"Авербух — альфа-дог, Бузова — работяга": интервью новой кинозвезды

Актер Театра Олега Табакова, звезда сериалов "Измены" и "Жуки" Вячеслав Чепурченко стал настоящим открытием последнего сезона "Ледникового периода", о котором в восторженных тонах говорили Илья Авербух, Елизавета Туктамышева, Александр Жулин. В интервью Василию Конову на ютьюб-канале KonOff Вячеслав рассказал о проекте, рождении номеров, любимой программе в фигурном катании и не обошел стороной театр и кино, заявив, что покидает легендарную "Табакерку" и делает новый шаг в карьере.

— "Ледниковый период". Я знаю, что вы встретились с Ильей Авербухом на одном из телевизионных шоу, Илья обратил на вас внимание и позвал в "Ледниковый период". Как человек с такой загрузкой, как у вас, согласился на такую авантюру?

— Я разговаривал со своим агентом, немножко истерил на тему того, что я хотел участвовать, и у меня как раз параллельно снимались для телеканала ТНТ "Жуки". Я понимал, что физически по датам это очень сложно, при этом, если приехать на смену, ты практически сразу готов сниматься, а приехать на тренировку — это, во-первых, надо подготовиться к ней, то есть ты должен физически отдаться, и после тренировки еще не можешь работать дальше, потому что это оказался очень тяжелый труд, притом не только физический, но и моральный, потому что ничего не получается, ты в унынии.

— Это говорит человек, единственный, кого наряду с Олей Кузьминой хвалят все фигуристы.

— Забавно, знаете. Жулин сказал: "Гений". Это удивительно, я совершенно к этому не причастен, то есть я ничего не делал для этого. У меня случилось сарафанное радио, то, что мама написала вам про гипс — то, что связано с моей выворотностью и со шпагатом, это не связано с травмой. Травма была всего лишь на стопе, и там немножко у меня крены есть.

— Сразу отступление: мама Вячеслава в комментарии в Instagram рассказала, что это все от природы, плюс гипс и травма.

— Ее очень обидело, почему Жулин сказал, что я занимался, и он очень уверенно это сказал. И вот она написала комментарий.

— Все спортивные говорят, что какое-то есть прошлое, что не может быть такого от природы. Люди годами пашут, чтобы хоть чуть-чуть к этому приблизиться.

— Вот с чего я и начал: я совершенно к этому не причастен! Я с детства любил "мультики" — я очень часто это говорил — все эти "Черепашки-ниндзя", Джеки Чан, Ван Дамм. Это все мое детство, я это очень любил и садился на шпагат всегда без проблем как-то. Так у меня это и осталось.

По сути, я не старался изобразить что-то там невероятное, я не делал никаких усилий именно в этом плане. Самое сложное оказалось, это шажочки, лево-право, просто нормальное стояние на льду. До сих пор, вот сколько мы откатали до последней программы, я очень плохо делаю, ну как, конечно, я нормально их делаю, но, по сути, я делаю их плохо — беговые. Самые базовые шаги, которые Оля делает просто на раз-два.

© Фото : Из личного архива Вячеслава Чепурченко

Вячеслав Чепурченко и Яна Хохлова

— Леша Ягудин сказал, что вам проще все элементы через "кораблик" делать, чем через шаги.

— Да, это правда, хотя в какой-то момент, как только я терял стабильность на льду, мне было комфортней сразу становиться в "кораблик". Это был для меня такой личный дзен, и когда я нервничал, когда у меня что-то не получалось, я отъезжал от всех и сразу ехал в "кораблике". Поэтому для меня очень странно, что такой резонанс, что вот "кораблики"... Это приятно!

— Кто пошел навстречу — ТНТ с изменением графика съемок или Авербух?

— Немножко был казус. Конечно, это немножко дало результат негативный — я приезжал на съемки иногда вымотанный, а надо выдавать!

