"Все время с протянутой рукой": как в России выживают "особенные" фигуристы

Фигуристы в России по популярности могут сравниться с суперзвездами кино и музыки. На них приходят полные залы, их посты в социальных сетях собирают миллионы лайков, а их жизнь интересует всех — от менеджера в Красноярске до учительницы в Одинцове.

Но это не все фигурное катание. Существует еще менее заметная, непарадная и не такая победоносная, но безумно важная его часть. Люди с ментальными проблемами (так еще называют умственную отсталость и психоневрологические диагнозы) тоже учатся кататься на коньках и соревнуются в этом умении между собой. У них есть и свои Олимпийские игры — Специальная Олимпиада. В этом году она проходила в Казани.

Корреспондент РИА Новости Спорт поговорила с тренером Анной Седелковой, которая 30 лет занимается непростым нужным делом — зажигает и поддерживает свет в окне детей с ментальной инвалидностью через нагрузки, дисциплину и любовь к самому красивому виду спорта.

— Что такое Специальная Олимпиада, для которой вы готовите спортсменов?

— Это Олимпиада для людей, которые имеют умственную отсталость. Они учатся в специальных школах. У нас в Питере, например, 18 районов. В каждом районе не по одной такой школе. То есть они все проходят через психоневрологический диспансер и там получают диагноз F70-F79. Чтобы вы понимали — эти дети заканчивают 11 класс на уровне четвертого класса.

Я занимаюсь с фигуристами. Фигурное катание — сложнокоординационный вид спорта, а координация напрямую зависит от умственных способностей. Все проходит через мозг, через голову.

— Это ведь не только одиночное катание?

— Есть еще такое понятие, как юнифайд-спорт. То есть парное катание, даже синхронное катание, где в паре один атлет и один партнер. Спортсмены специальной Олимпиады называются атлетами, с которыми катается человек без диагноза, но примерно такого же технического уровня. Сейчас в нашей команде две пары, одна — самого высокого, третьего уровня. Она уникальная, нигде в мире такого нет.

Они делают самые простые, но все же настоящие элементы парного катания — прыгают параллельно, вращаются, что-то вроде тодеса. Мальчик в циркуле держит девочку, обводит ее вокруг себя, а она в позиции ласточка или флажок.

— Насколько вообще умственная отсталость совместима с занятиями фигурным катанием?

— Все совместимо, просто у нас все долго, кропотливо. Многие факторы должны сойтись для результата. Надо и чтобы нравилось ребенку, и чтобы он смелый был. И еще знаете какой момент — ничего не получается сразу, а чтобы получилось, надо сделать миллион раз. Терпишь, стараешься, делаешь. А к этим детям родители знаете как относятся? Все время по головке гладят. Но здесь прежде всего должна быть дисциплина. Меня они все боятся. Но если я вижу, что старается — обязательно похвалю.

Если все время только по головке гладить, то так и выходит, что у нас некоторые даже ботинки самостоятельно шнуровать не могут. Для них это действительно сложно, но если ты возьмешь и дома завяжешь 100 раз, на 101-й получится. А они себя все очень любят и жалеют. Поэтому все новое осваивают очень тяжело.

И психологически им непросто. Когда тебя одного приглашают на лед, музыка, зрители — это событие. Была девочка у меня, которая все делала на тренировках, но на соревнованиях забивалась под скамейку и говорила, что никуда не пойдет. Или же они становятся деревянными, забывают программу и элементы. Это практически у каждого второго.

— Какие самые сложные элементы делают ваши ученики?

— У нас есть такой Рома Зинуров — он уже на семи зимних Олимпиадах был, плюс еще выступает в баскетболе. То есть уже лидер специального движения. Он один из первой российской команды на Играх 1993 года. А там возраст не ограничен — до 99 лет написано в правилах. Рома владеет всеми одинарными — и аксель, и сальхов, и флип с риттбергером, даже тулуп двойной пытался делать. Вот он прямо прилично научен. У меня до этой работы ребята были и в юниорской сборной страны, так что я понимаю, к чему мы должны стремиться. За его аксель и сальхов мне было не стыдно как тренеру.

© Фото : Личный архив Зинурова

Роман Зинуров и Анна Яковлева

Небольшой процент детей отдельные одинарные прыгает. Много тех, кто после 11 класса заканчивает кататься, так что ничего большего они выучить и не успевают. Они должны пойти работать, их вечно обманывают где-то, проблем хватает, а фигурное катание заканчивается.

Ну, а остальное большинство, кто выступает по третьему уровню — это перекидной прыжок и вращение на одной ноге. Первый уровень — фонарики, прыжок с двух ног, змейка, цапелька на одной ноге и так далее.

