Мозер: в Китае предлагали безумные деньги, но я не могла уехать из России

Нина Мозер после возвращения к активной тренерской работе рассказала в интервью Василию Конову на YouTube-канале KonOff о том, сколько стоит подготовить спортивную пару – от постановки номера до годового бюджета, об учениках конкурентов, о проигрыше спора Максиму Транькову и дружбе с Николаем Цискаридзе.

- Нина Михайловна, с возвращением к тренерской деятельности! Скажите, что же такое произошло? Где щелкнуло, что пора?

- Наверное, внутреннее состояние, все-таки столько лет в фигурном катании, практически с детства. Была попытка отключиться, не видеть, не слышать, забыть после Пхенчхана, а в декабре я за своими ребятами наблюдала, которые у нас в школе катаются, увидела ошибки - я громко закричала от возмущения, что не получилось. И я поняла - все, пора возвращаться! Есть силы, есть желание. Раз уже кричу, значит, пора (смеется).

Олимпиада в Пхенчхане

- После достаточно долгого периода доминирования Mozer Team произошел 2018 год, Пхенчхан, когда ребята не попали в тройку в индивидуальных соревнованиях, в команде - серебро. Я помню, с каким лицом вы выходили со льда в Пхенчхане. Вот встреть вне соревновательной части - ощущение, что какая-то трагедия произошла.

- Для меня - да, потому что я максималист во всех своих стремлениях, я всегда стараюсь все делать по максимуму качественно, так, чтобы была возможность победить. И когда после короткой мы вторые с минимальным отрывом от первого места, я верю в то, что у нас все получится, потому что мы готовы, у нас прекрасные прокаты - сезон давал мне понимание того, что мы можем сделать.

По крайней мере, я не ставила для себя целью золото Олимпийских игр, я понимала, что Женя дебютируют с Володей, это всегда очень сложно. Я понимала, что все корифеи собрались, и они хотят встать на этот пьедестал, но была вера в то, что у нас получится. К сожалению, Женя накануне, после короткой, начиталась массу наших прекрасных интервью, журналисты кричали, писали и говорили, что все, фактически золото у нас в кармане, и она настолько перевозбудилась, что когда она шла на старт, я увидела…

Знаете, у нас есть традиция: перед произвольной - нашатырь. Просто такое маленькое действие. Я смотрю - она нюхает эту ваточку с нашатырем как духи. Раз вдохнула, два - и никакого эффекта. И я поняла, что она перевозбуждена настолько… Только с третьего раза - а, есть, есть. И вот она вышла в таком состоянии, и разминка была кувырком. Последний стартовый, все катают, и я сама уже понимала, что что-то не так. Ну вот, к сожалению, не получилось.

А мое лицо - это еще было счастливое лицо, потому что следующие три дня я каждые два часа начинала плакать. Для меня плакать - это вообще небывалая история! Правда, там еще был один сложный разговор с человеком, как-то все это в комбинации, и для меня мир остановился, наверное, на длительный промежуток времени.

Я при малейшем воспоминании, что случилось, а ведь они прокатали с двумя ошибками, причем одна ошибка - это касание льда рукой, а вторая - она просто не стала делать тройной. Сейчас с такими ошибками люди выигрывают соревнования! Даже большее количество ошибок все равно приводит к победам, а там настолько были опытные фигуристы, настолько все было серьезно, что вот это для нас оказалось деревянной медалью. Сложные воспоминания. Честно, вот только-только стала забывать (смеется).

© AFP 2024 / MLADEN ANTONOV

Владимир Морозов и Евгения Тарасова после исполнения произвольной программы на Олимпийских играх в Пхенчхане

- То есть такое опустошение было?

- Опустошение полное, да.

Предложение из Китая и переезд в США

- Не было страха, что сейчас никуда не позовут?

- Вот эти два месяца после Олимпийских игр я думала, что все, жизнь закончилась, я проиграла, есть специалисты, которые были лучше, не будет приглашений. Но через два месяца приглашения пришли практически из всех уголков земного шара, где есть серьезное парное катание.

- Китай был?

- Был. За большие деньги.

- Сколько?

- Я даже не помню. Дело не в том, что я скрываю, дело в том, что деньги были какие-то безумные по моим пониманиям.

- До ста тысяч долларов или больше?

- Нет, не больше. Но самое главное, у них было единственное требование, первостатейное - это мой полный переезд в Китай.

- На весь предолимпийский цикл?

- Да. Я с друзьями сидела и говорю: “Странно, зачем им это нужно?” Они говорят: “Все очень просто - ты не будешь работать с русскими, ты не будешь работать с европейцами, ты не будешь работать с американцами. Ты будешь работать только с китайскими фигуристами, - это человек, который там внутри был, в федерации, - и они уверены, что у них тогда точно золото Олимпиады будет”.

© РИА Новости / Владимир Песня

Перейти в медиабанк

Нина Мозер и Робин Шолковы наблюдают за выступлением российских фигуристов Евгении Тарасовой и Владимира Морозова на Олимпийских играх в Пхенчхане

- Почему тогда США?

- Не надо было переезжать - это было мое условие. Я не хотела.

- То есть достаточно удаленной работы по скайпу?

- Да. И буквально несколько приездов перед какими-то знаменательными стартами, чемпионатом страны. И потом, это же не контрактная история. Это такое согласование, что я помогаю, консультирую. Это меня больше всего устраивало.

- Вы работали в двух штатах?

- Нет. У меня интересная история в этом плане, потому что после того, как меня пригласили после сочинской Олимпиады, и я регулярно в мае-месяце проводила кэмпы ISU, а это все страны мира, наверное, года через два или три меня попросила американская федерация приехать в июне-месяце и на неделю у них провести такой кэмп.

