Дмитрий Соловьев: страшно было, когда впервые увидел Бузову на льду

Олимпийский чемпион Сочи и обладатель в паре с Ольгой Бузовой приза зрительских симпатий последнего сезона "Ледникового периода" Дмитрий Соловьев в интервью Василию Конову на YouTube-канале KonOff рассказал о том, что готов к возобновлению карьеры, о слезах Бузовой и впервые о разводе, сыне, отце и маме.

Бузова: знакомство, принятие, доверие

— Дмитрий, давайте начнем с самого "желтого", с самого обсуждаемого, с того, что всех волнует. Что же у вас с Ольгой Бузовой?

— У нас очень хорошие дружеские отношения. Это на первый взгляд может показаться, что у нас чуть ли не отношения или какие-то симпатии друг к другу, но на самом деле мы очень быстро поймали какую-то такую дружескую манеру общения, и мы во многом похожи — по каким-то ситуациям жизненным, по каким-то моментам. То есть это чистой воды дружба без каких-либо выходов за рамки, то есть абсолютно без того, что говорят за нашими спинами, в интервью, в каких-то публикациях. То есть нет ничего абсолютно.

— Приходите домой и говорите Ане, что в "Ледниковом периоде" вам досталась Оля Бузова. Какая реакция у Ани была?

— Аня говорит: "Прикольно!" Начала спрашивать, какая она.

— Какая она?

— Она простая. Обычная. Без короны на голове, без каких-то предрассудков. Она абсолютно простой человек. Да, она девочка, у нее бывают какие-то выплески эмоций, как и у всех. Тем более она столкнулась с незнакомой ей сферой деятельности вообще — не просто фигурное катание, а спорт.

— То есть она на коньках не стояла до шоу?

— Никогда. Больше скажу, она даже не занималась спортом, то есть в рационе ее жизни, так скажем, спорт отсутствовал абсолютно.

— Когда увидели ее на льду первый раз, какие первые мысли были?

— Страшно, конечно. Я вообще не понимал, что делать, я не понимал, как начинать работу. Во-первых, это мой первый опыт участия в "Ледниковом периоде", это первый раз, когда я буду кататься с другой партнершей.

— Третий.

— Ну, скажем так, с партнершей, которая не умеет кататься. То есть ее надо научить, адаптировать под этот вид спорта, и я не понимал первое время, с чего начинать. Но началось все с того, что (нашлось) очень много точек соприкосновения в плане жизни, что мы нашли общий язык, что мы могли не просто работать, но и дружить. Это очень важно, тем более когда ты работаешь в коллективе, тем более когда ты работаешь вдвоем на льду и делаешь одну и ту же работу. И у нас получилось.

© Фото : Instagram Дмитрия Соловьева

Дмитрий Соловьев и Ольга Бузова на проекте "Ледниковый период"

— Самые сложные моменты какие были?

— Объяснить, что Оля в какой-то степени зависит от меня здесь, потому что это моя территория, грубо говоря, то есть я могу ее научить. Чтобы она меня слушала, слышала и могла постепенно адаптироваться под этот ритм, под этот режим, потому что это не просто приехать на два часа покататься, а это мы проводили иногда по восемь-девять часов в день для того, чтобы хоть какие-то элементы разучить, что-то новое, научить балансу тела.

Это такие нюансы, которые обычному человеку не видны, люди даже не задаются таким вопросом — а как это, что это? Это только когда встаешь первый раз на лед и когда надеваешь первый раз коньки, тогда уже ты понимаешь, что это не так просто. Это большая работа, которую мы проделываем всю свою жизнь и не перестаем развиваться, пытаться каждый день доказать, прежде всего самому себе, что ты можешь еще. Поэтому тут именно момент, чтобы она умела слушать.

— В какой момент Оля стала доверять? С учетом поддержек, того, что там в принципе можно высоко поднять, можно вниз головой опустить.

— Мне кажется, что это произошло после первого нашего выступления. Когда мы вышли, были там пару помарок, пару ошибочек, она почувствовала, что это не тренировка, это уже съемка, что это один раз, всего одна попытка, больше не будет. Соответственно, она увидела мою работу, то, что я умею, то, что я сдержанный, я могу ее настроить, и после этого как-то все у нас пошло намного проще в плане доверия. Я что-то говорю — Ольга говорит: "Все, я тебе полностью доверяю, давай делать, давай пробовать". Тем более она такая работяга, то есть это не просто человек, который пришел с улицы: "Ну, давайте попробуем… Ой, у меня не получается". Нет, у нее: давайте, давайте, давайте еще! До изнеможения.

За этот "Ледниковый период" я потерял девять килограмм — это для меня катастрофа! Я и сам-то по себе худой, сухой, но тут еще и вместе с этими килограммами частично ушли силы, но зато набрал такую форму, что хоть сейчас я готов идти на тренировку и готовиться к олимпийскому сезону.

— Эмоционально тяжело было? Особенно в те моменты, когда Оля начинала плакать.

