В откровенном интервью специальному корреспонденту РИА Новости Елене Вайцеховской победительница олимпийского командного турнира в Сочи Ксения Столбова, которая в этом сезоне начала кататься с новым партнером, рассказывает, как и почему распался их дуэт с Федором Климовым и сожалеет о том, что это случилось столь поздно.
После Пхенчхана
- В декабре прошлого года вы с партнером стали вторыми на чемпионате России, отобрались на главные старты, завоевали серебро чемпионата Европы. В какой момент все пошло наперекосяк? Когда узнали о том, что не сумеете поехать на Олимпийские игры?
- Игры – это отдельная тема. Но еще до того, как стало известно, что меня не пригласили в Пхенчхан, я понимала, что совершенно не горю этим олимпийским пробегом - атмосфера такая с самого начала сезона была.
- Вас, тем не менее, ждали на чемпионате мира в Милане. Вы действительно пропустили эти соревнования из-за травмы или это был всего лишь предлог?
- Была травма, причем тяжелая. Произошла она 18-го или 19-го февраля, я точно не помню. Я дважды подвернула ногу во время исполнения тройного флипа – на любимом, можно сказать, элементе. Потом еще докаталась 20 минут на льду. Понимала, что с ногой что-то произошло, но решила, что выдержу, закончу тренировку, а там посмотрим. На следующий день мне сделали УЗИ, рентгеновские снимки, и выяснилось, что диагноз не очень хороший: в трех местах на связке образовались такие хорошие надрывы. Нога была слонового размера.
- И вы поехали лечиться в Америку?
- Нет. Мне наложили гипс и три недели я находилась, можно сказать, в одиночестве – до меня никому не было дела.
- Но какая-то реакция со стороны партнера и тренера была?
- Когда Нина Михайловна Мозер вернулась с Олимпиады, у нас был разговор о том, что нужно сделать длительный перерыв. Это единственное, о чем мы поговорили, сидя вчетвером – я, Федя, Нина Михайловна и Владислав Жовнирский, у которого мы, собственно, тренировались.
- Что подразумевалось под словом "длительный"?
- Как минимум на полгода. Когда я поняла, что из нас четверых три человека это решение уже приняли, у меня в голове смешалось все: и непонимание, и обида, и еще свежий послеолимпийский осадок, и все это – на фоне травмы. Я реально не понимала, почему мы не можем потратить ближайшие месяцы на то, чтобы залечить ногу и, грубо говоря, втопить так, чтобы подойти к сезону в достойном виде, а не так, как это получалось раньше. И сразу сказала своей команде, что я не смогу так закончить карьеру, потому что потом наверняка буду очень жалеть, что мне будет неудобно и перед близкими, и перед всей нашей командой, и перед федерацией фигурного катания, и перед моими болельщиками. Поэтому для себя ставлю цель как можно быстрее восстановиться и продолжать кататься. Но мне на это еще раз было сказано, что всем нам нужен перерыв.
- В пользу этого были высказаны какие-то аргументы?
- Каждый человек это обосновал по-своему. Нина Михайловна хотела немножко отдохнуть, заняться здоровьем. У Федора имелись какие-то свои планы и дела, у Жовнирского тоже.
- У вас не было ощущения в тот момент, что вы просто в определенном смысле стали помехой для собственных тренеров? Что у Жовнирского, а значит и у Мозер, уже вовсю прогрессируют Наталья Забияко и Александр Энберт, и что вы со своими бесконечными травмами просто лишняя?
- Очень глубоко внутри себя я, конечно же, думала об этом, не буду скрывать. Но эти мысли появились раньше, задолго до того разговора.
- Вы понимали, почему вас не допустили до Олимпиады?
- Мне до сих пор очень хочется это понять. О том, что я не смогу поехать в Пхенчхан, я узнала, как обычно, самая последняя. Причем не от тренеров и даже не от мамы, хотя все уже все знали и никак не могли решиться мне это сообщить. Позвонила одна из ваших коллег. Конечно, я была в шоке – сейчас могу честно в этом признаться. Целый день не выходила из дома. Истерик не было, но я плакала. Долго. До тех пор, пока не поняла, что продолжать плакать бессмысленно, тем более что есть еще двухнедельный запас, и я должна что-то сделать. Хотя бы попытаться, хотя бы узнать причину, почему меня не пускают на Игры. Я поехала в федерацию фигурного катания, поговорила с Ниной Михайловной. И мне очень быстро объяснили, что в этой ситуации я даже в суд не могу подать. Что это как чужой праздник, на который пригласили гостей, но не пригласили меня. На что здесь жаловаться? Что не пригласили?
- В тот момент хоть какое-то чувство вины вы испытывали? Перед партнером, перед тренерами?