Когда я туда приехала, там оказалось 56 американских имен, которые я учила три дня, мне было сложно, соответственно, если мы делим, 28 или 29 американских пар. Я просто обалдела от количества! Но уровень спортсменов был от первых номеров сборной команды до совсем детишек. Я просто не поняла, что такое может быть. Я безумно устала на том первом сборе, потому что американцы умеют из себя вытряхивать. И система сбора, расписание - это потом уже, когда следующий год, я условие поставила, что делаю расписание я. В конечном итоге это пришло в какую-то норму, и это уже комфортный сбор был.

Я помню первый момент на сборе: в одной из групп катался фигурист, необычный в плане поведения. Независимый. Ему все позволено, сам себе он разрешает все. Он европеец. Там вообще так интересно - там азиаты, европейцы, американцы разной национальности. И в какой-то момент - первая тренировка, я провожу ОФП, стою жду группу, чтобы познакомиться, и вдруг мимо меня пролетает тело человека, исполняющего сальто! Плюхается: “Здравствуй!” И представляется. Я говорю: “Ну, здравствуй”.

Они могли опоздать, потому что привыкли так делать, как они хотят; они могли жевать что-то, когда уже начинается тренировка. В конечном итоге сейчас уже никто не жует, никто не опаздывает. Есть система. И когда на следующий год федерация приехала на сбор, - они контролируют, - они не поверили, что это происходит, то есть все работали как часы. Группы шли, делали свою работу. Это дало некий эффект, потому что появилась система.

Когда я первый раз приехала на национальный чемпионат, я поразилась организации чемпионата Америки - на уровне чемпионата мира, а может быть, даже где-то более качественно.

- Настолько высокий?

- Очень высокий! У них национальный чемпионат - это просто какое-то геройство. Но в парном катании меня неприятно поразило то, что из 11 пар восемь сорвали поддержки в прокате. Это чемпионат страны, и для меня это было таким неожиданным эффектом. В тот год выиграли Эшли Кейн и Тимоти Ледюк, которые в тот год первый раз со мной консультировались и даже приехали к нам в Италию. Они выиграли в тот год, но они безукоризненно выполняли каждое замечание, потому что моя работа - это система подводки к старту.

Очень многие какие-то вещи говорят - да, я много лет работала с юниорами, я прошла с ними от “А” до “Я”, все-таки девять чемпионатов мира, и на восьми у меня были медали, и системы я все знала. Вот в этот момент, работая в сборной СССР, я получила хорошие знания от Михаила Михайловича Дрея, Станиславы Игоревны Лисатович - то есть система. И они (знания) до сих пор со мной живут. Ну, я их уже модернизировала, разработала, больше, наверное, ушла. За последние два года очень много новых вещей, нововведений сделала, потому что хочется результата.

- Результат у вас, насколько я понимаю, есть, потому что три пары, которые вы консультировали, заняли три первых места сейчас.

- Да.

- Расскажите о чемпионах. Как взяться за руки за 10 месяцев до старта, и первым номером поехать на чемпионат мира теперь?

- Знаете, я не хочу ничего сравнивать, но когда я увидела первую тренировку, - они мне сразу же ее прислали, - у меня было такое дежавю. То есть соединились два опытных спортсмена. Они взялись за руки и начали кататься, и я увидела в них свою же историю многолетней давности, и мне стало интересно.

Для меня есть некий ориентир - мое состояние, когда мне интересно. В театре, в спорте, в каких-то таких событийных вещах, в музее, или когда я смотрю интересную для меня картину в галерее - я чувствую, что у меня кожа начинает шевелиться, возникает ощущение одухотворенности какой-то, и это значит, что это интересно. И вот когда они соединились, я почувствовала вот это (смеется).

Это какой-то вызов. То есть мне стало интересно, как можно, и как быстро это можно сделать. Это же все на удаленке, и я не каждый день с ними работаю. Повторюсь - я не постоянно действующий тренер, у них есть потрясающие специалисты. Я консультант два раза в неделю. Наверное, этого достаточно.

- Ну как можно за 10 месяцев дойти до первого места?

- Желание. Безумное, неудержное желание! Соединение двух людей, которые изменили свои жизненные, бытовые условия: парень расстался со своей девушкой, супруг Алексы стал тренером. Я же говорю, дежавю (улыбается). Они сами трудятся, они анализируют. Были моменты: подкрут, выбросы - вот в эти вещи мы какие-то корректировки вносили, в первое время это действительно было активно. Поддержки они и сами прекрасно делали. У них фантастические тренеры Дженни и Тод, знаменитая американская пара. Потрясающие люди! С ними настолько приятно и комфортно работать, общаться, и они прислушиваются. Знаете, очень много специалистов, которые качают головой и потом делают по-своему. А здесь они прислушиваются.

- Если я ничего не путаю, то вы же в США уезжали работать 20 лет назад.

- Один раз уезжала, да.

- И сейчас снова. Разница заметна?

- (Смеется) Тогда я действительно уехала, потому что обида переполняла меня.

© РИА Новости / Александр Вильф

Перейти в медиабанк

Нина Мозер

О ситуации с Писеевым

- Конфликт с Писеевым?

- Да, быстрее всего так можно сформулировать, потому что я не привыкла… То есть когда я допустила ошибку, я готова услышать, даже если это в виде крика происходит. Но когда я понимала, что я не сделала ничего, за что на меня можно повышать голос, меня это обидело. И я делала это во благо нашей команды.