— Я вообще теряюсь перед женскими слезами. Я не знаю, что делать, я не знаю, что говорить в этот момент. Но она прежде всего девочка, и мы, мужчины, всегда должны делать небольшую скидку на это. Она эмоциональный человек — кто-то менее эмоциональный, держит в себе, а она так выплескивает свои эмоции. Она копит-копит-копит на тренировках, и тут происходит всплеск, особенно когда что-то получилось — или не получилось. Между не бывает, либо — либо. И она, конечно, в эти моменты заставляла меня теряться, я не знал, что делать.

Потом я уже понял, что надо на это меньше обращать внимание, то есть меньше каких-то слов поддержки, еще чего-то. Нужно просто сказать: "Оль, все хорошо, все получилось" или "Ничего, будем работать". Ничего лишнего, и через 15 минут она отходит, она готова работать, готова что-то исправлять; если у нее какие-то съемки, она уезжает, приезжает на тренировки. То есть она была заряжена, и это было видно, и это подкупало меня, потому что я люблю работать. Я не могу назвать себя талантливым фигуристом, у меня больше работы над собой.

© Фото : Instagram Дмитрия Соловьева

Дмитрий Соловьев и Ольга Бузова на проекте "Ледниковый период"

— Когда возникла ситуация с Олиной сестрой, не было мысли о том, чтобы досрочно закончить проект? Все-таки такая сложная ситуация, надо помогать, и когда Оля заплакала на льду, упала на колени, эмоционально достаточно сложный момент был.

— Мы в тот момент вообще не думали о том, что существует проект. Прежде всего у каждого из нас есть здоровье. Мы все очень переживаем за здоровье наших близких, родных, особенно если сестра, мама, папа — не дай бог! И конечно, в эти моменты ты не думаешь о том, прекращать или не прекращать, — в первую очередь надо решить вопрос с тем, чтобы человек попал к хорошему врачу, чтобы все нужные процедуры, все, что предписано, чтобы это все выполнялось. А дальше уже работа.

— Как Оля, в ее графике, находит время на перелеты по стране, чтобы продолжать выступать с "Ледниковым периодом"?

— Я не знаю, откуда у нее силы. Она, по-моему, вообще не спит, как робот (улыбается). Нет, если честно, она просто фанат того, чем она занимается. Когда ты без удовольствия занимаешься чем-то, то хочется побыстрее соскочить, так скажем. А когда человек в этом растворяется, во всем, что она делает, это дает дополнительные силы, стимул расти, быть лучше, доказывать всем. Это очень классное качество, кстати говоря.

Я для себя тоже на заметочку взял, я давно знаю, что нельзя останавливаться на чем-то достигнутом. Во мне до сих пор бьет кровь, дайте мне партнершу, которая будет отдавать всю себя для того, чтобы завоевывать олимпийские медали, я хоть завтра выйду на тренировку и готов тренироваться четыре года еще.

— Когда вас с Олей еще можно будет увидеть вместе?

— Мы пока не знаем, мы еще не разговаривали дальше.

© Фото : Instagram Дмитрия Соловьева

Дмитрий Соловьев и Ольга Бузова на проекте "Ледниковый период"

— То есть сейчас эта часть тура завершилась и вы ждете?

— Да. Сейчас будут летние спектакли Илюши Авербуха, которые будут в Симферополе и в Сочи.

— Дважды вы сказали, что хоть завтра готовы начать подготовку к олимпийскому сезону.

— Уже хоть сегодня (смеется).

О дуэте с Еленой Ильиных

— Вы же начинали уже подготовку, после фактического завершения — с Леной Ильиных пробовали, катались. Может быть, позвонить сейчас в США, и она вернется?

— Лена скоро возвращается, но она выбрала больше отдавать времени воспитанию своего сына, она ясно дала понять, что в спорт уже не вернется. Конечно, это девочки, у них там все скачет: сегодня так, завтра по-другому, и не исключено, что она приедет из Америки и скажет мне: "Дим, все, я не могу, вот хочу, погнали!" Но я прекрасно понимаю, что такое воспитывать ребенка, и, конечно, полностью менять свою жизнь, подстраиваться под тренировки, сборы — это сложно. И ребеночек не поймет, потому что мамочка была все время рядом, а сейчас — раз, и все должно меняться (улыбается).

— Как вообще возникла идея попробовать кататься с главным конкурентом?

— Мне позвонила Таня Навка и спросила, не хочу ли я покататься с Леной Ильиных. Вернее: нет, она сказала так: "У меня есть очень хорошая для тебя партнерша, пока Катя в декрете и не может кататься". Я, как всегда, не задаю вопросов — ну, дадут мне какую угодно партнершу — это для меня очередной вызов. Оказалось, что это Лена.

Мы не общались особо до этого. Через пару дней мы вышли на тренировку, попробовать, пришла Катя, чтобы показать шаги этого спектакля, и мы как-то с Леной — не знаю, это какая-то магия, что ли, — как-то по щелчку пальцев поехали, и все.

— Катя не посчитала это предательством?

— Я все всегда с Катей обсуждал, я был перед ней полностью открыт в своих действиях на тот момент, и она сама сказала: "Так как я сейчас не могу кататься, то пожалуйста". Она пришла, помогла нам с шагами, и через несколько дней мы приехали.

Мы попробовали, мы даже начали делать поддержки на уровне, связки, какие-то элементы, вращения, еще что-то, и через какое-то время у Лены случилось счастье (улыбается). Конечно, она сделала выбор в пользу своего ребеночка.

