Как и должно быть.
И я нашел музыку для Димы с Катей, в первый сезон, когда они ко мне перешли, Морриконе, шикарнейшее исполнение. И мы приблизительно то же — Катя его держит, она его отпускает, он качается, а все понимают, что с ним что-то не так. И концовка номера была абсолютно такая же: Катя уже раскачивается. Номер стрельнул очень сильно, они заняли третье место на чемпионате мира.
Потом пытался перенести еще одну идею — "Птицы", был шикарный номер у Домниной с Тихоновым под музыку Маликова. Но не смог, не получилось, не продумал, не додумал, потому что там, когда эту птицу убивают, она была на высоте Леши Тихонова в "стульчике", на высоте двух с половиной метров, и когда она оттуда падала, это было очень эффектно. Мы такую поддержку по определению сделать не можем, потому что ее нельзя по правилам танцев, и сажали Катю на плечо, она оттуда падала. И самый важный момент, почему номер не стрельнул, — там Леша ее возил, минуты полторы она умирала.
— Тут времени тоже столько нет.
— Совершенно верно. Куда там умирать — там уже вращения делать, твиззлы (смеется). А там она умирала и умирала, умирала и умирала и в конце умерла. Четыре с половиной минуты длился номер, все в восторге были — я имею в виду про Домнину с Тихоновым — все "шестерки". У меня уже идея-то была: вот, пожалуйста, мы же делали, вот теперь давай сделаем. Какой один из лучших номеров? Вот этот. Сделали. Но, как я уже сказал, из-за того, что не было времени на то, чтобы развить эту историю, идея не стрельнула.
Начали метаться. Это был Олимпийский год — стали менять идею, стали менять музыку, в итоге ничем хорошим это не закончилось. Хотя как — ребята стали олимпийскими чемпионами в команде и пятыми в индивидуальном. Я просто к тому — вот вы спросили, переношу ли я, — я понял одно: если переносить из "Ледникового", надо очень точечно…
А! Прошу прощения. Еще как раз у меня был номер, очень сильный был номер у Навки с Калгановым про "Список Шиндлера". Там начало очень простое: стоит у стены, выстрелы, и в конце Навку "убивали". Я сделал на чемпионат мира среди юниоров у Ильиных с Кацалаповым эту программу — они всех там разорвали на 16 баллов.
— Если не брать работу с танцевальными дуэтами, а какие-то приглашенные варианты, когда вас приглашают как хореографа-постановщика, с кем запомнилась работа больше всего в последнее время?
— Из того, что помню, очень понравилось с Женей Медведевой работать. Но это еще бог знает когда, это еще она каталась по юниорам последний год. В принципе, все, вроде.
"Возвращение Медведевой к Тутберидзе — верный шаг"
— У Жени тогда виден был потенциал?
— Конечно.
— Почему не продолжили?
— Я бы продолжил, но там что-то не срослось по времени, я не смог подъехать, а Илья, как обычно, оказался в нужное время в нужном месте (улыбается). Так и не продолжилось. Он же себе уже присматривал тогда людей в “Ледниковый период”.
— Если сейчас Женя позовет, поможете?
— Конечно.
— Как думаете, возвращение к Этери Георгиевне — верный шаг?
— Абсолютно. Это единственный шаг, который может ей помочь. Хотя я и сказал, что практически не верю в возвращение, — я имею в виду возвращение в топ-1, топ-2, — но это единственный вариант, и я вам откровенно скажу, что в случае с Женей я бы очень хотел ошибиться. Если она сможет, то сниму шляпу и все что есть, но, как правило, это сделать очень сложно.
О разводе с Татьяной Навкой
— Возвращаясь к “Ледниковому периоду” — понимаю, что, наверное, тема, может быть, и не самая приятная, но можно ли сказать, что именно “Ледниковый период” разбил ваш брак с Татьяной?
— Поспособствовал немножко, но мне кажется, что к этому все уже как-то подводилось. Мне кажется, эта история произошла бы все равно. Переезд в Москву поспособствовал больше, чем “Ледниковый период”. В Америке была совершенно другая жизнь, у нас был дом, лужайка, достаточно налаженный быт. А здесь, просто в силу того, что Таня выиграла Олимпиаду, открылись очень многие возможности, и тут просто надо было взвешивать на весах. А может быть, и не надо, а может быть, просто наступил такой момент, что как-то вот уже все — мы жили-жили-жили, и надо пойти по разным путям.
Александр Жулин и Татьяна Навка. Архивное фото
— Вы тяжело развод переживали?
— Слушайте, развод — это всегда непросто. Я на тот момент тоже был не один, а переживал все равно тяжело, но основная причина, думаю, была в том, что все таки был шестилетний ребенок. Вот это самая основная тяжесть была этого момента. А вообще развод, откровенно вам скажу, - сколько я, два раза уже разводился? — и все время тяжело (смеется).