Тогда уже были первые приглашения в Америку, проведение семинаров и всего остального, то есть мировое сообщество больше признавало уже те мои заслуги, хоть и на юниорском уровне, и моя попытка пойти выше и дальше закончилась таким конфликтом. Он стал мне говорить, что я не должна ехать, а у меня уже семинар был в этот момент. В общем, на фразу “Я не дам тебе работать” я повернулась и сказала: “Ну, тогда и не надо”. И просто повернулась и поехала, и после семинара продолжила там свою работу.

Мне надо было в тот момент отдохнуть, потому что моя привычка анализировать мне очень мешает. В тот год у меня партнерша выросла в период с августа-сентября до момента основных стартов юниорских на 20 сантиметров. Соответственно, центр тяжести, техника - все поменялось.

Я пыталась, я делала очень многие вещи, и в конечном итоге мы отобрались на чемпионат мира, они были у меня готовы, но произошел маленький нюанс. Я не имела тогда возможности проверить расписание чемпионата мира, и я не знала, что у нас интервал. Я уехала в горы, рассчитав все так, чтобы приехать и в три дня выступить, а оказалось, что у нас произвольная на четвертый день. Мы выиграли короткую, тренировочный день откатались великолепно - я-то думала, что там будет произвольная, а там акклиматизация пришла, ну и тоже “деревянная” медаль.

Я понимаю сейчас, когда вам рассказываю, что для меня именно “деревянная” медаль, наверное, какая-то сложная, особенная, потому что ты под пьедесталом. Хотя для тренера, наверное, качество катания спортсмена - самое главное, и не важно, какая медаль, но я максималистка из такой семьи, когда понимание, что есть флаг, есть Отчизна… Кстати, Пхенчхан для меня тоже в этом плане был очень сложным, потому что отсутствие всего этого для меня было трагическим.

© РИА Новости / Виталий Белоусов

Перейти в медиабанк

Валентин Писеев

- А с Родченковым, кстати, вы знакомы?

- Это относительное знакомство. Я его видела, пару раз общалась. Знаете, мне интересно общаться с людьми, которые обязательно умные и вразумительные.

- Ну вот как он смог убедить своими рассказами все мировое сообщество, что у нас тут империя зла?

- Мировое сообщество просто ждало, чтобы кто-нибудь чего-нибудь брякнул и можно было зацепиться. Мы же в разряде людей, к которым пристальное внимание и которых пытаются хоть каким-то образом укусить, надкусить, обидеть, и воспользоваться ситуацией наших каких-то проколов. Я считаю, что это история из этой серии.

- У нас проколы тоже. Вон, поводы даем, пожалуйста - фуросемид. Ну о чем мы говорим?

- К сожалению, да. При том, что спортсменам все рассказывают, они все знают, но иногда они думают: “А, проскочу!” Наверное, так, я не знаю. Может быть, потому, что в нашем виде спорта это бесполезное действие, мы не задумываемся. А потом, все эти допинги у “цикликов” где-то могут помочь, а в наших видах спорта, сложнокоординационных, это быстрее, наверное, навредит, потому что здесь важна стабильность, умение выдержать нагрузку, сделать то, что необходимо, на старте.

- С Писеевым помирились?

- А зачем мне с ним мириться? Есть человек и есть. Что значит “помирилась”? Официально-то я с ним не ругалась, я просто обиделась.

- Я помню достаточно жесткие ваши высказывания в его адрес, что он и хамоватый, и грубил.

- Знаете, человек, наверное, не меняется. Просто я позволила себе не встречаться с этим человеком.

Тарасова/Морозов

- Легко отпустили Тарасову с Морозовым?

- Дело в том, что не я их отпускала, а я ушла.

© РИА Новости / Нина Зотина

Перейти в медиабанк

Тренер Нина Мозер, Евгения Тарасова и Владимир Морозов (слева направо)

- Фактически отпустили. Могли же остаться.

- Могла остаться, но я ведь человек, который пытается вразумительно оценить не только свою ситуацию, но и ситуацию с ними. После того, как мы закончили в Японии с серебряной медалью, мы сели в ресторане втроем, и я сказала: “Ребята, надо меняться. Вам нужна свежая кровь, вам нужно себя немножечко в другом направлении развивать. Нельзя пользоваться тем, что мы сделали до этого, поэтому нужны перемены. Я заканчиваю”. Они меня спросили тогда: “Вы вернетесь?” Я говорю: “Я пока не могу вам сказать”. То есть мое возвращение не связано с ними, сразу могу сказать. У них хорошо получается, пусть работают.

А сложно или тяжело… Нет, было сложно, когда в первый год их совместной работы с Максимом не все получалось и они ужасно были расстроены. Я помню чемпионат Европы в Белоруссии - так получилось, что в декабре Максиму надо было уехать, у него был до этого сделан уже контракт, ему надо было уехать перед чемпионатом России. Он приехал, со мной разговаривал, и они вернулись к нам на каток, к чемпионату страны мы здесь готовились как раньше - Максим приезжал на чемпионат страны уже в день короткой, он был на месте. Поэтому я говорю: “Ребят, конечно, помогу, это вообще не вопрос”. И к чемпионату страны они готовились.

Потом был у них чемпионат Европы, они проиграли французам, были безумно расстроены, и как-то так получилось и со стороны Максима, и они сами, и Федя Климов… Тогда с ним сидела, до сих пор помню этот стаканчик чая в белорусском дворце спорта, и я говорю: “Боже, что же делать?” То есть я понимала, что ситуация сложная, а тут Саша с Наташей тоже не могли из-за болезни - такая какая-то история была, и Федя говорит: “Нина Михайловна, ну еще разочек, ну давайте, ну пожалуйста, помогите”. И, наверное, эти слова Феди для меня какую-то решающую роль сыграли. Я говорю: “Хорошо. Последний раз”.