— Какая партнерша сейчас нужна вам? Я так понимаю, что если возвращаться, то наверняка с какой-то опытной девочкой, чтобы не тратить время на обучение, правильно? Вряд ли вы пойдете с кем-то из юниорок с нуля.

— На это нет времени просто. Есть определенные моменты, с которыми сталкиваются спортсмены, переходящие из юниоров в мастера: это совершенно разного уровня соревнования, это другой психологический напор, другое давление, и к этому надо быть готовым.

Я уже к этому готов со всех сторон: со стороны допинга, со стороны травм, еще чего-то. Готова ли та партнерша — вот это вопрос. Если нет, то и нет смысла терять время на это. То есть если я хочу вернуться, то я хочу вернуться только за медалями.

— Кто тогда тренер? Вы же, наверное, не пойдете к Жулину, чтобы с прямыми конкурентами кататься?

— Перед Олимпиадой в Корее мы с Катей были лидерами группы, лидерами команды, и в какой-то момент — это был чемпионат мира за сезон до Олимпиады — Саша нам говорит, что к нам переходят Вика с Никитой. Сначала для меня это была обида — как же так?! Предательство! Но эта мысль, наверное, продержалась у меня около одного дня, а потом я понял, что это, наоборот, хорошо.

Меня всегда подстегивала прямая конкуренция. Выходя на лед и видя своих соперников, я заводился, а тут еще они будут на тренировке! То есть для меня это самый правильный выбор.

© РИА Новости / Александр Вильф

Перейти в медиабанк

Тренер Александр Жулин и российские фигуристы Дмитрий Соловьев и Екатерина Боброва

О выборе новой партнерши

— Так, может, сказать Саше, чтобы он подобрал партнершу, и начать?

— Я, честно говоря, даже не знаю, как это должно происходить. Мне кажется, это должно произойти спонтанно как-то. Если судьба преподнесла, значит, ты должен вернуться в спорт, если нет — то, наверное, нет.

Просто в какой-то из периодов — наверное, в "Ледниковом периоде" — я для себя начал открывать какие-то новые веяния, новые направления в фигурном катании, то есть я открывал нового себя. Я очень много для себя понял, много осознал. Я понимаю, что то, чего я достиг в спорте, и то, как я катался, — далеко не предел. Сейчас я могу гораздо больше.

— Это так же, как в интервью Жулин рассказывал, что он какие-то вещи переносил из "Ледникового" в ваши в том числе программы с Катей, и когда "Слепую" делали, это как раз тоже был переход из "Ледникового периода", то есть образы, эмоции какие-то. Вам самому что в большей степени сейчас интересно?

— Попробовать себя на спортивной арене. Будем откровенны: у нас с Катей очень разные взгляды не только на жизнь, но и на фигурное катание, и на музыку, и на постановки, и на многое другое. Наверное, на 90% мы разные. Мы сходимся на одном проценте в том, что мы любим фигурное катание, и на девять процентов в чем-то где-то мы периодически, бывает, совпадаем. В основном мы абсолютно разные.

Я вижу фигурное катание немножко иначе, а когда вы видите его по-разному, очень сложно пробовать что-то, чего ты хочешь. А сейчас я понимаю, что надо пробовать. Если есть такая возможность, если будет такая возможность, если я вернусь, то мне очень интересно попробовать себя, сделать тест-драйв нового себя.

— И вы будете готовы на очередной четырехлетний цикл на галерах, с вот этим впахиванием круглосуточным?

— (Улыбается) ой, мне так не хватает этого адреналина! Мне так хочется, честно! Мне не хватает этого адреналина.

— А что Аня скажет?

— Аня всегда меня поддержит. Она сама фанат своего спорта.

— Если взять топ-3 партнерш сейчас — минус Синицина, минус Степанова, — кто еще? Кто мог бы подойти вам?

— Я могу сказать так: Аннабель Морозова по манере катания, по коньку очень похожа на Лену Ильиных. Мне в принципе симпатична эта пара, ребята делают очень интересные программы. Топ-3 я не смогу назвать, к сожалению.

— Ну получается, как раз Степанова, Синицина и Морозова.

— Назовем так. Я могу сказать, что топ партнерш во всем мировом фигурном катании для меня — Ше-Линн Бурн. Это топ, это космос.

© Фото : Instagram Ше-Линн Бурн

Ше-Линн Бурн

— Ну, это уже без вариантов, это смена гражданства.

— (Смеется) надо задуматься.

— Но это ей надо менять гражданство. Вы же не будете от российского отказываться?

— Нет конечно (улыбается).

— Если вдруг сегодня звонят и говорят: "Начинаем с прицелом на олимпийский сезон, под Пекин", — реально или не реально? То есть у вас есть три месяца для того, чтобы на Noble Trophy стартовать и дальше вкатиться в сезон.

— Ни для кого не секрет, что к спортсмену судьи привыкают. Привыкнуть к спортсменам за один сезон нереально, это невозможно. Еще за два сезона, если знают уже этих спортсменов, а если давно не было на ледовой площадке? А если новая партнерша, которую не знают? Все равно присматриваются. То есть это нереально. За четыре года — возможно. Первые два сезона вскарабкиваться, царапать лед.

