"Простите идиотку и возьмите обратно". Косторная о новой жизни и Тутберидзе

Чемпионка Европы по фигурному катанию Алена Косторная — первый герой шоу "На два слова". Многократные чемпионки мира по художественной гимнастике Дина и Арина Аверины в компании обозревателя РИА Новости Спорт Влада Жукова расспросили одну из самых эпатажных спортсменок России о неожиданном переходе в парное катание, реальных причинах непопадания на Олимпиаду, отношениях с Тутберидзе и Плющенко, скандальном интервью после возвращение в "Хрустальный" и многом другом.

— Алена, как и почему ты решилась на переход в пары?

— У меня была операция 7 сентября, после нее — долгая реабилитация. Когда вышла на лед, поняла, что невозможно делать привычные вещи – не могу много прыгать. А кому нужны такие одиночники? Я подумала насчет парного катания, мне как раз были нужны поддержки. Мы начали учить поддержки, потом подкрут, тодесы…И как-то так все завертелось-закрутилось, мне так понравилось. Не было вот этой боли, которую я испытывала на прыжках. И подумала: если это действительно шанс оставаться в фигурном катании, бороться за топ-5, топ-3, почему бы не попробовать.

— Ты говоришь о боли на прыжках, но выбросы со стороны кажутся даже более опасными.

— Там многое зависит от партнера, от меня только приземления.

— Это разве не самое болезненное?

— Нет, для меня больнее всего маховое движение. А тут они не нужны. Меня по факту повернули, я голеностопом отработала, руки-ноги сложила и все. Ну, и желательно приземлиться. Падать больновато — высота другая.

— То есть у вас серьезные соревновательные планы?

— Если не турниры, то зачем было это все придумывать?

— Просто среди болельщиков было много скепсиса, мол, это все несерьезно, только для шоу...

— Могу сказать, что месяц назад и в федерации было то же самое. Прошло время, появились элементы, программа, начался абсолютно другой разговор. Поэтому все докажется делом.

— Если говорить про переход в пары, то один из важнейших его катализаторов, должно быть, конкуренция в одиночном катании?

— В первую очередь это бедро, операция. В парах конкуренция не меньше. И вообще там, где нет конкуренции, нет движения вперед.

— Почему твоим партнером стал именно Георгий Куница?

— Он довольно долго катался в парах, причем с достаточно опытными партнершами, просто никак не складывалось. И тут я нарисовалась. И мы сначала для шоу вместе катались, а потом я к нему подошла и говорю: "Давай я попробую". Он такой: "Подумай десять раз, ты же понимаешь, что обратно уже не вернуться". Я думаю: вернусь. Надо — ничего страшного. Мои габариты позволяют это сделать, было бы желание. Я подошла к тренеру, потом мы вместе пошли рассказать обо всем. Как-то так и получилось.

То есть мы начали для шоу, а потом у меня уже не было желания подойти к нему и сказать: "Ой, прости, я теперь пойду с другим покатаюсь" (смеется)

— Каково кататься в паре с парнем, с которым встречаешься в жизни?

— На льду это никак не отражается. Мы выходим, работаем и убиваемся, чтобы потом вместе поехать на отдых. Нет такого, что мы на льду разводим скандалы или еще что-то. Скандалить я люблю, но это все в жизни.

© Фото : Соцсети Георгия Куницы

Георгий Куница и Алена Косторная

— Есть ли планы в следующий сезон войти полноценно, как пара?

— С сентября мы планируем выступать на соревнованиях. В планах и борьба за сборную. Посмотрим, как будет получаться, но мы и тренеры будем идти на максимум. В друг друге мы уверены на 100 процентов.

— Какая реакция была у знакомых на твое решение уйти в пары?

— Родители и родственники всегда меня поддерживают, за исключением одного момента. Но там вообще была отдельная история. Подружки — Аня Щербакова, Даша Усачева и все остальные, — были немного в шоке.

— Не ожидали?

— Думаю, да. Хотя я им всегда говорила, что варианты есть, они отвечали: "Это так страшно, там летают", еще что-то. Я такая: "Нормально".