- Я просто сразу вспоминаю Тамару Николаевну Москвину. Мы с ней тоже обсуждали как-то вопрос передачи пар и как дальше работать, и она сказала такую фразу: “Я же их готовлю, и в шаге, условно, от каких-то медалей я отдаю готовую пару, и чужой человек, который не имеет отношения к их становлению, к их росту, в итоге получит эти медали, которые мы можем получить вместе. Зачем я буду отдавать готовую пару?”

- А я по-другому. Им нужно было уже развиваться, и я не жалею о том, что я это сделала. Наоборот, я очень рада, что я это сделала, потому что они сделали ту работу. Я с Мариной Зуевой тогда… То есть просто у нас был выбор, мы обсуждали какие-то кандидатуры, кто может работать с ними, и я понимала, что у Марины есть те вещи, которых им не хватает.

- Приглашение Воронова - удачный ход?

- Я думаю, что да.

- Что это дало ребятам?

- Жене - стабильность. Знаете, когда ты берешь спортсмена и начинаешь с ним работать, ты же его не знаешь. Вот я сейчас немножко прохожу эту ситуацию с молодыми ребятами, которые сейчас со мной уже работают, и вот на первом турнире я просто пыталась понять, что надо для того, чтобы они смогли сделать это.

Вот я, например, очень довольна, что я справилась с девочкой. У нас девочка была проблема весь сезон, и девочка у меня вот прям все в порядке. Все, что мне рассказывали - оно не то что неправда, то есть я просто поняла, что надо с ней сделать. Она мне очень Женю Тарасову в этом плане напомнила - механизмы общения, контакты перед стартом очень похожи.

Если с Таней и Максимом я только с Максимом была, а Стас был с Татьяной - это одна история, Тарасова/Морозов - я с Женей была, Володя сам себя стимулировал, настраивал, то в этой паре я просто изучала, но оказалось, что мальчику тоже надо будет уделить внимание, всему научить. Поэтому приход Воронова - я слышала из уст Максима, что Воронов чувствует Женю очень хорошо. Он говорит, что она очень похожа на него. Она очень талантлива по телу, она очень талантливая спортсменка, просто иногда состояние мышечное, оно разное. Абсолютно разные люди.

Задача тренера в парном катании - соединить абсолютно высокого, крупного парня с абсолютно хрупкой, изящной, легкой, миниатюрной девушкой, которая должна себя во всем обрекать на отказы. Вот это самое важное. Чтобы вот эти две личности в нужное время вышли и на старте все сделали.

- Они сейчас, кстати, с вами тренируются, здесь?

- Они под эгидой нашей школы, но у нас есть еще один каток, вот они сейчас к чемпионату мира на том катке готовятся.

- Специально сделали, чтобы не пересекаться?

- Кому с кем?

- Вам с ними.

- Знаете, перед чемпионатом России соединились, я так поняла, что не все так просто, поэтому решила, чтобы не было никаких… Ну а потом, Максим работает в казанской школе, Сережа Воронов тоже у нас не работает, а правила сейчас, после пандемии, достаточно жесткие. Поэтому так, наверное, спокойнее, чтобы не было возможности ни у меня, ни у них, сказать: “Вот, мешали друг другу!” То есть психологическая совместимость, они же уже в другой системе работают, и я всегда, когда смотрю, думаю, видя какие-то нюансы: “Наверное, я бы немножко по-другому сделала”.

Они тоже. Я просто слышала, я как-то вышла на тренировку, и Женя что-то сорвала, и Максим говорит: “Что ты стараешься? Нина Михайловна вышла и ты решила постараться?” Я думаю: “О Боже! Нет, нельзя” (смеется). Поэтому я долго думала и, в общем-то, приняла решение, немножко изменила, то есть забрали одну группу сюда, она катается у нас, а они в таком спокойном режиме, как я считаю, правильном, перед чемпионатом мира готовятся на другом поле.

© РИА Новости / Максим Богодвид

Перейти в медиабанк

Владимир Морозов и Евгения Тарасова

- Они едут на чемпионат мира главными фаворитами, или из-за того, что мы не видели китайцев, не знаем, что они из себя представляют, опять же, американцы, канадцы?

- Очень сложный вопрос. Когда люди не соревновались весь сезон, когда никто их не видел, когда судьи с листа будут судить, какие программы, кто в какой готовности. Мне кажется, в этом сезоне ни в одном из видов нет фаворитов или не фаворитов. Я когда открыла списки, увидела китайцев, я думаю: “У-у-у…” А потом подумала, а вдруг они не в форме, а вдруг они не готовы? Хотя система подготовки китайских спортсменов, думаю, держит их в тонусе.

- Тем более Олимпийские игры домашние. Все же прекрасно понимают.

- Да-да. Это было и мое понимание, поэтому после Пхенчхана я… Ну а потом, я тоже понимала, что, наверное, Тамара Николаевна заслуживает, чтобы без нервов прийти к Олимпийским играм.

- Ну как без нервов? Здесь же, все-таки, во-первых, надо на чемпионате мира завоевать квоту на Олимпийские игры. Это задача-минимум.

- Согласна. Ну, Василий, в парном катании, в принципе, сложно…

О рождении дуэта Траньков/Волосожар

- Как родилась пара Траньков/Волосожар? Кто стал инициатором смены гражданства?

- Вообще все было достаточно любопытно. Влад Жовнирский, который со мной работает, многие годы дружил со Станиславом Морозовым, и когда Стас принял решение, что он уже хочет заниматься тренерской работой, они думали, где это все делать, на каком катке, в каком городе. Не секрет, что было несколько вариантов, и Стас с Татьяной приехали ко мне сюда на каток, посмотрели, обсудили, и мы приняли решение, что после Олимпийских игр они не принимают участие в чемпионате мира, именно для того, чтобы год прошел и можно было в новом составе выйти на чемпионат мира. Вот так вот все и родилось.