Произошло вот что: я снимался, мы заканчивали, например, в восемь или в семь вечера, я садился в машину, ехал три часа в Москву из-под Калуги, тренировался, ехал ночью обратно, и на следующий день, утром, у меня смена. Так было дней пять-шесть, прям блоком, а потом такие штуки повторялись. Конечно, это сказывалось на съемках, и старшие товарищи мне давали об этом знать. Было видно, что я вымотан.

— Катя с дочкой как на это смотрели?

— Смотрели прекрасно! Вообще, должен сказать на будущее всем: если вам посчастливится попасть в "Ледниковый период", самое сложное — для семьянинов. Я прочувствовал на себе, как тяжело, потому что полтора часа в "Лужники", тренировка шесть часов — это семь с половиной часов уже. И назад в час пик еще полтора часа. То есть, по сути, ты находишься весь день в "Ледниковом", и это тот формат, как, знаете, обучение английскому — нет конечного результата. Ты всегда должен учиться, учиться. Поэтому, когда я приходил на тренировку, возвращался обратно и уже думал о завтрашней.

Вопрос в другом — что золотая середина была найдена, то есть мы с Катей (жена Вячеслава) все-таки ее нашли, но было очень много разговоров и даже ссор на тему того, что "Ледниковый" меня забирает полностью. При этом не то чтобы он меня забирает и я не думаю о них — конечно, я думаю, но физически меня не было дома.

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от @katya.shuvaeva_

— Но Катя же, наверное, должна понимать, что это в том числе и дополнительная капитализация, потому что есть аудитория, которая знает вас по театру, есть аудитория, которая знает вас по телеку, по кино, и тут добавляется еще один, новый сегмент аудитории, в том числе и вариант заработка, потому что те, кто проявляют себя в "Ледниковом", получают возможность затем гастролировать, а это тоже не бесплатно.

— Очень сложно рассуждать логически, когда мы не видимся очень много дней подряд — а на шоу у меня было потрачено, получается в целом, почти полгода. Последние три-четыре месяца были самые жесткие. Очень тяжело говорить о логике, о том, что это вброс в будущее, это дополнительный карьерный рост, когда зеленая жена, плачущая дочь, ты весь зеленый и у вас нет сил ни на что, потому что я прихожу уставший, она весь день с дочкой, и, конечно, ты — типа: "Вот, Катюха, у нас все будет впереди хорошо!" Но хочется, чтобы было здесь и сейчас.

Поэтому вопрос важный. Повторюсь: тем, кто захочет однажды попасть в какое-то такое телешоу, нужно отдавать себе отчет, что забирает очень много времени. Не только время физическое, а то, что ты морально должен быть там.

Должен сказать, что от "Ледникового" — не знаю, корректно ли это слово — меня перло так! Это даже не бабочки в животе, когда: "Как это хорошо!", а это — только так и не иначе! Мне очень нравится формат. Мне вообще нравятся комиксы и аниме, там вообще все построено на том, что чем больше ты отдашь, тем больше ты победитель. Конечно, в жизни все не так, не такое черно-белое, бывает и наоборот, но здесь я понял, что чем больше я отдам этому времени и сил, — а мне это нравилось, я так горел! — то будет результат. Поэтому каждый раз, когда мы выходили с Яной, я думал: "Я порву сейчас зал!"

— В какой момент у вас щелкнуло и вы поняли, что это не шоу, а соревнование?

— Саша Энберт правильно сказал. Мы с ним разговаривали, когда началась вся эта история вокруг, что там соревновательный процесс, мы не начинаем выяснять, кто победитель, кто нет.

— Ну не поверю.

— Клянусь! Проблема в другом.

— Не хотелось победить?

— Сейчас я подведу к этому. Проблема была с самим собой. Саша правильно сказал: "Когда ты выходишь на лед, нет ни Энбертов, ни Тодоренко, никого нет. Есть только Слава, судьи, лед и твоя партнерша Яна". И, собственно, все. Ты борешься с самим собой, ты борешься с этими чертовыми беговыми. Эти беговые меня вымораживали, и, когда я выходил на лед, я думал не об Энберте с Кузьминой — мы прекрасно общались, не было никакого…

Конечно, был нервяк, когда ты понимал, кто остается, то есть нагнетание было. Но в результате ты опять выходишь на лед, опять начинаются заморочки, и ты только на себе сконцентрирован.