— Самое забавное сообщение на этот счет от кого получили? Можно без имен, просто как факт.

— Люди разделились на два лагеря. Одни - вау, круто. Другие - фу, что это ты придумала. Ну, я лучше к первой категории пойду. Мне с ними больше нравится.

— По поводу отношений в паре. Вы с Гошей обговаривали, как поступите с парой, если что-то пойдет не так?

— Мы об этом не думали, потому что пока все нормально.

— Как ты училась доверять партнеру? В тех же поддержках, например.

— В поддержках и подкруте нормально было, на удивление. А вот выбросы… Я до сих пор смотрю первые видео выбросов. Там два оборота и маленькая высота — я свой обычный прыжок выше делаю. Так я с них валялась, как будто высота огромная, как будто я со шкафа падаю.

А так я просто как будто сразу понимала, что он знает, что делать. Что я просто тело, которое нужно выбросить. И если я сама начну что-то придумывать, станет только хуже. Сразу слепо доверилась, и все.

— Ты действительно рассматривала возможность вернуться в одиночное, если что-то пойдет не так в парах?

— Ну это было не так, что я пять лет покатаюсь в паре и вернусь — это уже нереально. А как Ксюша Синицына, например — она две недели попробовала, ей не понравилось, и она снова катается в одиночном. Мне кажется, если даже сезон пропустить туда-сюда, сильной разницы не будет. Да, у тебя пострадают оценки, потому что туда-сюда ходить не приветствуется, да и катание отличается. Но глобально вернуться можно.

© РИА Новости / Ольга Бенар

Перейти в медиабанк

Фигурное катание. V этап Кубка мира. Женщины. Произвольная программа

— Есть мнение, что на твое решение уйти в пары повлиял в том числе олимпийский сезон.

— Да там ничего особенного и не происходило. Я откатала Гран-при, должна была ехать на финал, потом его отменили, а дальше я просто не вылезала из травм. Сломала руку, вышла на неделю на лед, сломала еще одну руку. Восемь недель (простоя), неделя тренировок, еще восемь недель. Потом я вышла к Елене Германовне (Буяновой). Мы поставили программы, начали их накатывать — у меня заболело бедро. Я тянула-тянула, а когда приехала в Новогорск и сделала МРТ — меня туда силком затащили, — оказалось, что нужна операция. Вот так все было.

— Можешь поподробнее рассказать, что было с предолимпийским чемпионатом России?

— Я сломала руку, меня сняли. Это логично, когда у тебя гипс от пальцев и выше локтя, торчали только два ногтя. Ты даже руку согнуть не можешь, по факту — инвалид. Я ездила в МФЦ, мне документы пришлось левой рукой подписывать — 40 листов. Есть научилась левой рукой. Без шансов было.

Один раз вышла на тренировку — мне мама коньки завязывала. Это такой позор был! Не могла кофту надеть — она просто не налезала. Стою в топе, штанах, развязанных ботинках: "Ма-мааааа!"Вышла на лед, поскользила. Из-за того что начала приливать кровь, гипс стал давить. Сергей Викторович (Дудаков) и Даниил Маркович (Глейхенгауз), видимо, на той тренировке на это все посмотрели и позвонили Этери Георгиевне. Сказали, что это жесть.

Этери Георгиевна и Филипп Шветский были на связи с федерацией и быстренько меня сняли. Сообщили мне эту новость только после того, как она разлетелась по всему интернету. Неприятненько было, но другого выхода не было.

Было очевидно, что меня снимут, вопрос только в том, кто бы это сделал.

— То есть шанса выступить хоть как-нибудь не было?

— Точно нет. Мне только надели гипс, а через неделю надо было уже уезжать на чемпионат России.

— А что именно было сломано?

— Названия костей не скажу, но три из 12, по-моему. Сильный перелом был и падение дурацкое. Я просто упала назад, как всегда, и рука резко ушла на выворот. Сначала думала, ничего, а потом поняла, что ни снять, ни надеть перчатку не могу. И прыгать не могу - рука болтается, больно. 20 минут льда доездили кое-как и поехали в травмпункт.