- Как гражданство пробивали?

- Без комментариев, но все было грамотно (смеется).

© РИА Новости / Александр Вильф

Перейти в медиабанк

Татьяна Волосожар и Максим Траньков. Архивное фото

- Интересно же! Я думаю, сейчас, наверное, уже можно сказать. Столько времени прошло.

- Знаете, у меня был опыт просто. Много-много лет назад я проходила этот путь, и я знала те законы, те правила, которые существуют у нас для ускоренного получения гражданства. Я даже консультировала, до сих пор помню, хотя наверняка уже она не помнит - я была в Италии на турнире, и звонок - в тот момент Навка принимала решение о получении гражданства. Она звонила и консультировалась, я рассказала, как мы это сделали.

Поэтому Таня Волосожар - интерес страны, безусловно, потому что я приехала к руководству, я рассказала о том, что у нас состоялась такая встреча, что есть желание.

- Вы ездили к Юрию Дмитриевичу (Нагорных)?

- К первому я поехала к нему, он тогда был замминистра. Он сказал, что поговорит с Виталием Леонтьевичем и даст ответ через неделю. После этого все уже как-то стало получаться, наверное.

Потом таким же путем мы прошли с Наташей Забияко. Как-то странно звучит, но два олимпийских цикла - не девочка, которая воспитана в России, а девочка, которая каталась за другую страну, но имела большой опыт и не потратила свои нервы на отбор. Почему-то у меня эта мысль в голове сидит (смеется).

Суммы: программа, работа хореографа, тренерские услуги

- Любимый вопрос у всех - про деньги. Сколько стоит подготовить олимпийских чемпионов? Четырехлетний олимпийский цикл.

- Вопрос интересный, но парадокс в том, что я сейчас пытаюсь понять, как работать дальше. Мне задали вопрос мои друзья, сколько стоит в год, какой бюджет? Я попробовала посчитать по нынешним ценам.

- Во сколько нам всем обошлось золото, два золота?

- Я не считала тогда. В силу того, что был еще период пхенчханский, тогда нам в стране помогали действительно. Знаете, тут сложно сказать, сколько тогда стоило, потому что мы входили в систему подготовки, и это были государственные затраты, бюджет. Там было очень четко: ты писал план, говорил, что нужно делать, и специалисты, медицина, все остальное, оно присутствовало. Поэтому в тот момент я не пыталась понять, сколько это стоит.

Я знала, сколько стоит постановка программы - да, вот это я знала. Когда прекрасный хореограф должен приехать - это я тоже знала. Помню, когда Столбовой делали - это уже после сочинской Олимпиады, но я до сих пор помню, что час работы с хорошим хореографом стоил 50 тысяч рублей.

- А сколько нужно для постановки программы?

- Могу сказать, что так как мы делали, как говорится, по знакомству, то наши программы в сумме стоили 10 тысяч долларов в тот момент. Знаю, что китайцы платят в два раза больше за постановки, поэтому у них есть возможность привлекать лучших хореографов, и приоритет отдается им, потому что все постановки надо делать всем в одно время, соответственно, если ты уже умудрился договориться, тогда попадаешь в то время, когда тебе это нужно.

- Вернемся к бюджету, который вы считали сейчас.

- Сейчас могу сказать абсолютно точно, потому что занималась. Если говорить полностью, в совокупности - что нужно для того, чтобы человек…

- Лед, сборы, костюмы, штаб.

- Да. Тут сложно оценить, потому что лед - это общий лед, то есть три пары, которые я собираюсь вести, катаются одновременно, поэтому количество часов не увеличивается, а вот выезды и все остальное, постановки - это уже на три пары. Могу сказать, что последний штрих, последняя точка - это было 46 миллионов в год на три пары. То есть если хотеть хорошего результата, потому что мне говорят: “А почему так дорого? Зачем надо брать вот этого постановщика, неужели сами не можете?” Я говорю: “Подождите, мы говорим о чем - мы хотим медаль или мы хотим поучаствовать и посидеть в Kiss&Cry? Это разные вещи”.

- Сколько стоит работа Нины Михайловны Мозер?

- У нас в стране?

- Скажите, сколько там и сколько здесь.

- 150 долларов в час.

- А здесь?

- (Смеется) Можно, я не буду отвечать?

© РИА Новости / Александр Вильф

Перейти в медиабанк

Нина Мозер

- Я просто вспоминаю зарплату, которую озвучил Траньков - свою тренерскую. Мы, конечно, посмеялись. С учетом того, что он двукратный олимпийский чемпион, чемпион мира, Европы.

- Это не влияет на тренерскую зарплату, и для того, чтобы ему, даже приехав в другую страну, стать тренером - олимпийский чемпион там за тренерскую работу не получит хороших денег. Если ты являешься тренером олимпиоников - вот тогда твоя цена хороша, а если ты просто олимпийский чемпион, то там это не играет вообще никакой роли. И это знают все.

Тоже сложно сказать. Перед Сочи очень заботились и о спортсменах, и о тренерах, то есть этот вопрос был важен. Понимание руководством было потрясающим: они знали нужды, они знали каждого спортсмена по имени, знали, что у них в семье творится. Было внимание для того, чтобы сделать результат. Это и психология, и встречи, и общение, и финансы, привлечение лучших специалистов. А потом пошел страшный период. И у меня уже последние два года перед Пхенчханом было ощущение ветряных мельниц, потому что ты на энтузиазме идешь.