— Психологически момент смены партнерши тяжело дался?

— Нет. Вы знаете, очень скользкая история, в том смысле, что что бы я сейчас ни сказал, в дальнейшем все раскрутят, концовку не соберем. Поэтому я очень аккуратно скажу: конечно, сложно, когда ты начинал с одним, тем более тренировался, но, как по мне, все было правильно. То есть это было все не негативно, это было в лучшую сторону, мы все сделали правильные шаги, и сейчас я считаю, что как случилось, так оно и должно было случиться. Поэтому мы эту тему так немножко обойдем, если можно. Объедем "корабликом".

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от Яна Хохлова (@ykhokhlova)

— Выбор номеров. Насколько я знаю, было очень много ваших идей и каких-то придумок, которые возникали в процессе подготовки.

— Должен сказать сразу, что у нас есть "альфа-дог", number one наш, это неоспоримо. Все, что последующее — идеи мои, не мои, приносил кто-то музыку, нет, — это все проходило через главную, самую крутую призму — это Илья Авербух. Мы можем сказать, что это были мои идеи, это могли быть идеи Елены Станиславовны, Яны, еще кого-то, но в любом случае самый главный костяк — это Илья, то есть он создавал это, а мы уже подкидывали.

От себя я могу сказать: так как у меня профессия творческая, я артист, и в какой-то мере работал с режиссерами и отдаю себе отчет, как это работает, то, естественно, какие-то важные, базовые вещи по-актерски я предлагал. Творческие. Я должен привести пример, мне кажется, очень важный.

Например, в номерах некоторые пары целовались, но это не производило должного эффекта даже в отрицании.

— Никто не верил.

— Да, потому что так устроена сцена. Несмотря на то что это лед, это тоже сцена, и зрители, телезрители все это видят. Не обязательно показывать поцелуй, не обязательно показывать открытый секс, чтобы показать любовь, поэтому от меня часто приходили ходы. Имеется в виду, что нам не надо целоваться в кадре, любовь можно показать, упав на лед и покатившись друг к другу, как мы это сделали в номере с розой на прекрасное произведение Марии Чайковской. Это тоже любовь, секс, когда они легли на льду и дышат глубоко.

— Это номер, в котором ребята сделали поддержку четвертого уровня.

— Да? Наверное.

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от Яна Хохлова (@ykhokhlova)

— Это реально олимпийский уровень, три смены позиции. Два номера таких было — второй был "Нуреев", но к нему мы вернемся позже.

— Да, да. И когда ребята целовались, я думал: "Нет, это не сработает". И это не работало. Со всем уважением. Просто те, кто это делал, они были не актеры. Влад Топалов — прекрасный номер! Они два или три раза целовались в номерах, но такие вещи я предлагал исключать из номера, если они появлялись.

— Может быть, это просто потенциальная ревность Кати, нет?

— Поцелуи? Нет. Я привел пример с поцелуями, дело не в поцелуе, а в том, что мой взгляд на номер как на этюд — вот тут я помогал. Например, я, кажется, предложил ход, как человек отказывается от своей любви. По-моему, это было кольцо, потом это переросло, кто-то предложил розу. То есть какие-то ходы, как это называется, не творческие, а которые помогали зрителю больше понимать без лишних слов.

— Сейчас я напишу Илье. У них вообще идет шоу в данный момент.

— В Барнауле?

— В Новосибирске.

— Но Барнаул был — то ли вчера, то ли позавчера. Я скоро к ним присоединюсь.

— В Москве, 7 марта.

— И 6-го в Воронеже.

— Мы, по идее, выйдем до, поэтому 6 марта — Воронеж, 7 марта — Москва, дважды.

— И в апреле еще.