— Но при этом вы остались в замечательных отношениях, вы общаетесь и с Таней, и с Сашей, никаких проблем нет?
— Абсолютно.
— В чем секрет? Научите тех, кто не умеет так красиво разводиться.
— Для этого должно быть какое-то уважение, мне кажется, к человеку. Я думаю, Таня меня уважала и уважает за то, что я отец ее ребенка и, в конце концов, тренер золотой пары, которой она и стала. Я ее уважаю за то, что она олимпийская чемпионка, стала ею под моим руководством, у меня не было раньше олимпийских чемпионов (улыбается). И у нас растет совершенно фантастическая дочь, которая хорошо воспитана, скромная. Вот и все.
Были моменты в начале, когда сам этот развод — как это все будет произрастать, кто где живет. Это было тяжело. Но мы цивилизованные люди, поговорили, встретились, Таня никогда не строит козни, она всегда говорит, что папа — это всегда папа. Дмитрий Сергеевич — это Дмитрий Сергеевич, а папа — это папа. То же самое говорю и я.
— Я же не путаю ничего, что до того, как стать тренером Татьяны, вы пробовали с ней кататься?
— Чуть-чуть совсем. Это буквально было на одной тренировке, мы прокатали румбу, причем сразу четыре серии, как с листа. С ней очень легко кататься, потому что она прям, будем говорить, прет. Я потом видео посмотрел и увидел, что мы практически одного роста, а это не будет выигрышно. И то, она, мне кажется, попробовала только из-за того, что на тот момент мы как раз партнера искали.
— Как Костомарова нашли? Увели у Семенович?
— Он сам нашелся (улыбается). Нет, почему увели у Семенович? Костомаров катался с Давыдовой, перерос ее на шесть метров, лег вообще. Я уже не помню точно, как это было. А! Когда мне сказали, что вот эта тема с Колей не работает, я в то время еще катался в профессионалах с Майей у Тома Коллинза. И узнали, что есть такой партнер, Костомаров, и решили попробовать его с Навкой. Они встали и поехали, как будто всю жизнь катались вместе, настолько все совпало — по линиям, по ногам. Это сразу видно.
Катались они у Линичук, прекрасная программа у них была, “Болеро”. А потом Линичук придумала какой-то ход конем, что "Таня с тобой не будет кататься". Скорее всего, она это Роме говорила так. И они разыграли такую историю, что Рома не хочет кататься с Таней. Тане пришлось закончить, а его поставили с Семенович. Но с Аней ушла какая-то история, в общем, они с ней, на мой взгляд, немножко не совпали по темпераменту: Аня — это такой взрыв, а Рома более скользючий, катючий, они с Таней идеально подходили друг другу.
Линичук, может быть, испугалась, что мы будем ребенка рожать, что Тане это неинтересно, еще что-то, а Таня, в общем, хотела всегда кататься. Таким образом мы закончили с этим всем катанием, переехали в другой город, мы с Таней стали тренировать. Я сказал: “Слушай, и так можно жить, все замечательно”. Когда родили Сашку, она сказала: “Единственное, о чем жалею — вот Рома бы еще позвонил, сказал бы: “Какой же я был дебил!” Она же видела, что его результаты стали хуже с Аней.
Через пару дней Рома позвонил, сказал, какой он был дебил, и попросился кататься у меня с Таней. Мы сказали, что нам надо два дня подумать, а у нас дом был тогда как раз напротив башен-близнецов — Гудзон, Америка, Нью-Йорк, все так хорошо, рядышком ребенок спит, а тут Рома звонит. Думаем — куда, зачем? Но подумали-подумали и решили, что Таня себе не простит, если она в достаточно молодом возрасте закончит и просто будет тренировать и смотреть, как ее соперницы, которых она и обыгрывала, и с которыми стояла вровень, выигрывают Олимпийские игры. Мы приняли решение, что да, мы идем в эту авантюру. Ну и чем это все закончилось?
Татьяна Навка и Роман Костомаров после победы на Олимпийских играх в Турине
— Закончилось это триумфально.
— Закончилось триумфально, да.
— С одной стороны. А с другой — стало одной из причин, которая привела...
— Ну, причину никто не узнает до конца. Ну да, этот момент… Это жизнь! Понимаете, я как думаю: если бы и тот, и другой хотели бы сохранить брак, сохранили бы. Раз уже что-то там не срасталось…
Я всегда говорил в своих интервью, и сейчас повторю: я против фразы “Это мой крест, мне его нести”. Какой крест? Это жена твоя, ты ее муж — какой крест? Не хочешь жить — уйди.
— Вы сейчас примерный семьянин?
— Да.
— Как это выглядит изнутри? Что значит “Александр Жулин — примерный семьянин”?