Превращение фигурного катания в шоу-бизнес

- У меня вообще ощущение, что если мы берем фигурное катание, то фигурное катание до Пхенчхана, включая постолимпийский чемпионат мира, и все, что после - это вообще два разных фигурных катания в нашей стране.

- Да, к сожалению. И не только фигурное катание, это всех видов спорта коснулось. Я с ужасом смотрела длительное время и понимала, что если все будет продолжаться так, как продолжается, и на сегодняшний день тоже… У нас перестали думать о молодежи, как ни странно это звучит. Пока мы живем еще на остатках и на энтузиазме каких-то специалистов, профессионалов, потому что хороший тренер не позволяет себе работать плохо. Он или не работает и идет на подкатки, просто зарабатывает деньги, или же, если он встает у борта, то он будет пахать - и не за деньги, а для того, чтобы сделать результат. Вот в этом везение нашего спортивного руководства, потому что профессионал работает хорошо.

- Превращение фигурного катания в шоу-бизнес. Как вам все происходящее в последнее время?

- Мне не нравится. Шоу-бизнес - это отдельная история, и она должна быть, должна существовать.

- Но это же популяризация.

- Может быть, но есть спортивный результат, правильно? А спортивный результат - это сугубо спорт, а не шоу-бизнес. Невозможно, не работая профессионально со спортсменом, сделать результат. Шоу не поможет. Для меня это несостыковка полнейшая. Сначала результат, потом шоу-бизнес, не может быть наоборот.

Есть, правда, “Ледниковый”, когда детишки… Может быть, что-то изменится. Давайте подождем, что будет после Олимпийских игр - изменятся правила и, может быть, у нас уже законно будет одна программа - шоу, а вторая - техническая. Фигурное катание куда-то пойдет, оно не может оставаться вот таким. Это мое личное мнение, об этом я очень часто разговариваю и с техкомом ISU, и со специалистами, потому что надо развиваться. Вы правильно говорите - надо развиваться, но не за счет шоу-бизнеса.

- Но усложнять же уже некуда! Ну куда, они там по три четверных прыгают.

- Да. Так вот, мне кажется, дело не в усложнении, а дело в изменении правил.

О контрактах

- Все-таки нужно вводить возрастной ценз?

- Это вообще не связано с тем, что я говорю. Понимаете, форматы самих соревнований могут быть другие. Вот я тоже экспериментирую, кое-какие вещи делаю. То есть можно по-другому оценивать, можно расставлять разные критерии, можно одни соревнования по одной системе проводить, вторые - по другой, чтобы развивать людей. Просто надо думать, надо хотеть поменять, а когда люди возрастные, как говорится, управляют ситуацией, то особо-то можно и не дождаться каких-то изменений.

Не знаю, это не моя часть. Я сейчас, вернувшись тренером, буду соответствовать требованиям, которые предъявляет ISU к спортсменам, которые должны выполнять программы на старте с таким-то количеством элементов, в таком-то режиме, в такое количество времени должны уложиться, то есть я буду жить по этим правилам. Другое дело, что я попытаюсь какими-то интересными постановками, какими-то интересными связками, переходами, в общем, какими-то новыми вещами попробую разнообразить то фигурное катание, которым я хочу заниматься.

- Контрактная система нужна?

- Этот вопрос муссируется, но у меня вопрос: пока наше государство дает возможность спортсменам, детям, кататься на государственных катках, пользоваться услугами специалиста, которому платит государство, о каком контракте сейчас идет речь?

- Вы работаете с человеком 10-12 лет, а он за год до Олимпийских игр вдруг разворачивается и говорит: “Ну, не срослось”.

- Контракт на основании чего, если я за это получаю зарплату и не плачу за лед? На основании чего?

© РИА Новости / Владимир Песня

Перейти в медиабанк

Нина Мозер и Максим Траньков

- Это работа, которую вы вложили в спортсмена.

- Есть слово, не могу сейчас вспомнить. Ресурс какой-то мой. Не могу сейчас вспомнить, наверное, к вечеру вспомню, но будет уже поздно (улыбается).

- Ваш опыт, знания.

- Да, но я, опять-таки, сравниваю с Западом - там никто не ждет. Вот он получает зарплату, он отработал час, получил свои 150 долларов и все. Есть результат, нет результата, он доволен и ничего не требует. И никаких контрактов.

- Товарно-денежные отношения.

- Да, только финансовые взаимоотношения. Мы же в нашей стране живем на взаимоотношении, то есть у нас, к сожалению, а может быть и к счастью, мы умеем эмоционально общаться, мы умеем разговаривать, мы можем настроить спортсмена.

- Но вы же таким же образом можете и привязаться к нему.

- Интеллектуальная собственность каждого человека. Вспомнила (смеется).

- Я говорю, вы можете привязаться к этому человеку.

- После Волосожар/Транькова я поняла, что лучше не завязываться на психологическом уровне, потому что они становятся частью тебя. И вот тут-то больно, да, действительно, когда они уходят - не потому, что ты вложил труд, мог получить за это медаль, деньги. К сожалению, я немножко по-другому. Мне интересно адреналин, соревнования. Почему я не хожу на показательные, на шоу? Потому что мне это не интересно. Мне нужен вот этот нерв!

- Должна быть соревновательная составляющая.

- Да. Нерв, вот эта борьба - мне вот это важно. Мне важно выйти и победить! Когда мы встаем на пьедестал почета и я слышу гимн своей страны, я встаю и говорю: “Мы лучшие! Мы победили!” У меня это семейное, это от отца, от мамы, и я просто понимаю на генетическом уровне. Вот в доме люди, которые приходили с победами, с какими-то прекрасными выступлениями, и я, видимо, настолько наелась этого всего, что для меня это важно.