— И потом эфир на Первом канале всего того, что будет 7-го на Ходынке. Если вдруг Илья нам ответит в перерывах между конферансом, то мы ему наберем.

— Сказать, что мы его любим?

— Не знаю, не знаю, как получится, как пойдет. Как в итоге происходит сам процесс рождения номера? Сколько времени уходило на постановку каждого выступления?

— Очень все было по-разному, но в большинстве случаев это делалось очень быстро, потому что у меня все-таки еще были спектакли в театре, съемки, и у меня очень часто просто не было дней. Но я не исключение, я не единственный такой, у которого была еще занятость.

— У многих, конечно.

— Ира Пегова, я знаю, за максимально какие-то короткие сроки выдавала иногда номера, при этом это было круто, это была фишка, наверное, даже.

Для меня "Остап Бендер", наверное, после того, как мы откатали, это была, наверное, самая высокая планка, которую мы с Яной перепрыгнули. С большим удивлением для себя и для команды Ильи, как мне кажется, потому что на прокате, на репетиции утренней, мы ни разу ее не доехали, по-моему, до конца. Потому что в какой-то момент из-за того, что у меня небольшой набор элементов, — скажем так, пускай их будет 20, — в какой-то момент мы начинаем пользовать одни и те же элементы, а времени на обучение новым уже нет; начинается запутывание: "Здесь "кораблик" или беговой? Вроде беговой уже был. Или не было? А, это прошлый номер". И все очень похоже: заход сюда, диагональ, и стало страшно, что я стал путать элементы.

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от Яна Хохлова (@ykhokhlova)

Я даже не понимал, какой мы сейчас едем номер. И "Остапа" мы сделали за такое короткое время, что, когда мы доехали до конца и получили все шестерки, я понял, что это, наверное, самая моя главная победа. Мы это сделали через преодоление, порвали зал.

Знаете, в чем была проблема "Нуреева" и еще какого-то номера? В "Розе", кстати, была проблема. Мы очень хорошо его отточили, очень четенько, и как только ты отдаешь этому чуть больше сил, ты начинаешь за это бояться. Мы катали "Розу", и я боялся за каждый элемент, думал: "Он такой хороший, а вдруг он не получится?" Естественно, начинал сразу немножко менжевать, прижиматься, и не все элементы были, скажем, такие, как в "Остапе", где я думал: "Через стул перепрыгнуть? Сейчас перепрыгну, неважно — упаду, не упаду!" На репетиции я упал, на выступлении не упал. И все элементы у меня — если ногу поднимал, то я поднимал ее высоко, если там это, то делал вот так (демонстрирует экспрессию и энергичное исполнение элементов), а в "Розе" я делал вот так (спокойно, аккуратно), потому что потрачены силы, надо было сделать четенько.

— В какой момент рискнули перейти к поддержкам верхним?

— Долго. Я вообще очень боязливо ко всему этому относился, потому что не было вообще в ногах никакой уверенности. У меня не было базы. Со временем мы попробовали одну легонькую поддержечку, другую, все было очень плавно.

Я научился, кстати, сальто делать — к разговору, чем я занимался. Я учился в театральном институте в Саратове — собственно, это все мое образование по поводу акробатики.

— Так, мы звоним Илье Авербуху.

— Илья еще не знает, кстати, что я присоединюсь.

Илья Авербух: У меня тут шоу, сейчас, через секунду, я объявлю. Две минуты.

— Мы ждем две минутки, пока Илья объявит номер.

— Ой, как страшно на льду было катать такие номера! Сейчас же больше зрителей стало наконец-то.

— Сейчас на Ходынке-то, да после всех эфиров, биточек будет.

— Да. Я откатал шесть программ по два номера.

— Там [в Новосибирске] такое ощущение, что не фигурное катание, а поп-концерт какой-то. Илья, привет! Напротив меня Вячеслав Чуперченко, занявший второе место в "Ледниковом периоде". Вячеслав только что назвал тебя альфа-догом вашей команды, он всячески открещивается от того, что он помогал с номерами. Вот скажи мне, где правда? Помогал или не помогал?