— Я вам так отвечу: примерный семьянин или не примерный семьянин — это вопрос (смеется). Мне нравится то, что я сижу, с вами беседую и на часы посматриваю, когда мне домой поехать, потому что меня там ждут жена любимая, двое детей сейчас. Я правда люблю приходить домой!
У меня нет такой истории, что я, например, после тренировки куда-то специально иду, чтобы побыть одному, чтобы их не видеть немножко, хотя когда дети, две собаки и прочее, иногда неплохо и одному побыть. Но я этот вопрос решил, я построил рядом с домом еще один домик с баней, с телевизором. Буквально пройти восемь метров от дома, и если что-то тебе нужно сделать, там садишься, посидел часик, передохнул от всего. Очень хорошая история.
"Предлагали пять тысяч долларов за одно выступление"
— Один из, я не знаю, мифов или не мифов об Александре Жулине со слов Оксаны Грищук, что в момент противостояния Усова/Жулин и Грищук/Платов вы в попытке устранить конкурентов предлагали Грищук выйти замуж, но только с условием, что она закончит карьеру.
— Я скоро книжку выпускаю, там все это, наверное, напишу, но в очень легкой форме. Сейчас самая сложная наступила пора в этой книге, когда я пишу о Майе, об Оксане буду писать, наверное, и о Тане, и о Наташе. Это сложнейшая история, потому что хочется писать, вроде как, и правду, и в то же время нельзя никого обидеть.
Вы правы вот в чем: когда действительно у нас сложились отношения, я-то был тогда номер один, а Оксана, видимо, думала, что она будет номером один, и для этого все, в общем-то, и делала. А я не понимал, мне казалось, что я номер один, и раз я номер один, то она действительно должна просто меня дождаться — сейчас я Олимпиаду выиграю. Это действительно было так, я свято верил, что сейчас выиграю Олимпиаду, и думал, что она сможет закончить. Дурак был, молодой, думал, что она сможет закончить, сесть дома с кастрюлями и родить мне детей.
Я сейчас понимаю, что это такая утопия — ну какой там в 20 лет детей рожать! Как бы она меня ни любила. Я не исключаю, что она меня действительно любила, и что я ее любил, был такой момент. Просто это неправильный подход с моей стороны был. Да, я такое произносил и я свято в это верил. А в итоге она меня обыграла на Олимпиаде и все (улыбается).
Оксана Грищук и Евгений Платов во время выступления на зимних Олимпийских играх 1994 года
— Вы правда с Майей несколько дней не разговаривали после этого поражения?
— Два дня. Два дня мы не разговаривали вообще, потому что все отдали. Это была мечта всей жизни — золото. Да, правда. Потом я говорю: “Слушай, ну второе — это тоже неплохо”, причем мы проиграли одним голосом. Слушайте, жизнь продолжается! Я уверен, что моей тренерской работе это дало очень большой толчок, потому что недосказанность, недовыигрыш там, конечно, дает большой импульс.
И я, знаете, задумываюсь — у меня был такой контракт интересный с Майклом Розенбергом: если бы мы выиграли Олимпийские игры с Майей, то —Лас-Вегас, кататься на полянке размером два на два, делать, знаете, как бывает, раскрутки: просто взял ее за ногу и головой об лед раскручиваешь, на одном месте стоя.
— Условно, тодес.
— Да. Вот такой номер нам бы поставили минуты на две с половиной, и два раза в день вот так надо было выходить, выходной только в понедельник, на протяжении, условно говоря, десяти лет. Но деньги очень большие.
— Сейчас можно сказать, какая сумма была?
— На то время порядка пяти тысяч долларов за выступление.
— За одно выступление? То есть десять тысяч в день?
— Ну, давай скажем так. Врать не буду, но это прям было очень много. Если бы я так поработал десять лет, условно говоря (смеется). Но опять же, у нас с Майей тогда отношения были уже на грани. И вот представить себе, что ты, в общем-то, уже на грани с человеком, она тебя уже видеть не может, ты уже тоже, и десять лет так выходить в каком-то Лас-Вегасе?
В принципе, по деньгам это здорово, поднялись бы, но что дальше-то делать? Жизнь-то идет. Десять лет жизни тоже просто так не возьмешь и не вычеркнешь. А так, жизнь сложилась в другой ипостаси, чуть по-другому, но очень интересно. Я вам честно скажу: я не вижу тут огромного интереса, вот так каждый день выходить и просто делать заученные четыре-пять элементов за номер. Назовем это чес.
— Но десятилетний — это же сойдешь с ума!
— В том-то и дело. Мне так жалко этих всех Халков, которые в Китай уезжают. Вот честно, играют в приличных командах…
— А свое шоу, кстати, не хотелось?