Когда я ехала на первый юношеский чемпионат мира в Австралии с Владом Жовнирским, я отобралась, я готовилась, за пять дней шла на каток, это было в Твери, и мне кто-то говорит: “Ты же денег заработаешь”. Я говорю: “Какие деньги?” Они говорят: “Ты что, не знаешь? Теперь же платят за победы”. А я даже не знала этого, понимаете? У меня не было это стимулом. Мне важно было сделать. Доказать.

Я как-то поспорила с Альфредом Каратеком, с украинским тренером, потому что я же уехала с Украины, уехала с Владом и с его партнершей, на Украине не могла никак победить, и я говорила: “Вот я уеду, и когда буду в России, я вас обыграю”. Вот такой стимул у меня был фантастический. Он мне проиграл эту бутылку коньяка, потому что в Австралии я встала на золотой пьедестал (смеется). А они остались тогда, по-моему, даже за пределами призовой тройки. Знаете, наверное я ненормальная (смеется). Потому что для меня вот эта составляющая более важная, чем материальная.

"Тутберидзе - фантастическая"

- Роль Тутберидзе в прогрессе женского одиночного катания…

- Фантастическая! Безусловно, она подвинула планку возможностей, достижений. Она в этом плане большой молодец.

© РИА Новости / Владимир Песня

Перейти в медиабанк

Этери Тутберидзе

- Есть еще куда усложнять с технической точки зрения?

- Знаете, у меня сегодня несколько раз телефон разрывался, вопросы какие-то задают, а я настолько отошла за последние два года, я даже не вижу, как катаются одиночники, танцоры. Вот не интересно! Это честно, искренне, потому что я один раз наткнулась на проблему, когда я просто так прокомментировала, а потом из этого такую раздули историю с моим мнением, хотя я объясняла журналисту, почему я не буду говорить на эту тему (смеется). А потом они там что-то натворили.

Мои друзья, которые присутствовали в этот момент, говорят: “А как так может быть?” И я тогда дала себе слово, что не буду, не хочу обсуждать, хорошо или плохо. Это не мое. Наверное, каждый специалист, работающий в своей дисциплине, должен говорить о своем. А вообще, лучше говорить о своих спортсменах, о том, что ты хочешь, что ты видишь, что ты можешь.

- Когда мы увидим очередную победу Mozer Team?

- Не в этом году точно, сезон заканчивается. И не в следующем году. Я думаю, после китайской Олимпиады я уже буду стремиться. Хотя сложно, у Тамары Николаевны тоже молодые пары, но есть задумки (улыбается).

О Киеве и воспоминаниях

- По Киеву скучаете?

- Странная вещь: стала вспоминать про Киев. Очень странно. Недавно познакомилась с абсолютно фантастической певицей для меня, и я надеюсь, что мне даже, может быть, удастся как-то ей помочь. Она сама из Луганска, это Настя Черноволос. Она в театре Немировича-Данченко сейчас поет, это одна из последних учениц Елены Образцовой. Это что-то! Для меня это что-то невероятное. Когда она сказала, что она из Луганска, я вдруг заностальгировала, я ведь в свое время тоже приехала с Украины.

- Когда последний раз были?

- В Киеве, кстати, недавно. Наташа Горбенко, когда-то была у нас такая фигуристка, выступавшая за сборную СССР, чемпионка Европы, живущая в Лондоне, ее мама осталась в Киеве, и в том году ее мама попросила, чтобы я приехала на Новый год. Она умерла через несколько дней, она уже очень сильно болела. Поэтому я была, я Новый год прошлогодний встречала в Киеве, но я была там два дня. Я летела из Латвии специально, чтобы с ней повидаться, и улетела оттуда в Лондон.

Знаете, город изменился. Все-таки мои воспоминания более светлые: каштаны… А тут было холодно, как-то неприятно. И наверное, мне уже не хватает масштаба, то есть хотя это город очень красивый, ну а потом, за три дня-то особо не успеваешь никуда проехать, но я безумно люблю Москву.

- Хотя бы по Крещатику пройтись.

- Мы практически жили на Крещатике, потому что у Натальи квартира на Пушкинской. Это, считайте, на Крещатике (улыбается). Но я всегда любила Москву, и когда вопросы задают: “Ты будешь переезжать, уезжать?” - нет, мне нравится здесь, в Москве.

Вот эти улицы, дома… Если я еду не с сыном, а с водителем, то я с удовольствием рассматриваю, потому что сын очень быстро едет, я ничего не успеваю посмотреть, я ищу все время тормозную педаль, я все время в напряжении еду (смеется). А когда я с водителем каким-то, то я рассматриваю все. Вот только сюда ехала, говорю: “Боже, какой же красивый у нас город!”

- Какие-то важные моменты, которые были у Никиты в тот момент и прошли мимо, вспоминали? Именно этапы взросления.

- В какой-то момент, когда мне было очень сложно, - это, кстати, перед Пхенчханом произошло, - он согласился помогать мне. Тогда это психологически было очень сложно, и я помню такой момент, когда мы ехали от врачей, когда со мной в Японии приключилась эта ситуация со здоровьем, когда мне стало плохо, меня повезли на обследование, показатели были очень нехорошие, мне сказали: “Когда вы вернетесь в Россию, вам надо пройти вот это обследование, вот это, вот это”.

Я прилетела в Москву, мы поехали на обследование, и врач мне говорит: “Надо оперироваться, мы можем планово, потому что вы уже, как минимум, года два с этой проблемой ходите. Когда вы хотите оперироваться?” Я говорю: “Так, у меня в январе чемпионат Европы, в феврале Олимпийские игры, в марте чемпионат мира”. Она на меня смотрит и говорит: “Да, неплохо. Давайте вы все-таки выберете, когда мы будем это делать” (смеется). Я говорю: “Хорошо, я буду думать”.