— И.А.: Правда, как всегда, посередине, но я хочу сказать, что работать со Славой было большим удовольствием. Конечно, Слава часто приходил со своими идеями, они у меня иногда вызывали немножко скептическую улыбку, но мы всегда с ним находили золотую середину, и то, что человек, который сам придумал программу, он уже ее прожил, он уже все видел, но он мог услышать и меня, это говорит о его силе.

Для меня это, честно говоря, в современном мире большая редкость, потому что мы все слышим только самих себя и очень часто не слышим друг друга. Слава — это человек, который творит, который создает и при этом может слышать другого человека, это по-настоящему редкость. Славке очень большой привет, всегда вспоминаю рождение каждого танца — во многом Слава приносил идею, которая потом прекрасно дорабатывалась и Яной, и мной, но он по-настоящему соавтор многих номеров, поэтому здесь пусть не открещивается!

— Скажи, пожалуйста, 7-го числа в Москве и 6-го в Воронеже…

— Илья, ты не знаешь, это сюрприз: я освободил все к чертовой матери, я поеду все-таки 6-го числа в Воронеж, потому что у меня горит, я хочу! Шестого в Воронеж, и дальше я буду с вами!

— И.А.: Представляешь, я узнаю, что у меня участник участвует в шоу, через ваше интервью, а не в прямом контакте (смеется). Таков, кстати, Слава есть, это человек эмоциональный. Это по-настоящему здорово.

— Смотри, 6-го в Воронеже и 7-го — дважды в Москве. Что Слава будет катать?

И.А.: Слава вообще очень позитивный человек, я думаю, вы в этом убеждаетесь.

— То есть вы "Бендера" будете катать?

— И.А.: Есть история. Через несколько часов будет съемка номера "Остап Бендер", Слава проходит с Яной этот номер для телекамер, мы выставляем свет, они проходят номер, я подъезжаю к ребятам и говорю: "Ребята, это самое страшное, что я видел вообще в жизни. Это настолько плохо, что хуже быть просто не может, поэтому у меня к вам просьба — просто максимально четко. Слава, ты хорошо катаешься, уж совсем плохо тебе не поставят, надо просто максимально чисто проехать". Ребята в неком шоке, у нас нервная ситуация, потому что я увидел, что танца просто нет как такового, хотя ребята старались, не то, что они там имитировали. Я не знаю, что произошло с ними, что воздействовало на них так — вроде ничего не поменялось, но Слава с Яной буквально разорвали зал, в хорошем смысле.

— Он то же самое сейчас сказал.

— И.А.: Да? То есть мы совпадаем в показаниях? С одной стороны, у нас даже было некое столкновение характеров, мы такими взорами обменялись суровыми друг с другом (смеется). Но нас это, мне кажется, даже больше сблизило, появилось какое-то такое доверие, и, конечно, то, что Слава не повелся на мою такую предыстерику — это очень здорово. Это говорит тоже о большом таланте человеческом, так что, Славка, респект тебе!

— Значит, Воронеж и Москва увидят "Бендера"?

— И.А.: Они увидят "Бендера" и шуточный номер "Тореадор". Этот год — год Быка, поэтому я думаю, что это очень символично.

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от Вячеслав Чепурченко (@slavache2021)

Бузова, "Нуреев"

— Какие дуэты, которые принимали участие вместе с вами в проекте, запомнились больше всего?

— Да простят меня мои коллеги, я скажу от сердца: мне очень нравится пересматривать наши с Яной номера. Как-то я так уже абстрагировался от того, как мы создавали их, придумки — я уже ничего не помню. Мне они очень нравятся, и скажу как на духу, что по заряженности наши номера мне кажутся самыми крутыми. Понятно, что бывали провисы, у кого-то бывали еще круче.

— У кого?