— Вы знаете, это огромный пласт совершенно другого понимания. Это чистейшая Илюшина тема. Поэтому Илюша и не стал тренером. Может, он и хотел бы, но он не станет никогда тренером, потому что тут нужна ежедневная усидчивость. А мне, наверное, неподвластна вот эта вся глобальная история.
Свои шоу я делаю иногда, но это очень точечно. То в Белоруссии было шоу, то мы делали с Аршуляком здесь в Сокольниках, но в неправильное время провели, и как-то это все… Я так думаю, что все-таки каждому свое, и, наверное, эта тренерская стезя, которую я для себя нашел, она, во-первых, все-таки занимает семь часов в день, во-вторых, это приносит огромное, колоссальное удовольствие. Я хожу на работу с удовольствием, и это тоже важный момент. Не все измеряется деньгами порой, а когда человек получает удовольствие и видит, что сегодня вот они так катались...
Вот даже вы просто сказали — как вам удалось из Вики с Никитой сделать так, чтобы они не нервничали и перестали срывать. Вы думаете, это просто?
Российский тренер Александр Жулин
— Нет, конечно. Поэтому мне интересно, я и спросил.
— Поэтому я и говорю, что тут очень много нюансов, которые…
— Тренер-психолог.
— Да. Тут еще начинаешь потом понимать: ничего себе, как это я, думал, что вообще невозможно! Оказывается, нашли ход какой-то, с музыкой чуть-чуть взяли — и получается, и отношение у них улучшается. Это как один из примеров, а вообще таких примеров на льду очень много.
— Ваш тренер, кстати, получается, тоже хороший психолог, если уговорила вас после Альбервиля остаться на второй олимпийский цикл?
— А там и уговаривать не надо было никого.
— Везде пишут, что уговаривали, что Жулин хотел заканчивать.
— Да я даже близко не хотел заканчивать! Наоборот, там как раз два года, сам бог велел. Нет, ничего я не хотел никуда заканчивать. Мы в 92-м выиграли бронзовые медали, Пономаренко закончил, мы уже, считай, вторые. На следующий год мы выигрываем чемпионаты мира и Европы в Праге, тренируясь в Лейк-Плэсиде. Вот там и началась вся эта катавасия с женами и всем остальным. Вот там я, конечно, себе немного подпортил (улыбается). Работать надо было, если уж хотел выиграть, а я думал, как бы совместить. И рыбку съесть, и на качелях покачаться. А так не бывает. Поэтому у кого-то такой путь, а у меня вот такой.
О драме на Олимпийских играх — 94
— Обиднее было проигрывать Торвилл/Дин, или Грищук с Платовым?
— Конечно, Грищук с Платовым. Торвилл/Дин кумиры, обыгрывайте, ради бога! Но мы их обыграли (улыбается). А Грищук с Платовым, конечно, обошли нас на повороте. Но я никогда не говорил и не скажу, что что-то несправедливо. Все как сложилось, так сложилось.
— А кто тот один голос, который не в вашу пользу был?
— Чешка, Ольга Жакова.
— Запало?
— А чего западать, я просто знал. Я даже знаю, сколько ей дали, просто говорить не буду. Сумма такая маленькая, что просто обидно.
— То есть в фигурном катании такое возможно?
— С Ольгой Жаковой да. Так получилось.
— Тогда получается, что несправедливо?
— Я сказал, все справедливо. Еще же четыре голоса нашлись, значит, кто-то ставил. Нет, я просто сам видел. Я не пересматриваю, но это очень легко увидеть, особенно сейчас. Может быть, плохой пример, но Загитова посвежее чуть-чуть была на Олимпиаде. Чуть-чуть! И вот этого чуть-чуть хватило. И Грищук с Платовым были помоложе, поюнее, поскоростнее. Мы с Дином — все таки это уже была немножко такая история, которая заканчивается, а Оксана с Женей прокатались еще четыре года. Они были только в начале своего пути. Просто им подфартило, что мы шли первыми, а они выскочили тогда, когда надо.
— Самая лучшая программа в карьере Александра Жулина? Неважно, спортивная или как тренер. Одна.
— Одна? Все таки, наверное, придется назвать Паганини, потому что это был первый такой случай работы с хореографом, с Джузеппе, и поскольку мы еще тогда были совершенно неопытными, мы практически включили в нее все, что он нам показал. То есть сейчас я бы сказал: “Ты охренел что ли? Я такого в жизни не сделаю”, а на тот момент — театр “Ла Скала”, кумир, показывает такие вещи! Я даже не понимал, как у него тело так работает. Это было такое откровение!
Поэтому мы вместили в эту программу все, что он делал на полу. Перенести на лед это невозможно, а мы перенесли. Другое дело, что в Корее на первых показательных я пять раз упал. Мы прокатали всего две части, и я пять раз упал. Это был октябрь, а нам уже в ноябре на NHK Trophy надо было ее показывать целиком, на серьезном турнире. Это было страшно (улыбается).