— Наверняка же какая-то часть закончит после Олимпийских игр в Пекине, позиции освободятся, которые как раз можно быстренько занять.

— Можно (улыбается). Даже не с этим расчетом — мне интересно бороться, даже если все остаются. На меня это никак не подействует, не повлияет. Я все эти три года сидел с безумным желанием кататься, и оно умножалось, то есть не было такого: хочу — не хочу — хочу. Хочу-хочу-хочу, по нарастающей. Сейчас я безумно хочу. Готов от многого отказаться, наверное, хотя не хотелось бы: шоу мне безумно нравятся, мне безумно нравится кататься, делать что-то новое, пробовать. Новая хореография, новые постановки, свет, публика, "Ледниковый период", который тоже дает очень много, как оказалось, когда я попробовал. Но спорт — это тот адреналин, которого я нигде еще не видел. Его нет нигде. Даже с парашютом без парашюта прыгнуть, мне кажется, я так не смогу (смеется).

О травме, едва не поставившей крест на фигурном катании

— Но при этом, когда мама пришла и предложила пойти с девочкой за ручку на лед, реакция была: "Совсем не хочу"?

— Да. Тогда и танцы были другие, то есть тогда в наших младенческих группах говорили: "Если ты не умеешь прыгать, ты уходишь в танцы".

— Но у вас же была объективная причина, почему нельзя прыгать, — это замечательная шведская стенка, на которой вы вдруг решили перед занятием покувыркаться.

— Да, но ведь для того возраста это, знаете, как… Я приведу пример, некую аналогию: у хоккеистов до определенного возраста фигурное катание — это балет, что совершенно не вяжется с мужским видом спорта. И я тоже думал, что одиночное катание — вот это мужское, а танцы — это так… Но когда стали усложнять, когда уже через десять лет были совершенно другие правила, совершенно новые поддержки, новые вращения, новые элементы, стало все усложняться — стало гораздо интереснее.

— Зачем вы на турник на шведской стенке полезли?

— Маленький, дурачок (улыбается). Мы же все кривлялись в детстве, нам всем хотелось показать себя, выделиться в чем-то. Вот и мне хотелось выделиться, чтобы все смеялись, а в итоге все плакали.

— В какой момент после падения вы поняли, что что-то не так?

— Минут семь прошло. Когда я к станку подошел, девочка позади меня стала отходить назад, рыдать, я услышал капли по полу. Смотрю вниз, а там уже лужа крови.

— С затылка?

— Да. Мне очень повезло, что вскользь прошла эта шведская стенка.

— Но при этом после сотрясения и этой травмы разговоров о том, чтобы прыгать, не было?

— Я вообще после этого не понимал, как прыгать, у меня все разладилось. Мне даже ходить первое время было тяжело: я иду и понимаю, что я змейкой иду. Вернее, я этого не понимаю, мне просто мама говорит: "Ты идешь змейкой. Может быть, рано еще на лед?" А я хочу!

Это детские травмы, которые, мне кажется, со многими случаются. Вот у меня вот так получилось.

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от Дмитрий Соловьев | D.Solovyev (@dmitry_solovyev)

— Катя рассказывала, что в моменты эмоциональных всплесков вы даже могли кусаться. Я, правда, не понял, кто из вас, непосредственно, но вот до такой степени у вас доходили выяснения отношений в подростковом периоде.

— Я, честно говоря, такого не помню. Кусаются собаки (улыбается). Нет, не кусались, но мы ругались очень, конечно. Разъезжались в разные концы льда, могли не разговаривать, потому что мы с характерами очень сложными. Мы совершенно разные, полярно разные.

— А с Бузовой ругались?

— Один раз. Я крикнул, уехал, сделал два круга, подъехал, сказал: "Извини. Поехали". Это вся ссора наша (улыбается).

— А из-за чего?

— Просто эмоционально накопилось. Тогда ничего не получалось, мы с поддержек падали — знаете, накипело и нужно было крикнуть. Не на нее, а в пустоту просто, выплеснуть эту эмоцию, поездить, успокоиться. Я очень быстро отхожу.

— Выкрикнуть любимое русское междометие?

— Ну да, не без этого (смеется).

О дуэте с Екатериной Бобровой

— Итак, с Катей вы ругались, мирились. Вы прокатались вместе сколько — 17, 18 лет?

— Нет, 20.

© Фото : страница Дмитрия Соловьева в социальной сети ВКонтакте

Дмитрий Соловьев и Екатерина Боброва. Архивное фото

— Это же фактически целая жизнь.

— Да, и я иногда задумываюсь о том, что мы с Катей друг друга видели гораздо больше за всю свою жизнь, чем своих родителей. Это вообще в голове не укладывается!

— Как при всем этом вы не стали парой?

— У нас не было даже намека ни разу за всю жизнь. Я же говорю, мы разные совсем. Даже симпатий не было.

— Самый сложный момент в карьере с Катей — это допинговая история перед Кореей или какие-то еще были?