— Крутой номер, конечно, "Телохранитель" у Оксаны Домниной и Вольфа. Мне, кстати, — да простят меня ребята — не понравился номер "Кощей Бессмертный".

— А мне очень понравился, он веселый.

— Он веселый, да. Он хороший, но когда мы уже были на том уровне, когда все катали какие-то номера, это обязательно было что-то такое…

— Перед Татьяной Анатольевной Тарасовой не было страшно?

— Так как я не варюсь во всем этом фигурном бассейне, мне страшнее перед Машковым, перед Табаковым мне было страшно, потому что я знал, что для меня это — ого-го! А когда Татьяна Анатольевна — я понимаю, что это невероятный человек, величина, но у меня нет с детства вот этого воспитания, что Тарасова — это ух, она тебе как даст! Мне этого никто не говорил с детства, я познакомился с ней отдаленно, не так много месяцев назад.

© РИА Новости / Владимир Песня

Перейти в медиабанк

Татьяна Тарасова

Естественно, это огромный пиетет и уважение. От нее аура, которая идет по всем, но я всегда отдавал себе отчет, что как только ты делаешь что-то честно — а мы рвали просто с Яной, мы перли вперед со всей командой Ильи — и когда ты делаешь что-то честно, тебе нечего бояться. Ты стоишь двумя ногами на земле и уверен в себе и в своих силах, что очень помогало в "Ледниковом". Поэтому — прекрасно. Не могу сказать, что мы прям познакомились, но с большим уважением. Страха не было.

— Вы приезжаете в такую большую компанию, где мировые звезды спортивные, олимпийские чемпионы, чемпионы мира, Европы, где поп-звезды, которые способны собрать стадион, где особняком Оля Бузова с ее армией в социальных сетях…

— Ой, как приятно, когда она сказала хорошие слова в мою сторону! Потому что она работяга, и от человека, который умеет работать и любит это, услышать в свою сторону похвалу тоже приятно.

— И тут приходите вы, вроде как и "Легенда № 17" есть в биографии, и те же "Измены", и 12 лет в одном из лучших российских театров, но при этом даже выходит Ира Пегова, и Иру Пегову все равно знают лучше, чем вас, наверное. Не было какого-то дискомфорта: "Блин, что я здесь делаю, куда я попал?"

— Да нет. Меня начало переть в какой-то момент, и я понял, что я буду для себя рвать и метать. Да нет, там вообще не до этого! Я говорю: выходишь на лед, где тебе некомфортно, — да, я понимаю, что это мировые звезды, но мне бы доехать до конца. Плюс потом тебе говорят: "Славик, сейчас ты будешь брать человека головой вниз, коньками вверх", и думаешь: "Ага, а где перекреститься и помолиться можно".

Поэтому, естественно, все уходило на второй план, но тут я отдаю себе отчет — моя карьера, она очень такая, как сказать… Я всегда честно работал, но я ни разу не попадал в обойму, что называется. Обойма — это, знаете, когда тебя — раз! — и взяли. Какой-то пример, не знаю — Петров, Бурунов, когда — раз! — и пошло, когда Макс Лагашкин — вот это обойма, и ты сейчас просто везде и всюду. Вот такого у меня ни разу не было. У меня были "Измены", у которых шлейф остался немножко, и ушел. У меня там что-то еще было.

— "Нуреев". Как так получилось, что после не самого удачного проката с тремя оценками 5,9, который, по сути, поставил крест на чемпионских амбициях, вы не хотели его перекатывать, и Авербуху пришлось уговаривать, чтобы второй раз откатать "Нуреева"?

— Не было такого категоричного отрицания по поводу перекатки. По-моему, вообще даже все было наоборот, если честно. Не буду врать, но такого категоричного не было. Из-за того, что так много номеров у нас, которыми можно было бы поделиться, — почти каждый номер мы бы с удовольствием откатали — мы пришли к решению, что нужно катать тот, в котором мы не до конца высказались.