- Нет, я была абсолютно чиста перед всеми. И перед собой. Я точно знала, что никакой глобальной проблемы, за которую я могла бы ответить, просто не существует. Абсолютно. Мне хотелось просто узнать правду, а не того, чтобы МОК изменил решение. Я бы уже не поехала в Пхенчхан, честно. Не смогла бы продолжать унижаться, ходить в этой серой форме, как серая мышь. Я была бы готова биться за команду, но не за себя.
После Америки
- Сколько времени заняло лечение ноги?
- Я отходила в гипсе три недели, провела курс физиотерапии, который был мне прописан, и нога более или менее пришла в форму. Потом я ненадолго съездила отдохнуть, потому что понимала, что психологически действительно очень устала. В апреле я была готова начинать работать, поэтому написала Федору. Мне казалось, что прошло уже достаточно времени, чтобы успокоиться, остыть, и все обсудить более взвешенно. Мы встретились на катке, и я спросила, не поменял ли Федя свое решение насчет тайм-аута на шесть месяцев. И уверен ли он, что по прошествии этого времени захочет вернуться. Он совершенно отрешенно ответил, что ни в чем не уверен, но решения не изменит.
- Больно было все это слышать?
- На самом деле нет. У меня очень четко в тот момент заработала голова, и все эмоции ушли на второй план. Я понимала, что девочка я уже не слишком молодая, что было много травм и нужно четкое понимать, смогу я кататься или нет. Это было единственным моим сомнением. Когда у мужчины в 27 лет нет четкого понимания, чего он хочет, и желания что-либо делать дальше, о чем тут говорить? Да, я где-то была, наверное, паровозом, локомотивом, как меня некоторые называли. Но тогда как-то очень четко поняла, что больше не хочу все это тянуть. Тем более что с февраля человек даже ни разу не поинтересовался, как у меня нога. Нужна ли мне какая-то помощь, поддержка.
- В какой момент вы начали искать партнера?
- Не сразу. В начале лета я находилась на реабилитации в Нью-Йорке у нашего врача Хорхе – он много лет работал с фигуристами нашей группы. Меня очень поддерживала в тот период Татьяна Анатольевна Тарасова, которая тоже была в США, и она постоянно твердила, что наша с Климовым пара не должна распадаться. Что надо приложить все усилия к тому, чтобы ее сохранить. Потом Татьяна Анатольевна улетела в Москву, а я начала потихоньку раскатываться на катке у Николая Морозова - Хорхе и другие специалисты, с которыми я консультировалась, дали "зеленый свет" - сказали, что ногу можно нагружать в полной мере. Мы тогда мимолетно пересеклись в Америке с Федором – случайно встретились в одной компании. Поздоровались и все. А Коле, как я потом узнала, он прислал смс: что все обдумал, и продолжать кататься не хочет.
- Начинать карьеру в 26 лет с нуля с новым партнером, для фигуристки с вашим послужным списком - серьезное решение.
- У меня это как-то происходит с 14-ти лет - с того момента, как начался переходный возраст. Я в один момент решила, что мне надоело одиночное катание, и я ухожу в пару. Четко поставила перед этим решением сначала маму, потом тренера. Возможно, кого-то удивит, но у меня за всю мою жизнь ни разу не было сомнений, что я не найду партнера, что у меня не будет хорошей команды или что-то не получится. Когда я рассталась с первым партнером, ни капельки не сомневалась, что появится новый, и я поеду с ним на Олимпиаду. Не знаю, почему, но я была в этом четко уверена. И через два месяца появился Федор. Как бы то ни было, наше с ним путешествие длиной в девять лет получилось хорошим.
- С вашей решимостью и решительностью вы не жалели, что не стали искать нового партнера раньше, или не сменили тренера, когда в группе у вас начались первые трения?
- Я хотела.
- Что же помешало?
- Наверное, мой характер. Когда я за что-то берусь, привыкла идти до конца. Раз уж мы решили в 2014-м пойти еще на один олимпийский цикл, значит, я должна была его пройти. Сквозь травмы, сквозь непонимание, сквозь обман, какие-то интриги и провокации – неважно через что. Должна была – это главное. Хотя мысли и по поводу команды, и по поводу партнера у меня возникали разные.
- Пример Алены Савченко, сменившей партнера после Игр в Сочи и выигравшей золото в Пхенчхане в 34 года, имеет какое-то отношение к тому, что происходит сейчас с вами?
- Абсолютно никакого. Алену я очень уважаю, она большая молодец. Но ее пример не единичен - не только в среде олимпийцев и паралимпийцев, но и у обычных людей, которые начинают жизнь с нуля и добиваются успеха. Если говорить о мотивации, меня очень сильно мотивирует моя мама. И поддерживает в сложные моменты, и подстегнуть умеет.
После Сочи
- Слушаю вас сейчас и думаю о том, что вы ведь были абсолютно довольны своей жизнью после Игр в Сочи. Что побудило задуматься о том, что жизнь начинает складываться не совсем так, как вам того хочется?