— Правила, по которым соревнуются ваши ученики, от правил ISU отличаются?

— С 2018 года соревнования оцениваются так же, как соревнования ISU. Та же калькуляционная система, судьи в панели, техническая бригада. Все как в фигурном катании. Но баллы, естественно, другие, потому что стоимость элементов очень маленькая. Аксель — 1,3 балла, а у них все элементы по 0,2. Кроме прыжков.

А дальше судьи оценивают, насколько это хорошо, если фонарик с хода, добавлены руки, в музыку сделано — поставят больше. Если с места и едва ногами разводит, поставят 0 или -1. В целом это все как у детей. Единственное, что в России соревнования начинаются с разряда юный фигурист, а это уже сальхов и тулуп одинарные, перекидной. А все, что меньше юного фигуриста - в каждом городе кто как может считает.

У американцев, например, вся система разложена — у низших разрядов такая же система оценки, как и у мастеров. Я попыталась внедрить в Питере, потому что детей этого базового уровня на самом деле больше всех занимается. Но меня не восприняли. Наверное, с первого раза и не бывает, так что надо еще попробовать.

— Вы сказали, что одному мальчику достали хорошие коньки. Что понимается под этим? В фигурном катании все так дорого? Кто это оплачивает? Родители, школа, спонсоры?

— Обычно все на родителях. Причем можно купить дорогие коньки, а ребенок упрется и скажет: "Я не буду заниматься". Они же тоже упрямые, характер у всех. От мамы требуются усилия, потому что у нас все занятия в восемь утра. А им надо в школу ходить. Ну, приходится выбирать.

Когда мы готовились к последней Олимпиаде в Швеции, которая так и не состоялась, централизованно собирались размеры, то есть нас должны были всем снарядить. К одной Олимпиаде, то ли 2018, то ли 2013 года, нам тоже инвентарь выдали. Когда ребята выходят за честь страны кататься, иногда страна помогает. В остальное время все держится на родителях.

Конкретно этот мальчик из семьи с тремя детьми. Мама его все время хочет посадить с маленьким дома, а он рвется на лед. Кто-то из закончивших кататься отдал ему свои коньки, размер подошел.

Приносят коньки взрослых спортсменов. У них на тройных и четверных ботинки ломаются за сезон, а нам подходят. Поплачемся спортивному комитету — принесут. Хорошо, что мы катаемся в Питере в школе, где есть группа высшего спортивного мастерства. И с костюмами так помогают. Сейчас Академия фигурного катания помогает — они шьют костюмы для сборников Питера, и нам могут их дать в аренду на старт.

— Я наивно думала, что есть централизованная поддержка из бюджета или от спонсоров. Оказывается, только родители и ваша инициатива.

— Единственное, что для них бесплатно — само обучение. Они ничего не платят за то, чтобы кататься. Нам это как-то в виде зарплаты компенсирует бюджет. И лед нам дают бесплатно большие школы. Понятно, что мы по остаточному принципу, все время с протянутой рукой, но что поделать. Жизнь такая.

— Вы уже 30 лет работаете с этими особенными ребятами. Как думаете, за какие качества вас сюда пригласили?

— Меня пригласили работать в октябре 1992 года, а в конце января мы уже должны были ехать на Специальную Олимпиаду. Я попала как кур в ощип. Поскольку предложение о работе делали очень авторитетные для меня люди, отказаться просто не могла. Сейчас, наверное, я бы не согласилась, потому что решение довольно смелое.

Этими людьми были тренер Людмила Германовна Васильева и хореограф Галина Александровна Мельникова. Они заслуженные тренеры. Не знаю, почему они меня выбрали. Но когда у нас не так давно была вакансия, мы не могли найти человека, потому что отказывались абсолютно все.

Наверное, у меня было чувство долга, терпение какое-то. У нас же часто все сначала начинается. Тренерской работе это свойственно — ты вывел одно поколение, потом начинаешь другое с нуля учить. Да те же фонарики можно разными способами учить и по-разному их исполнять. Я, наверное, просто очень люблю фигурное катание. Окончив с красным дипломом технический вуз, получив предложение о работе тренером, я даже не вспомнила, что работала инженером. С другой стороны, математический склад ума тоже помогает в тренерской работе. Техника сложных элементов — та же математика. А подготовка к старту — вообще наука, сложная наука, чтобы в нужный момент ученик выстрелил.

— У вас не бывает выгорания от того, что у ваших подопечных не такие очевидные результаты, как хотелось бы?

— Иногда вижу, как крутят пальцем у виска, мол, чем вы занимаетесь вообще и зачем. Но я всегда на каток иду с гигантским удовольствием. Выгораешь, когда тебе неинтересно, а фигурное катание такое многогранное, что даже на более низком уровне всегда есть что делать.