Все номера, если их перекатывать, это будет уже что-то другое и, скорее всего, даже, может быть, хуже. Перекатывать "Остапа", перекатывать "Маньяка" — "Believer", перекатывать "Семь жизней"... "Семь жизней" слишком простые были, уже это был не уровень финальных программ, а дополнять его сложными элементами у нас не было времени.

Нет, это было обоюдное решение, не было такого, чтобы кто-то кого-то уговаривал. Мы просто запутались, какой все-таки делать, и "Нуреев" действительно был самым правильным. Это тот номер, который на 5,9 был.

"Богомолов — гений"

— Кто из режиссеров оказал наибольшее влияние на становление ваше как актера?

— Немножко открыл мне глаза, скажем так, вообще на другую работу в театре, конечно, Константин Богомолов. Его режиссура, его общение с артистами — это была совершенно другая сторона медали того, что мне преподавали в институте и того, что я видел на других сценах, в других театрах. Я не могу сказать, что он как-то все во мне поменял, но для меня это… Это как я прочитал "120 дней Содома" и понял, что и такой мир существует. То есть он на меня не повлиял никак, но я ужаснулся — не от того, что там происходило, а от того, что есть люди и вообще такой мир, теневой. Так и здесь — я увидел, что есть другой мир, другое мышление.

— Режиссеры — это очень особенные люди. Вам в определенной степени повезло, потому что это Богомолов, это Житинкин, это Сигалова, Марин, причем Марин уже новый, после возвращения из Канады, после его замечательных работ там, о которых много писали, и, наверное, уже с каким-то, может быть, поменявшимся мышлением. Что у каждого из них было такого особенного, что вы подмечали и что можно было бы отметить сейчас для понимания режиссера?

— Богомолов — гений. Гений слова. Про Пушкина я слышал такую фразу, что его стихи и поэмы прекрасны тем, что в них нет ничего лишнего, ни одного лишнего слова и запятой. Вот в спектаклях, как мне кажется, нет ничего лишнего, в текстах нет. По крайней мере, то, что я видел.

Алла Михайловна Сигалова — это в первую очередь прекрасная женщина. Во вторую — это женщина с огромным сильным стержнем. За это ей огромное спасибо. Говоря о корабле, если уж описывать производство, она на носу.

Житинкин — это было так давно, мы с ним в хорошем ключе общались, но я должен сказать, что мне очень помогли в репетициях актеры театра, к которым я сейчас могу подойти, обнять, поцеловать и сказать огромное спасибо, и они поймут, за что.

Я часто репетировал со стульями, потому что не все были свободны, и некоторые артисты со мной провели весь репетиционный период вместе. Поэтому с Житинкиным я не так много поработал, хотя приятные впечатления.

Марин — повторюсь, все легло в пазы, все совпало. Именно хороший актерский режиссер — он сам актер, и он, будучи очень талантливым человеком, будучи очень талантливым артистом, он накидывал.

— Олег Палыч Табаков.

— Я совершенно не знал, как с ним общаться. Я именно трепетал перед ним, и в основном это превращалось (в зажатость).

— А с Машковым сейчас как?

— Прекрасно. Возможно, что в моей жизни грядет какой-то новый этап, возможно, в будущем я не буду работать в театре. Это вопрос уже почти решенный для меня. Все на хорошей ноте, никаких казусов.

— То есть вы покидаете "Табакерку"?

— Я думаю, что да. Самое важное, что Владимир Львович очень адекватный, мудрый и сильный мужчина и руководитель. Мы с ним поговорили по-человечески, и я думаю, что надо остаться на этой хорошей ноте, потому что мне хочется чуть-чуть двинуться дальше. Я надеюсь, что это будет для меня шаг вперед, на пользу.

— Но при этом вы останетесь в каких-то спектаклях, или..?

— Чисто технически. На данный момент, конечно, я буду играть спектакли, то есть это не то, что я — раз: "Все, я не буду!" Нет, я люблю сцену, но я немножко стал сидеть на двух стульях, это некрасиво. Во-первых, я сам себя обманываю. И обманываю театр и людей, с которыми я работаю, потому что сидеть и работать вполноги в театре нельзя. Я это сказал в разговоре с Владимиром Львовичем, что сцена, как только ты ей изменяешь, очень быстро тебя отторгает.