— Самый сложный период — это как раз отрезок от Олимпиады в Сочи до Олимпиады в Корее. Это травма, долгое восстановление — восемь месяцев я не катался, потом в этот сезон мы возвращаемся, нам подкидывают эту ситуацию с допингом, оправдывают, потом не пускают. За этот период, мне кажется, я повзрослел лет на 40. Для меня это, с одной стороны, сложный момент, но, с другой стороны, я благодарен судьбе за то, что она мне дала эти испытания. Я стал намного сильнее и стал совершенно по-другому смотреть на жизнь — в спорте, в жизни, в отношениях, во всем. Я очень благодарен судьбе за эту ситуацию.

— Не было такого, что хотелось плюнуть на все, закончить и перестать себя мучить?

— Конечно было. Это, знаете, такое отчаяние, что ли, — почему, за что? Что мы сделали, почему так? Но это быстро уходит, за работой ты уже не думаешь, что с тобой что-то произошло. Ты начинаешь думать о том, что все преодолеем и все получится.

— А тогда не обидно было?

— Конечно обидно. Когда мы проигрываем, нам всегда обидно. Это нормально. Было бы хуже, если бы нам было все равно: проиграли — и ладно. Это так себе отношение. А у нас, конечно, была обида. Обида на себя, на то, что мы, наверное, не оставили программу, которую ставили, Вивальди.

— Когда стали олимпийскими чемпионами, первая мысль какая была? В какой момент вообще осознали, что вы — олимпийские чемпионы?

— Для меня это вообще был новый вид в фигурном катании, командный. Я не понимал, что это такое, я все равно головой был там, в своем, в личном, потому что я понимал, что там надо бороться. Объективно я понимал, что против канадцев и американцев это будет невозможно, то есть борьба будет только за третье место, и я был мыслями там все это время.

© РИА Новости / Григорий Сысоев

Перейти в медиабанк

Екатерина Боброва и Дмитрий Соловьев

— Даже в момент командных?

— Наверное, да. Все равно отбрасывало меня туда.

— Мы когда с Максимом Траньковым обсуждали Сочи, он говорил, что Плющенко открывал командные, а они с Таней были в номере еще, и он говорит: "Я, конечно, по залу, и по эмоциям, и как принимали, и какая атмосфера — это такой заряд был сумасшедший!"

— Да-да-да, это что-то невероятное! Мы сидим в раздевалке, прямо под трибунами, и мы слышим, как над нами встречают наших спортсменов. Там такой топот, такой заряд энергии! Мне казалось, что Скотт (Мойр) в какой-то момент просто заплачет (улыбается). Ну это я шучу, конечно, но он сидел и не понимал, что это такое — что происходит, на нас сейчас потолок упадет? Нет, понятно, что он абсолютно адекватный и просто так шутил, но очень здорово нас поддерживали, и мне было легко выступать, честно. Я очень легко выступил, не было такого нерва, с которым пришлось справляться. Мне было очень легко в командном.

— А на каких соревнованиях нерв был и мешал?

— На чемпионате России — всегда! Это какой-то камень преткновения, самый сложный старт. Почему — не знаю. Даже не Олимпиада, именно чемпионат России. Хотя, казалось бы, чемпионат страны, который мы уже какое-то время назад выигрывали, — почему? А нет, чемпионат России почему-то очень тяжело. И Гран-при, наверное, в Москве тоже всегда непросто.

О фаворитах Олимпийских игр

— Лиза Туктамышева и Максим Ковтун справились с задачей и назвали всех чемпионов, кто, на их взгляд, станет первыми в Пекине. Кто, на ваш взгляд, выиграет — по всем видам?

— Начну с мужского одиночного. Я очень болею за Натана (Чена), для меня это феномен фигурного катания. Это то фигурное катание, которое я хочу видеть. Я вообще могу назвать не очень много фигуристов, которых я вижу в том направлении, которое мне очень близко: Натан, Юдзу (Ханю). Натан на 75%, Юдзу на 25% — на данный момент, сейчас. Но Юдзу, конечно, тоже красавчик.

© РИА Новости / Александр Вильф

Перейти в медиабанк

Натан Чен

— Прыгнет аксель в четыре с половиной оборота?

— Можно все что угодно ожидать (улыбается). Эти фигуристы уникальны, таких больше нет. Нет, рождается маленькая звездочка в Японии, которая уже заявила о себе.

— Которая, собственно, Юдзу и обыграла.

— Да. Но сейчас пока это два гранда.

— Миша Коляда за медаль может зацепиться?

— Объективно это сложно, но я всегда за него очень болею. На Олимпиаде в Корее все неспортсмены на него накинулись, осуждали, а я ему говорил: "Все нормально, успокойся. Это классно, что ты сюда приехал, что ты на Олимпиаде! Я понимаю, что это соревнование, все на тебя делают ставки и твой груз ответственности, который тянет постоянно назад, — сбрось его. Ты никому ничего не должен". Ты приходишь — ты никому ничего не должен, правильно же? Когда ты в команде, ты ответственен за то, что ты сделаешь, да. Но нельзя вот так накидываться на спортсмена. Никто лучше этим не сделал.

Конечно, все в его силах. Он классно катается, у него хорошо работают руки, он пластичный, у него высоченный прыжок. Нервы, конечно, его подбивают, но недаром он работает с Профессором — Алексей Николаевич может очень хорошо ему помочь. Они очень мало еще работали.