А выгорание, мне кажется, от человека зависит. В любом деле можно находить что-то интересное и двигаться дальше. Бывают остановки, когда понимаешь — ну никак не идет. Они сложные элементы с таким трудом учат. С некоторыми одинарный риттбергер никак не можем выучить.

Надо любить свое дело. Педагогика, тренерство. Это же еще и подбор музыки, программы. Потом, что такое выучить с нашими спортсменами программу? А мы учим. Ой, что вы. Они же летом не катаются, полностью отдыхают. А что такое для фигуриста три месяца отдыхать? Они приходят, все забывшие. Память не очень хорошая. Но стараемся выжимать максимум и представить их лучшим образом.

Иногда смотришь и любуешься. У нас есть девочка, выступает по первому уровню, она так здорово слышит музыку! Природный дар. Оказалось, мама сама музыкант, имеет консерваторское образование. И когда девочка на льду заводит руки и вот так четко в музыку заканчивает… Ну это вообще.

— Кто-то в вашей работе для вас вдохновением служит?

— Мне вспомнилась самая первая Олимпиада в Австрии 30 лет назад. В Зальцбурге перед горой была сделана сцена. Сначала люди на лыжах с факелами выделывали всякие фигуры. И вот на этой сцене выступал ансамбль исполнителей с синдромом Дауна — восемь или десять пар танцевали вальс, делали разводку. Что-то длинное, трудное. Расстояние держат, а это же очень сложно даже обычному человеку. То есть это такая скрупулезная работа. Двоих-то трудно научить, а тут целая команда. Я тогда восхитилась, потому что уже понимала, чего это стоит.

В этом специальном движении вообще работают особые люди. Нет корыстных. Основная масса работает не то что за идею, они просто видят в этом свою жизнь.

— Мне кажется, вы для окружающих тоже порой источник вдохновения.

— Внук Тамары Николаевны Москвиной раз в неделю дает нам лед. Там молодые тренеры. Они иногда говорят про моих учеников: "Ну надо же! Как он катит, как скользит!" Я понимаю, что это природные качества, но как же бывает приятно такое слышать. "А как он кораблик делает!" Не все так могут — выворотность должна быть и другие данные.

То есть тренеры это подметили, и это несмотря на то, что я часто слышу фразу: "Как вы с такими работаете". Ну, я бы и с более высоким уровнем тоже с удовольствием поработала, если бы пригласили. Но и этих не брошу, они за 30 лет как родные. Зинурова знаю как облупленного, он меня тоже.

— Что фигурное катание на самом деле значит для ваших учеников?

— Для них это свет в окне. Родители видят, что ребенок становится совсем другим. У них тоже тут свое сообщество, они дружат. У нас есть девочка Аня Лоссакевич. У нее умственная отсталость и еще аутизм вторым диагнозом. Она вообще художественной гимнастикой занималась, но когда узнала, что существует и специальное фигурное катание, пришла с мамой к нам. Сейчас Аня катается у нас как одиночница и в паре. Они хорошенькие такие! Вроде простые элементы делают, но смотреть приятно. На Специальных Олимпиадах ведь выступают разные люди с разными диагнозами.

Аня еще занимается плаванием, рисует. Родители ее везде водят для общего развития. И я знала, что на Играх нужно выбрать один вид - нельзя выступать в нескольких. Не стала их уговаривать, дала самим выбрать. Они без раздумий выбрали фигурное катание. Это же музыка, программа, каждое движение отточено. Вот у нее "Аве Мария", она пытается образ создавать.

Или вот Рома Зинуров, про которого я уже рассказывала. Он за 30 лет немного подустал от одиночного — это же надо форму держать для прыжков. И вот подвернулась пара. Я чувствую, что в него прямо жизнь вдохнули. Приходит, глаза горят, ему все хочется. На тренировку бежит, а это очень важно.

— Насколько распространено то, чем вы занимаетесь?

— В 1993 году мы были практически одни в России. А сейчас у нас уже шесть регионов. В России начинают развивать этот вид спорта. Но тут есть нюансы. На естественных катках уже почти не катаются, а на искусственных всегда мало льда. Его нужно делить со спортивными школами. То есть тут много всяких проблем. Но в Москве, где много катков, есть даже коммерческая школа "Хрустальные пазлы". Сын директора — такой мальчик, аутист, и есть такая группа. Помимо Москвы, еще Смоленск, Екатеринбург, Тюмень, Татарстан, и Санкт-Петербург. В 2021 году в Казани у нас было 19 спортсменов, сейчас 37 — почти в два раза больше. Чтобы все развивалось, нужна поддержка специального олимпийского комитета. Без них ничего бы не было.