- Наверное… Хотя не наверное, а совершенно точно - пропала искра. Искра в глазах у всей нашей команды. Все вдруг стало очень комфортно: у кого-то появилась машина, о которой человек мечтал всю жизнь, у кого-то квартира, дача. У меня ведь тоже много лет была мечта купить маме квартиру и машину. И вдруг все это стало реальным. То есть все мы попали в такую огромную зону комфорта, в которой ты мог без труда реализовывать любые свои желания и где уже не было места для голодных глаз, для голода по результату. Сама я поняла, что все идет совсем не так, когда в 2015-м мы с Федором не поехали на чемпионат мира в Шанхае. До этого была неудачная концовка произвольной программы на чемпионате Европы в Стокгольме, когда Федор упал, и мы проиграли Юко Кавагути и Александру Смирнову. Но это можно было считать несчастным случаем. А вот то, что не поехали на мировое первенство, начав вместо этого тренировать четверной выброс, стало, на мой взгляд, уже глобальной ошибкой.
- Инициатива выучить этот элемент принадлежала, насколько знаю, лично вам.
- Не буду скрывать, что мне действительно всегда хотелось выучить этот выброс. Я выучила, сделала. При этом понимала, что достаточно бессмысленно вставлять четверной выброс в программу и исполнять его в соревновательном процессе.
- Что происходило потом, в следующем сезоне? Вы с Климовым совершенно блистательно выиграли финал Гран-при в Барселоне, но ваше неучастие в чемпионате России и чемпионате Европы выглядело так, словно вас отодвинули с пути Татьяны Волосожар и Максима Транькова, чтобы дать им возможность беспрепятственно выиграть оба старта.
- Какие-то моменты меня настораживали, скажем так. Сразу после Финала тренеры нам сказали, что раз все идет так хорошо, имеет смысл пропустить чемпионат России и тренировать четверной выброс. То есть было понятно, что ведется какая-то игра. Но я старалась в это не лезть – мне и без того было тяжело, причем во всех отношениях.
- Вы с Климовым даже внешне всегда производили впечатление достаточно разных людей. Но в тот сезон стало отчетливо видно, что между вами нет вообще никакого взаимопонимания.
- У нас в принципе его никогда и не было. Мы приходили на тренировку, делали свою работу и знали, для чего мы это делаем и ради чего.
- Между собой скандалили часто?
- Случалось. Я вспыльчивая, эмоциональная, к тому же - максималистка. Как бы мы ни работали, мне постоянно хотелось делать больше и лучше. Я постоянно на взводе была и понимала это.
- А как же зона комфорта, о которой вы сказали в начале нашего разговора?
- Ну, так и я не сразу поняла, что любой ценой из этой зоны нужно выбираться. Пыталась периодами эту мысль донести до Феди, но у меня не получалось. Я к тому моменту превратилась для него в фактор постоянного раздражения. А в этих случаях человек просто ставит защиту – перестает воспринимать, что ты ему говоришь. Плюс – все это очень хорошо подогревалось целым рядом людей.
После разрыва
- Как вам удалось найти нынешнего партнера?
- Очень просто, на самом деле. Я продолжала лечиться, вкатываться и, можно сказать, ждала. Не сидела на форумах в интернете, не просила кого-то навести справки, разрушить чужую пару. Естественно, читала какие-то новости, поскольку знала, что послеолимпийское межсезонье всегда очень бурное. Но в целом все получилось чисто случайно. Не думаю, что сейчас стоит рассказывать о каких-то подробностях нашей работы, поскольку официально наша пара еще не существует, но никаких сомнений в том, что мы сможем кататься вместе, не было ни у меня, ни у него. Это, наверное, как в любых отношениях: сразу ведь чувствуешь, комфортно тебе с человеком или нет. По взгляду, по касаниям, по манере речи, по заботе. И я сразу поняла, что больше никого не ищу. Понятно, что придется в каких-то вещах перестраиваться, обрастать новыми привычками, но это доставляет удовольствие. Я начинаю заново обдумывать какие-то вещи, переосмысливать их. Мне нравится чувствовать эту совершенно новую партнерскую "химию", нравится, что опять заработал мозг.
- Не боитесь, что вам не хватит запала на то, чтобы довести задуманное до конца? Что устанете, что вас начнет раздражать то, что результат появляется не так быстро, как вам хотелось бы?
- Этого не боюсь. Меня слишком сильно обидели. По-настоящему задели за живое. Я люблю кататься, знаю, чего хочу. Даже сейчас, когда в половине одиннадцатого ночи я полуживая возвращаюсь с тренировки, все равно получаю колоссальное удовольствие от того, что все болит, что идет внутренняя ломка. Я, действительно, стала получать удовольствие от фигурного катания. И ко всему готова. Абсолютно ко всему.