— Пары.

— Пары — очень мне симпатичны китайцы, как бы я ни болел за наших. Это мое мнение, я не пытаюсь никого переубедить. Мне очень нравятся китайцы.

— Переход Тарасовой с Морозовым к Тутберидзе поможет им?

— Трудно сказать. Там не было опыта работы с парами. Я понимаю, что основной тренерский состав не сильно поменяется.

— Остается Максим Траньков, Зуев и Воронов не работают больше, получается, соответственно, тройка "Хрустального" плюс Максим.

— Интересно будет, конечно, посмотреть за тем, как у них получится. Переходы — это всегда сложно, все равно надо подстраиваться, адаптироваться. Получится у них быстро или нет, но я думаю, что (переход) что-то может дать. Это интересно будет посмотреть.

— Итак, Натан, китайцы. Дальше танцы.

— Нет, я просто говорю, что мне нравятся китайцы, но за первое место у нас могут бороться и Тарасова/Морозов, и Бойкова/Козловский, и Мишина/Галлямов, которые чемпионы мира, между прочим, которые неожиданно выстрелили.

— Ну и, наконец, женское одиночное.

— Самое неблагодарное в наше время — говорить о женском одиночном катании, я вообще перестал давать какие-то комментарии. У меня на все свой взгляд, я не иду на поводу у веяния, я что вижу, то и думаю. Просто не всегда говорю, не стану говорить.

Но у нас девчонки, конечно, вот так выстреливают, то одна, то другая. Лиза Туктамышева вернулась, молодчинка вообще, безумно за нее рад (улыбается). Очень хотелось бы, чтобы она поехала на Олимпиаду.

© РИА Новости / Владимир Песня

Перейти в медиабанк

Елизавета Туктамышева

— Это вообще мечта, конечно, чтобы с третьего раза все-таки доехала.

— Да-да. Это же классно! Представляете, не получалось, просто полный провал — и возвращение. А еще если получается захватить медаль, то это так ценно! Многие, кто становились чемпионами мира, Европы, и на этом заканчивалась их дорога, даже не могут представить, насколько ценно, когда доказывать, доказывать… Мне безумно нравится спорт именно вот этого плана, когда человек доказывает, преодолевает. Что-то не получилось, падение — и снова взлет. Вот это настоящий спорт, вот это мне безумно нравится, когда ты доказываешь.

— Кто выиграет золото в Пекине?

— Точно наши, сто процентов. Не беру на себя ответственность (смеется). Я могу подчеркнуть только: мне очень нравится катание Косторной, мне очень нравятся прыжки Трусовой, мне очень нравится характер Лизы Туктамышевой, нежность такая, легкость Щербаковой, ну и, конечно, Камила Валиева, которую нельзя сбрасывать со счетов. Да никого нельзя сбрасывать со счетов, в наше время выстрелить может любая девчонка, за этим очень интересно наблюдать.

— Вы сейчас назвали пятерых, но мест-то у нас в команде всего три.

— Я понимаю, но я не могу назвать, кто сможет, у кого получится. Это очень сложно, это не предугадать. Я лишь могу назвать качества спортсменок на данный момент, которые выделяются, на мой взгляд.

Ранний брак, ребенок, развод

— Почему, когда мама и папа фигуристы, ребенок не пошел в фигурное катание?

— Тут тот же лед (улыбается).

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от Дмитрий Соловьев | D.Solovyev (@dmitry_solovyev)

— Но здесь бы вы смогли и с одной и с другой стороны подсказать что-то.

— Подсказать - да, но не всегда хорошо отдавать своего ребенка в тот спорт, где ты уже варишься. Для меня на тот момент было очень интересно попробовать хоккей, потому что я могу дать скольжение, подсказать в этом направлении что-то, а научить владению шайбой — это уже дело тренера, и мы на это смотрим очень внимательно.

— Но там же коньки совершенно разные. Хоккеисту встать на коньки фигуриста — это катастрофа.

— Да, сразу зубцы — и на голову (улыбается). Да, совершенно разные коньки, но тем не менее даже в НХЛ фигуристы приходят помогать со скольжением хоккеистам, очень много подсказывают моментов. Я сейчас смотрел, наблюдал за тренировкой Сашки, и я вижу, насколько у него мягкие ноги, мягкие колени, как я называю. Как в фигурном катании — такие амортизирующие, как у кошки. Это здорово. Он так низко катится — помимо того, что это красиво, это еще дает дополнительную маневренность и превосходство над соперником.

Многие скажут: "Ну конечно, это же твой сын, можешь говорить все что угодно" — но нет, я объективно вижу. У меня мама такая же, как и я, она мне говорила: "Дим, плохо". Или: "Дим, ну хорошо, неплохо, нормально". То есть она всегда смотрит на эти вещи не через розовые очки, а объективно. Нельзя давать надежду своему ребенку и говорить ему, что он самый лучший во всем. Надо говорить правду. Можно просто мягче это все объяснять, но зато появляется характер уже с ранних лет, что где-то что-то может быть не так, что-то может не получиться, что-то надо сделать для этого.

— Часто Сашу видите?