— То есть не "трещинка в пальце", как это озвучивалось тренерами.

— Не всегда все, что озвучивают и говорят, является действительностью. Но уже было и прошло.

— Вопрос просто был о том, что Этери Георгиевна намекала, что вы могли бороться за попадание на Олимпиаду.

— Тренеры не афишируют характер травмы и прочее, потому что к ним будет много вопросов. Потом будут вопросы: как у них на тренировках такое могло случиться? Поэтому все скрывается и сглаживается. И, в принципе, это можно понять.

© РИА Новости / Александр Вильф

Перейти в медиабанк

Тренер Этери Тутберидзе на соревнованиях по фигурному катанию на Кубок Первого канала.

— Обиды нет?

— Мне было обидно как человеку, который стремится всегда говорить правду, какой бы она ни была. Что сначала рассказывают одно, потом другое, и при всем этом мне не верят. Как так? Неприятно. Да ладно, уже столько времени прошло. У меня уже другая жизнь, все поменялось десять раз.

— Вы тогда еще говорили, что вам нельзя это комментировать.

— Было бы странно, если тренеры говорят одно, а я в этот же момент пойду и скажу другое, выставив их полнейшими дураками. Это было бы не очень красиво с моей стороны и не очень выигрышно с их стороны. Потому что опять начнутся разговоры "А вы что, не знаете, что у вас на катке происходит?" Мне это тоже было не в плюс, потому что я в этой группе каталась. И так постоянно первая на вылет (смеется)

— Прямо первая?

— Ну, я образно.

— А необразно?

— Ну, со мной было много проблем всегда. (смеется)

— Закрывая тему. Никакой обиды в связи с Олимпиадой, на которую ты не могла попасть, у тебя нет?

— Да нет. Меня же никто не заставлял идти прыгать и ломаться. Даже моей вины в этом нет. Обычный тренировочный процесс.

Но, может быть, все было к лучшему. Может быть, выступи я тогда на чемпионат России, случилось бы что-то другое, и я бы все равно не вышла. Было бы хуже, если бы меня сняли с какой-нибудь официальной тренировки.

— Как переживали, что вы здесь, а они там?

— Сначала было ужасно обидно. Потом были другие старты (чемпионат Европы. — Прим. ред.), потом Олимпиада, которую я вообще не смотрела. Думала, что вот, в теории я могла бы быть там. А потом в какой-то момент просто пропустила это через себя. Было и было. Появилось вот это "Иди работай дальше, чтобы когда-нибудь у тебя была возможность куда-нибудь поехать".

— Ты была чемпионкой Европы у Тутберидзе, когда уходила к Евгению Плющенко. Сейчас, оглядываясь назад, нет ощущения, что это было ошибкой?

— Нет. В команде у Евгения Викторовича мне дали возможность двигаться, но некоторые факторы не позволяли мне ею в полной мере воспользоваться. В целом все было неплохо — с кривыми-косыми прокатами я получала баллы не ниже, чем всегда.

Был карантин, я тяжело восстанавливалась. Был переход, мы ставили программы в последний момент, на прокаты вышли только с одной короткой. За месяц поставить и накатать программы — нереально. К тому же был большой перерыв. Первый раз в жизни мне понадобилось три недели, чтобы тупо собрать тройные. Даже после своего бедра я выходила на лед и что-то делала. Тот же сальхов прыгнула дня за четыре.

Тело меня не слушалось, я была в какой-то непонятной субстанции. Все больно - ноги, спину. Заставить себя тяжело. И рядом дети, которые идут и три-три прыгают "ших-ших-ших!" Стоишь и думаешь: а мне с ними стартовать. Мм, классно.

— Еще и ковид был.

— Да, меня тогда пытались за неделю реанимировать. Вообще весь сезон такой был. За карантин у меня сильно изменилось тело, пришлось себя собирать. После ковида у меня повышенная хрупкость костей. А еще раньше я редко болела, а теперь любой кашляющий ребенок рядом — я тут же "сваливаюсь". Сейчас уже привыкла — ага, он чихнул, на десять километров от него отхожу. А тогда неделями болела после каждого чиха рядом. Мама за голову держалась, не могла понять, что со мной творится.