И мы едем после этого разговора в машине, и я сижу, опустила плечи, - помню, Красная площадь с правой стороны, мы уходим на Тверскую, - и мой сын, повернувшись, смотрит на меня и говорит: “Мам, неужели ты, выдержав эти три с половиной безумных года, сдашься в последний момент?” И со мной произошла такая метаморфоза: я свои плечи большие расправила, подняла подбородок, посмотрела на Красную площадь, на Кремль, повернулась к сыну и сказала: “Не дождутся! Я поеду на Олимпийские игры”.

Короче, я не попала на чемпионат мира, но я была на чемпионате Европы, мы тогда весь пьедестал заняли, и на Олимпийских играх, где, к сожалению, Женя меня подвела. Ну, Женя… Наверное, я виновата в том, что не получилось. Хотя сейчас-то я уже знаю массу причин, которые сыграли в эту сторону. И вот именно сын тогда этой фразой дал мне возможность ответить на свой вопрос, который у меня сидел в голове, но я никак не могла принять это решение. Поэтому он большой молодец, я его люблю очень.

"Двенадцать лет не надевала коньки"

- Когда последний раз на коньках стояли?

- Я проиграла Транькову спор какой-то, он сказал: “Я даже коньки вам зашнурую, только выходите” (смеется). Это было после победы на чемпионате мира.

© РИА Новости / Владимир Песня

Перейти в медиабанк

Максим Траньков и Нина Мозер

- В Италии.

- Нет, почему, мы же в Канаде выиграли.

- А на коньки встали в Италии, на сборах.

- А, да, все правильно, на летнем сборе, было такое. Все вы знаете (смеется).

- А до Италии?

- Когда я работала в ЦСКА и вела группу, я там много каталась и делала все: и обучала спортсменов, и подкатками занималась, потому что в тот момент копейки получала. Сын с мамой были в Киеве, надо было отправлять продукты, деньги. В общем, нужно было зарабатывать.

- Сколько в итоге получилась пауза до того, как после проигранного спора?

- Не могу посчитать. Много.

- Лет 25?

- Да нет, меньше. Я думаю, что лет пять. В Москву я уехала в 94-м… Где-то в 99-м, то есть активно еще работала. Потом я уехала в Америку, уже коньки как-то… Хотя нет, в Америке же я на коньках была! 2001-й, да. Ну и Олимпиада… Чемпионат мира в Канаде - 2013-й, получается 12 лет.

Знакомство с Цискаридзе

- Как вы познакомились с Николаем Максимовичем?

- Олимпийские игры в Сочи, санно-бобслейная трасса (смеется).

- Так, расскажите, что делал Цискаридзе на санно-бобслейной трассе?

- Он дружил с президентом той федерации, и он туда приехал. Вообще, он очень многих знал, конечно, но здесь был прямо сумасшедший дом. Мы там познакомились, начали общаться, потом встретились на шорт-треке. Мы отбили себе ладошки, у нас была потрясающая команда! Мутко и Нагорных умудрились нас так объединить, что мы стали друзьями. Жена Жукова мне сказала после того, как мы выиграли: “Ты наш талисман”. А Юля Бордовских мне говорит: “Нина, вот в этой шубке ты и на летнюю Олимпиаду поедешь” (смеется).

© РИА Новости / Александр Вильф

Перейти в медиабанк

Нина Мозер на Олимпийских играх в Сочи

Потом мы на шорт-треке вместе встретились. Когда мы победили, он меня чуть на поддержку не поднял! Мне даже недавно Волосожар вопрос задала провокационный, потому что она это видела (смеется). В общем, мы нашли общий язык, в компаниях встречались, дружили. Он ко мне на каток приходил, я приезжала к нему в Вагановскую академию, смотрела, когда он вел курсы у ребят. Я знаю всех этих мальчишек, к которым мы приезжали, я была на выпускном. То есть это какое-то такое, знаете, постоянное контактное общение.

- Как можно тот объем информации, который он дает за час занятия, в принципе умудриться вложить? Как это со стороны выглядит?

- Фантастически! Для меня это урок был, я тогда-то и подумала - какой же он молодец, заставляет не только тело работать, но и мозги. Это очень важно. Хотя многие не согласны с его методами, потому что он жесткий.

- Тренер же не может быть мягким.

- Могу сказать, что Цискаридзе такой же жесткий, как Тутберидзе. Буквально вчера в разговоре с одним из своих хороших знакомых я говорила, что каждый ведет по-своему - методика обучения, ознакомления у всех разная, и каждая имеет право на жизнь. Как я говорю, в фигурном катании надо смотреть на табло. Результат есть - до свидания!

- Из Цискаридзе мог бы получиться хореограф для фигурного катания?

- Ой, Коля такой яркий! Он в какой-то момент говорит: “Забери меня в фигурное катание!”

- Так пусть поставит какую-нибудь программу.

- Да ну что вы, такому таланту это все так…

- В заключение, Нина Михайловна Мозер, которая говорит, что фигурное катание - это все хорошо, но умирать на катке нельзя. Нина Михайловна Мозер в 2021 году подписывается под этой фразой?

- Да. Жизнь надо жить по-человечески, нельзя жить только работой. Работа идет лучше, если ты живешь на полную катушку - со всеми эмоциями, со всеми переживаниями, со всеми людьми, которые вокруг тебя: родные, близкие, друзья. Надо уметь успевать жить.

© РИА Новости / Александр Вильф

Перейти в медиабанк

Тренер Нина Мозер