— Насколько это возможно, конечно, я стараюсь. Живем мы очень далеко друг от друга, километров 50, по пробкам это часа два-три, но стараемся. Хожу на тренировки, свое свободное время стараюсь проводить (с ним).

— Столь ранний брак, в 17 лет, — это как можно объяснить?

— Никак. Я не могу это объяснить (улыбается).

— Вам было 17, Кате — 16, да?

— Это было 17-18 лет. Я не могу это объяснить, я не знаю. Сначала я не понимал, что это такое, потом думаю: нет, здорово жить вместе, интересно, какой-то новый опыт. Но мы, конечно, все равно то время воспринимаем на какую-то долю процентов как игру, что ли. Конечно, есть отношения, есть чувства, но во взрослом возрасте ты уже совершенно по-другому смотришь на это.

Ты видишь, что какие-то нюансы, которые могут возникнуть, их нужно проверить. На это нужно время. Нужно понять, что ты действительно человека любишь — не просто так, не за что-то, а потому что вот так. Потому что ты с этим человеком можешь быть самим собой, что этот человек рядом с тобой счастлив, и тогда появляется вот эта гармония. Тогда мы этого не понимали, у нас было — влюбился и понеслась, мы так счастливы, нам так хорошо вместе!

© Фото : страница ВКонтакте Дмитрия Соловьева

Екатерина Лобанова и Дмитрий Соловьев. Архивное фото

— А когда Саша появился, появилась дополнительная ответственность?

— Я был счастлив! Я сам-то ребенок, и у меня появился ребенок — я безумно был счастлив. Мне безумно нравилось и памперсы менять, и все вот это. И пахнет он так вкусно, и такие у него ручки мягенькие, ножки такие маленькие (улыбается).

Знаете, я в тот момент еще на сколько-то лет повзрослел. Потому что ответственность, конечно: ты приходишь с тренировки, ты должен как-то помочь своей жене, должен часть каких-то бытовых моментов принять на себя.

— В какой момент поняли, что брак не спасти?

— Когда начали взрослеть. Когда начал появляться характер что у меня, что у Кати, мы поняли, что рано женились. Но знаете, самое главное, что у нас остались очень хорошие отношения. Это самое главное для Саши прежде всего. У меня даже очень хорошие отношения с ее родителями, мы все прекрасно все понимаем. У нее сейчас своя семья, у нее второй ребенок родился, они счастливы, все прекрасно. Нет такого, что жизнь разрушена.

— То есть просто полезный опыт?

— По-дурацки так сказать, если честно, потому что опыта надо набираться в жизни, а не на женитьбах (улыбается). Женитьба — да, опыт, конечно, в определенной степени, но не хотелось бы, чтобы, допустим, мои дети приобретали горький опыт на такого рода ситуациях. Поэтому я считаю, что у меня достаточно было опыта для того, чтобы сейчас уже понимать, что рядом со мной тот человек, с которым я хочу жить, радоваться, радовать.

О романе с Анной Сидоровой

— Как познакомились с Аней?

— Мы очень давно были знакомы, еще с фигурного катания. Мы катались в свое время на стадионе юных пионеров, где катались Ира Слуцкая, Илья Кулик — очень много спортсменов оттуда. И уже когда Аня закончила с фигурным катанием, потом она пошла в керлинг, через какое-то время мы встретились на сборах в Новогорске, в общем-то, где все встречаются.

— Где же еще встретиться, как не в Новогорске.

— Да. Мы очень хорошо общались, у нее были свои отношения, мы просто хорошо дружили.

— А вы уже с Ксенией закончили отношения или еще нет?

— Нет, еще не закончили. Мы с Аней просто пересекались на сборах, общались, но даже в голове у нас не могло появиться такой мысли, что когда-то мы будем вместе, когда-то мы соприкоснемся. Многое поменялось за этот период времени, сейчас я другой человек, по-другому на все смотрю.

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от Дмитрий Соловьев | D.Solovyev (@dmitry_solovyev)

— То есть эта трансформация как раз произошла в период между Сочи и Пхёнчханом? Вот когда вы как раз пересмотрели, если я ничего не путаю, ушли как раз к Ксении, и потом уже для серьезных отношений повстречались с Аней.

— Да, все правильно.

— Все время вместе проводите?

— Да, практически все. За исключением каких-то сборов, соревнований, и то я периодически приезжаю к ней на турниры, которые в основном проводятся в Сочи. Даже прилетал вместе с ней на турнир в Швейцарию пару лет назад.

— Может быть, Ане попробовать себя в танцах?

— Это сложно.

— Но опыт есть на льду.

— Нет, такого — нет. Конечно, мы в шутку с Аней говорим об этом (улыбается).

— А вы катались вместе?

— Катались, конечно.

— Пробовали что-нибудь сложное, поддержки?

— Что-то из разряда ультра-си — нет. Какие-то вещи — понятное дело, ей сложно что-то попробовать, чтобы получилось, потому что совершенно другая техника скольжения, корпуса, по сравнению с тем, что было, когда она каталась.

Нет, это, конечно, мы шутим. Она говорит: "Возьми меня в партнерши, я с тобой хоть на Олимпиаду, хоть куда" (улыбается).

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от Дмитрий Соловьев | D.Solovyev (@dmitry_solovyev)

— Ну конечно, на Олимпиаду-то все мы готовы поехать!