— Евгений Плющенко действительно дал тебе личную свободу в плане выбора времени тренировок и другого?

— Как всегда. У всех есть расписание, тебе дается выбор — например 10 утра и четыре часа дня или 9 утра и три часа дня. Ты выбираешь и весь сезон по этому времени идешь. Перед льдом мы полтора часа разминались, ну как — делали ОФП. Там очень жесткое ОФП в плане подготовки. Люди просто выползают. Если ты не умер, это хорошо. Поэтому я не удивляюсь, как девочки, Вероника (Жилина) и Софа (Муравьева) катают эти программы с четверными. Им это очень легко после такого.

— Ты сталкивалась с контролем веса, физическим насилием и другими вещами, о которых сейчас много говорят?

— С контролем веса — всю жизнь. Утром взвешивала мама, днем — тренеры и вечером снова мама. Она была сильно погружена в мое фигурное катание. Но, собственно, вес — это травмы, даже в детском возрасте. Скачки веса плюс килограмм — это нагрузка на колени, спину. Значит, в более взрослом возрасте это все уже будет на тоненького.

Но я не скажу, что меня избивали прямо — такого никогда не было. Но где-то можно было схватить подзатыльник. Но это, извините меня, родная мать. Если ты реально накосячил, виноват и открыл свой рот там, где не надо, когда на тебя уже выразительно смотрели - нормальный ребенок просто замолчит и все, типа, меня нет. А я эти взгляды не понимала и делала то, что не нужно. Поэтому часто получала.

— Вы считаете эти методы нормой?

— Да нет, наверное, это все можно решать словами, но в тот момент не ко мне это относилось. Я давно сказала, что если бы мне сейчас попался такой ребенок, каким я была в детстве, я бы от него отказалась, не будь я матерью, — как тренер от спортсмена. Как все остальные меня терпели, я не знаю. Танцоры, с которыми я занималась на подкатках, отказывались от меня через два занятия. Я была отвратительным ребенком и спортсменом, от меня постоянно отказывались.

— Что же в тебе такого отвратительного?

— Я отвечала, спорила, ленилась. Ну как ленилась — просто не делала то, что мне говорят. Меня нельзя было заставлять — если я не хочу, то не буду делать. До сих пор это сохраняется, наверное.

— То есть к вам просто нужно было не с палкой, а с мотивацией?

— На даже не с мотивацией. Мне надо подкинуть идеи, мол, а смотри, если вот так сделать — то будет то-то. И все, я поперла, меня не остановить. Если я что-то решила, шансов, что меня кто-то остановит — ноль. Это отчасти передалось от мамы, и в детстком возрасте, когда она пыталась меня воспитывать — у нее неплохо получилось это сделать.

Там еще звучали страшные слова про РПП в вопросе — это уже должна быть работа с психологом. Главное распознать причину, признать это и начать двигаться в нужном направлении. Если это не заметить, пропустить — все может очень печально закончиться.

Сейчас много интервью, где ребята рассказывают — вот, у меня было. А что же вы молчали тогда, когда вам еще можно было помочь? В сборной есть психолог. Да даже в Новогорске есть, к нему меня отправили, увидев, что я ковыряю заусенец. Врач-мануальщик увидел и отправил. А, это был на заусенец даже, а корочки после набитой татуировки. Они противные такие, я начала их сдирать.

Казалось бы, ну что за проблема, однако даже ее заметили. А тут половина у нас рассказывает сейчас, что у них были проблемы, но никто не заметил. Неужели не видели тренеры, родители? Можно же было спокойно поговорить и отправить человека к специалисту, который, я уверена на 98%, помог бы. Это странно. Насильно вряд ли заставишь что-то сделать, но нужно как-то обращать внимание на то, что вокруг происходит.

— У тебя было три именитых тренера — Тутберидзе, Плющенко и Буянова. Кто-то из них понял тебя по-настоящему?