— Какой предел допустимой откровенности для Вячеслава Чепурченко?

— Голым я, кажется, снимался, да и снимусь. Для меня показатель — фильм, кстати, такой он, какой-то очень открытый — не "Грязь", а то, что играет его товарищ, кстати, Фассбендер. "Стыд". У них там сцена очень откровенная, и потом он идет на крупный план совершенно голым.

Конечно, хочется работать в проектах, в которых это оправданно, потому что я видел нарезку в ютьюбе, что сцены голые неоправданные — есть Шарлиз Терон молодая, открывает дверь, идет по коридору, камера ее ведет, она просто раздевается по дороге — притом это никак не обосновано, — подходит к картине, смотрит на нее, там какой-то мужик на картине, и уходит. Класс, голая прошлась, красиво, но что это? Я думаю, что она как-то думала, наверное, это как-то будет ого-го, а это произошло — просто камера прошла. Да нормально проходит, работа.

— А сложнее в театре, на сцене, постельная сцена или в кино?

— Кстати, вот в "Феликсе Круле" я был голым, и у меня был такой треугольничек тряпичный, хотя в какой-то момент я понял, что лучше бы вообще без него, потому что сбоку веревка видна — ни то ни се. Но на сцене, наверное, пострашнее будет, потому что если уж на сцене оголяются, то это человек, который мне незнаком, вот так близко, тем более в театре, в "Табакерке", там вообще очень близко.

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от @katya.shuvaeva_

— Пробел информационный — готовлюсь к интервью, одно читаю, второе читаю, третье, потом — раз! — Вячеслав Чепурченко встретил жену в метро, преодолел себя, подошел, познакомились.

— Первую жену, да.

— А потом вдруг появляется уже Катя и дочка. Как это? Вроде как только встретили одну в метро, а уже другая.

— Нет, я не встретил одну в метро, мы прожили практически семь лет вместе, так что я ее встретил за семь лет до встречи со второй женой. Да нет, все очень просто, никаких страстей, никаких измен, просто мы прожили семь лет и поняли, что надо разойтись. Это бывает. Мы не общаемся, то есть это не те муж с женой, которые развелись и общаются, переписываются. Нет, разошлись мы окончательно и бесповоротно.

И познакомился я с Катей, да. Все было очень легко и просто, было нормальное человеческое общение, которое началось не с любви, а с диалога мужчины и женщины.

— А Катя на тот момент знала, что вы актер?

— Да, но… Да я и актер-то тогда был — ну что там, "Измены" были. Она такая: "Ну, "Измены" — ну, да, вроде что-то было".

— Ну, это хит.

— Да, но это же не значит, что все его видели. На слуху — да, было. "Измены" на самом деле хит хитом, но… Все меня путают знаете с кем? Это самое удивительное (улыбается). Меня постоянно путали со "Сладкой жизнью", потому что она общим таким мазком прошла, по-моему, сразу после "Измен". И меня: "Сладкая жизнь!" И я: "Да, это я".

Поэтому Катя не знала, кто я, и, наверное, хорошо, потому что она не знала меня, то есть когда ты видишь персонажа на экране, сразу в жизни таким его и воспринимаешь. В этом и прелесть — она увидела меня, Славу, я увидел ее, Катю, и мы просто нормально начали общаться. Не было "дзынь!", что самое важное, то есть не было какой-то влюбленности.

— То есть не с первого взгляда?

— Нет-нет. И это, мне кажется, самое важное, самое крутое в отношениях, когда это не тут (показывает на пах) у тебя что-то бурлит, типа: "Ах, какая женщина!", а через месяц: "Ну, да, ты женщина прекрасная, но..." — а когда ты просто нормально с человеком общаешься, по-человечески, по-дружески и потом оказывается, что вы влюблены друг в друга.