— Это же цель, это самое главное. У меня до сих пор то, что нет личной медали, хотя все можно было, но так получилось…. Не сложилось.

— Но при этом вы олимпийский чемпион.

— Либо я такой спортсмен, которому будет всегда мало, и через четыре года я скажу, что я еще на четыре пойду.

— По возрасту нормально как раз для танцев. По-моему, вообще никаких преград нет.

— Это кажется так (смеется). Конечно, уже травмы есть — без них было бы намного проще жить, но не исключено, что возможно кататься в танцах и до 40 лет, но таких спортсменов нет. Я помню, Повилас с Ритой катались до 36-37 лет — такие долгожители. Посмотрим.

Я говорю, я настолько заряжен, что не исключено, что я еще через четыре года захочу больше. Есть спортсмены, которые уходят из спорта и говорят: "Все, до свидания, я добился своего, я выиграл чемпионат России, достаточно с меня". А кто-то говорит: "Чемпионат мира, три медали? Нет, хочу еще! Олимпиада, три медали? Еще хочу!"

"Мама продала пианино, чтобы нам было на что кушать"

— Вы на день рождения маме посвятили в инстаграме пост, полный любви и добра. Сейчас, оглядываясь на тот путь, который вы вместе прошли, как у нее хватило сил на все?

— Трудно сказать. То, через что ей пришлось пройти, сейчас я даже никому не пожелаю, наверное. Все мои проблемы, то одно то другое — а мама переживает очень сильно, естественно. Ее некому поддержать, никого нет рядом, и особенно когда я уезжаю надолго, она скучает, ей не хватает поддержки, ей не хватает помощи элементарно.

Наверное, если оглядываться назад и все-таки подумать о маме, я много чего не рассказывал ей, дабы сберечь ее нервы, ее здоровье, но все равно она потом чувствовала. Прежде всего, материнское чувство — оно существует, и никуда его не деть (смеется). Я прихожу вроде с нормальным настроением, она говорит: "Дим, а что с тобой? Что произошло?" Она никогда не донимает вопросами, но она все понимает, все чувствует, все знает.

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от Дмитрий Соловьев | D.Solovyev (@dmitry_solovyev)

— Начальный этап, когда фигурное катание появилось в жизни и так или иначе возникли дополнительные траты, как она справлялась с этим? Ведь помощи же ни от кого не было?

— Я во всех интервью говорю, что даже хлеб с солью и чесноком был вкусный. Мы так бережно относились ко всему, что у нас есть, к нашей семьей, что мы не задумывались о том, что нам чего-то не хватает. Конечно, было тяжело, приходилось что-то продавать. Когда-то давно у нас было пианино, которое нам оставили при переезде, и маме пришлось его продать, потому что нужны были деньги для того, чтобы кушать.

— А кто играл — вы или мама?

— В школе я играл. Я даже "Лунную сонату" выучил — медленно, но двумя руками (улыбается). Мне безумно нравилась эта мелодия и я очень хотел под нее кататься в то время, я был уже в фигурном катании.

Не хочется, конечно, о грустном, потому что даже эти грустные моменты мы сейчас вспоминаем с такой теплотой, с такой любовью, с такой благодарностью, что у нас было так, а не как у многих, у кого было все. И сейчас очень многие люди, которых я знал тогда, потерялись по жизни.

— Если бы сейчас появилась возможность что-то сказать отцу, что бы вы сказали?

- Я бы просто разговаривал с ним, общался, много спрашивал о нем. Я бы много чего ему показал, чему я научился. Наверное, совета какого-то (попросил), хотя уже столько прожил, 31 год, сейчас будет 32 — вроде не так много, но много чего знаю уже в этой жизни (улыбается).

— Мама про него что-то рассказывала?

— Очень мало, я почти не спрашивал. Его не стало, когда я был совсем маленький. Сложный характер — как и у меня. Не любил фотографироваться — я тоже не любил до какого-то периода времени (улыбается). Честно говоря, мало о нем знаю. Наверное, потому что я видел, как маме непросто об этом говорить, а не из-за того, что мне не интересно — конечно, мне интересно. Даже иногда возникали такие моменты, что мама как будто от меня его скрывает и он где-то есть на самом деле, но нет. Просто лишний раз решил ее не донимать какими-то вопросами.

— Когда первый раз про папу? Или мама сама сказала?

— Лет в семь, наверное. Мне кажется, около того. У меня был дедушка, правда, не родной, но я его считал не то чтобы отцом, но это был мужчина в доме, и я его воспринимал как мужчину, который есть у каждого ребенка в плане родительской опеки.

— Как она восприняла новость, когда стала бабушкой?

— Ой, счастлива была! Она так радовалась! Для каждой матери стать бабушкой — счастье, так же, как и матерью стать. Но бабушкой — это вообще (улыбается). Это значит продолжение рода, все замечательно. Она была безумно рада, она и сейчас каждый раз спрашивает: "Ну как там Сашенька, как там что?" Переживает. Она все время переживает, я ей уже говорю: "Мам, хватит уже переживать, ну правда! Давай я буду за тебя переживать".

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от Дмитрий Соловьев | D.Solovyev (@dmitry_solovyev)