— С Этери Георгиевной в сезон, когда я пришла обратно после Плющенко, у нас было много разговоров. Со мной вели диалог, чему я была поначалу очень удивлена. В целом да, наверное, Этери Георгиевна больше всех меня знает.

— А идеал тренера есть?

— Такого нет. Мне важно, чтобы я была услышана. Хотя бы чуть-чуть, в каких-то моментах. В принципе, на этом все. Чтобы не было такого, типа, ты скажи, а мы все равно сделаем то, что хотим. Поставим музыку, которую сами выбрали, потому что нам ее весь сезон слушать и смотреть на то, что ты там возишь, даже не катаешь.

© РИА Новости / Ольга Бенар

Перейти в медиабанк

Этери Тутберидзе и Алена Косторная

— В каком формате проходили эти разговоры с Этери Георгиевной после возвращения?

— Мы много говорили на разные темы, не буду конкретизировать. Я была удивлена этому, потому что раньше такого не было. Но это случалось только в межсезонье, в соревновательный сезон все резко прекратилось (смеется). Я понимаю, что старты, группа из 15 человек, таких, как я, и с каждым не поговоришь. Из-за этого чуть потерялся контакт и все пошло скомканно.

— Пройдемся по нескольким твоим ярким цитатам, чтобы раскрыть их еще больше. "Плющенко — харизма, энергетика, сила воли. Тутберидзе — грация, строгость, добыча результата любыми возможными способами. Буянова — честность, поддержка, умение направить в нужное русло".

— Когда Евгений Викторович выходит на лед, в зале какая-то особая энергетика. Люди это чувствуют, от него прет какая-то сила. И в тренировках он такой же. Что-нибудь начинает делать на раскатке, а мы такие стоим: "А как он это делает? Объясните для тупых".

Этери Георгиевну Тутберидзе называют Снежной Королевой. Помню, когда она выходила на лед, так обводила взглядом, что прямо стремно становилось. Первые два года в "Хрустальном", когда она появлялась, я прижималась к борту, боялась сделать что-то не так. Этот ее строгий взгляд, осанка, и я просто: "Помогите!

Елена Германовна умела словами без всякого мата и вообще ругательств сказать так, что это тебя и уколет вроде, но не будет опусканием ниже плинтуса. Это "неприятненько" превращалась в "я сейчас пойду и сделаю". Причем это не разово, его надолго хватало.

— А почему Тутберидзе — добыча результатов любыми методами?

— Потому что конвейер. Этот сломался — идет следующий. Я не говорю, что это плохо. У них такие методы работы, у всех свои. Кто-то ведет одного спортсмена с 15 лет и до 30, а кто-то с 15 до 18. Но как показывает практика, старше 19 уже не совсем про спорт речь. У всех разный возрастной диапазон работы.

— Следующая цитата: "Я не воспринимаю мужчину-авторитета. Для меня это не авторитет. Я опираюсь больше на жизненный опыт, на какие-то познания, еще что-то, а не на патриархат".

— Я имела в виду, что не могу слепо довериться мужчине в некоторых вопросах. Например, костюмы, какая-то эстетика. Наверное, женщина лучше видит, что на мне как сидит. Это не касается прыжков, технического исполнения, программы — конечно, если мне что-то объясняют, я буду слушать. Тренер есть тренер, он не будет делать тебе хуже.

— И последняя цитата: "Мне было немного обидно, когда брали интервью у меня и Тутберидзе на Первом канале. Сами вопросы вынуждали меня говорить, что была не права".

— Было неприятненько. Потому что в каждом вопросе... Я до сих пор к этой теме отношусь дерганно, потому что меня это дико раздражает. Когда меня взяли обратно, мне пришлось дать интервью, в котором я со слезами на глазах должна была сказать: "Ах, простите меня, идиотку такую, возьмите только обратно".

С того момента у меня не было ни одного интервью, где я пыталась как-то сгладить углы. Если говорила, то в лоб. Настолько меня выбесила эта ситуация, что я дала себе установку — ни одного интервью, где я буду что-то приукрашивать в чью-то пользу, тем самым занижая себя, больше я не дам".