Побег заложницы: о чем заставляет задуматься исчезновение юной фигуристки

Вся Москва 29 августа искала пропавшую накануне вечером 16-летнюю фигуристку Алину Горбачеву. Она ушла с тренировки и не вернулась ни на каток, ни домой. Отрабатывались самые страшные версии — поисковики прочесали парк у катка, водолазы исследовали дно Москва-реки. Возбудили уголовное дело об убийстве — формальность, необходимая для повышения эффективности поисков. Худшие сценарии не подтвердились, к счастью. Алина нашлась живой и невредимой в кинотеатре торгового центра. Все это время она в одиночестве с выключенным телефоном пряталась на лестнице одного из домов и сидела в темном зале кинотеатра.

Живой и невредимой — это лишь, выражаясь канцелярским языком, с точки зрения отсутствия противоправных действий за время отсутствия. Не убили, не изнасиловали — ура! Между тем, невредимость — это не только про целостность физической оболочки. Есть еще душа. Моральное и психологическое состояние. И вот здесь появляется много вопросов, в которых теперь должны разбираться Следственный комитет и, в идеале, Федерация фигурного катания на коньках России.

Сразу обозначим, что ситуация вокруг Алины Горбачевой слишком сложная для однозначных выводов и решений. На самый примитивный взгляд все выглядит так, как будто подросток банально взбрыкнул. Создал гору неприятностей родителям, тренерам и сотням искавших людей. Теперь ее надо отругать, запереть на катке или попросту выпороть — в зависимости от радикальности методов тех, кто предлагает решение. Выбить из головы дурь, занять делом и держать в строгости. В общем, вернуть обратно туда, откуда Алина пыталась убежать.

Более глубокий взгляд подсказывает, что ситуация Горбачевой близка к трагичной. При множестве людей вокруг нее, тысяче репостов в интернете о пропаже и умных комментариях всех, кому не лень, действительно помочь практически некому.

Последние шесть лет девочка живет с тренером Софьей Федченко, имея сложные отношения с мамой. Мама по разным причинам в ее жизни участвует мало. Друзей, к которым можно было бы пойти, довериться им, нет. Самые безопасные места, которые нашла для себя Алина в огромном мегаполисе в минуту отчаяния, — кинотеатр и подъезд. Прячась от всех, она не могла не понимать, что ее будут искать. И что побег только добавит проблем. Но и терпеть, очевидно, больше не могла.

Тот факт, что Алина с 10 лет живет с тренером, а значит, полностью зависит от человека, которому должна подчиняться по субординации, — изначально патологическая ситуация. Ей не у кого искать помощи или хотя бы понимания. На катке — тренер, готовый любой ценой выбить результат. Дома — тот же тренер. Уйдешь — будет негде жить. И возраст у нее не тот, чтобы обеспечивать себя самостоятельно.

Мама вроде бы в Москве, в часе езды, но привязанности дочери к фигурному катанию не разделяет. Близкий контакт с ней потерян. В интервью РИА Новости полгода назад Алина рассказывала, что мама не верила в ее возможный успех и именно поэтому отпустила жить к тренеру. Прийти к маме с проблемами, по логике ребенка, — значит, признать свое поражение. Согласиться с тем, что она была права.

К тому же решиться просить о помощи может только человек, сознающий ценность, — личную и профессиональную. Если много лет слышать о собственной ничтожности, примерять на себя все озвученные оскорбления и понимать, что как бы хорошо ты ни работала, никогда не заслужишь хотя бы уважения, то и спасать себя как бы не надо.

Вспышка в конце августа гладко ложится в канву обстоятельств. В прошлом сезоне Алина выиграла юниорское первенство России. Весной получила травму, из-за чего серьезно осложнила подготовку к новому сезону. Осталось три недели до контрольных прокатов. Все трудности словно выросли до размеров Тихого океана, а у нее нет сил, чтобы его переплывать. И выхода, кажется, тоже нет.

Но человек не может жить, не видя поблизости светящуюся табличку со спасительными зелеными печатными буквами. Он пытается найти его любым путем. Счастье, что в этот раз Алина пошла в кино, а не на заросший берег реки возле "Чкалов Арены". Там, где ее искали водолазы.

Когда девушку нашли, встал вопрос, что теперь с ней делать. И это оказалось едва ли не самой сложной частью. Обществу привычнее обнаружить ребенка погибшим, чем живым, но имеющим большие внутренние проблемы.

Нет в этой ситуации маньяка — на него можно было бы привычно списать все беды. Нет суицида — крайней точки, в которой ничего уже не изменить. Есть только чудовищная система нашего современного фигурного катания, в которой функция ребенка низводится до работы старателя на приисках. Стой в ледяной воде да намывай свои серые камешки, чтобы найти крупинки золота, если повезет. Надсмотрщиков много, все они нечеловечески жестокие. Но поскольку дети другого обращения с собой не видели, для них и эти садисты-надсмотрщики любимые.

Последнюю ночь Алина вместе с мамой и тренерами провела в Следственном комитете, откуда они все вместе и уехали. Подробностей разговоров там мы, естественно, знать не можем. А утром в социальных сетях появился пост, в котором от имени девочки написано, что ее исчезновение не связано с фигурным катанием. Она продолжит тренироваться у "любимого тренера" и будет радовать нас успехами. В общем, сплошная идиллия. Но в ее реальность, учитывая обстоятельства, не верится совсем.

Вокруг Алины Горбачевой, пока она остается в ситуации полной зависимости от своих тренеров, продолжает разверзаться пропасть. Ее однодневный побег — беззвучный и безадресный крик о помощи, который сейчас должна услышать мама. Что бы там ни было между ней и дочерью раньше, лучшего момента наладить отношения уже не будет. Тем более все, что нужно Алине прямо сейчас, — безопасность, любовь и забота.