Способен ли человек из бедной семьи состояться в фигурном катании? Подававший чемпионские надежды Сергей Мозгов в интервью РИА Новости Спорт рассказал о "партнерше с придурью", сборе денег на Америку и убитом к 20 годам здоровье.
"Температура до 39, опухли ноги, руки и не мог ходить"
— Вы завершали карьеру из-за серьезных проблем со спиной. Удалось их решить для нормальной жизни?
— Когда мне не дали допуск на чемпионат России, сказали: "Не дай бог упадешь, ноги вообще откажут". Сделали блокаду, но все равно было категорическое "нет". Фактически у меня лопнули два спинных диска. Срастаются позвонки в поясничном отделе. Сейчас поставлен диагноз — болезнь Бехтерева. Это спондилоартроз второй степени, что-то такое. К боли привык. Иногда чуть-чуть отказывают ноги, перестают работать. Но я все равно стараюсь вести активный образ жизни. Тренирую, участвую в веломарафонах.
— Это можно исправить операцией или лечением?
— В Новый год у меня резко поднялась температура до 39. Опухли ноги, руки. Не мог ходить неделю. Съездил в институт ревматологии, где и сказали про болезнь Бехтерева. Не наследственная, а приобретенная в связи с травмами. Почему я так долго о ней не знал? Наверное, высокий болевой порог. Болезнь не лечится. На постоянной основе пью шесть-восемь таблеток в день, чтобы держать себя в форме.
— Что именно к этому вас привело, врачи не говорят?
— Скорее всего, поддержки и работа с большими весами в зале. Из-за этого не выдержали диски. Это не так сильно влияет на жизнь, только руку не могу поднять выше плеча, дальше просто больно. Не мешает мне делать поддержки с детьми, они все легкие. Нельзя поднимать вес больше 60-70 килограммов.
— Получается, все мечты болельщиков, что после Бетины Поповой вам просто нужно встать в пару с легкой девочкой и продолжать карьеру, бессмысленные.
— Во-первых, сложно найти партнершу, с которой будет развитие без деградации. Во-вторых, все же возраст. Хотя было обидно, что как только мы закончили кататься, существенно увеличили призовые спортсменам.
— При этом закрыли доступ к международным соревнованиям.
— Это печаль. Главный удар приходится по спортсменам моей возрастной категории. У них нет запаса времени, чтобы попасть на мир, Европу и так далее. У ребят 16-17 лет, которых тренирую сейчас, все-таки есть надежда.
— Чем сейчас занимаетесь, где работаете?
— У меня группа танцев на льду совместно с Анной Яновской. Начинал работать у Светланы Ляпиной вторым тренером, но она переехала в Австралию. Поэтому группа перешла под мое начало. В прошлом году у нас были спортивные разряды, сейчас уже кандидаты в мастера, в основном. Есть две пары спортивных и одна — мастера.
— Ваши последние юниорские сезоны с Аней сопровождались широким мнением в среде болельщиков: "Сейчас грянет Мозгов и всех вынесет". Вас и вашу пару многие воспринимали как потенциальных лидеров. А вы себя как ощущали?
— Я знал, чего стою на тот момент в юниорском спорте. Возможно, была какая-то надменность, но это просто возрастное. Сейчас сказал бы, что не шел на каждый старт с уверенностью в победе. Была потребность в такой скучной вещи, про которую фигуристы часто говорят, а журналисты ее не любят — в турнирах становиться лучше себя вчерашнего. Это дает гораздо больший рост, чем слепая вера в собственное превосходство. Тогда понимание в меньшей степени работало, потому что был подростком, который жаждет соревнований, чтобы доказать превосходство. А еще встретиться с друзьями и потом классно провести время.
"Семья бедная, мы сказали: не можем поехать, поэтому выгнали из группы"
— Вы рассказывали, что бабушка поставила вас на коньки. Она же потом была и двигателем прогресса?
— Целиком и полностью на протяжении всей жизни моим спортом занималась бабушка. Я и жил с ней. Мама все время на работе. Больших возможностей не было. Бабушка была как мама.
— Люди, знаю, квартиры продают, чтобы дети фигурным катанием занимались.
— О да, это дорого. Огромное спасибо родителям, всем родственникам, которые мне помогали. Не только бабушка с дедушкой. Участвовала вся семья — и мама, и тетя с дядей. Все собирали деньги, например, чтобы мы съездили в Америку потренироваться. Всю жизнь буду им обязан. Не знаю, сколько нужно работать, чтобы хоть как-то отблагодарить.
— Америка — это стажировка у Платова? Сколько лет вам тогда было?
— Мы приехали туда под мой день рождения, когда исполнялось 15 лет. Вместе с бабушкой. Пожили месяца три, все это время тренировались. Потом не совпали с партнершей, пятое-десятое, уехали. Потому что в Америке дорого. Прям дорого. Не смогли больше потянуть.
Евгений Платов — гениальный педагог. До сих пор считаю его одним из лучших среди тех, с кем довелось поработать. Стиль, подача материала, креативный подход ко всему. Для меня это было эффектом вау. Если бы еще раз была такая возможность, не отказался бы никогда в жизни.
— Чем он таким отличается от остальных?
— Невозможная харизма. Умеет показать, объяснить, поддержать. Плюс сыграл факт переезда из России в Америку. Я увидел, что люди могут работать по желанию, а не из-под палки. Хотят, приходят и платят огромные деньги за каждый час тренировки.
Еще меня поразило, что он никак не разделял старшую и младшую группы. Равноценно вкладывался, часто работал совместно. Я тогда оказался на одном льду с британцами Керрами (сестра и брат Шинед и Джон Керры — ред.). Они невероятные, замечательные. Работящие и при этом простые и легкие.
— Вы сначала вползли на лед на четвереньках, потом этот лед ели, как раньше рассказывали, а как оказались в танцах?
- Когда мне было лет девять, в группе одиночного, где катался, предложили поехать на сборы в Болгарию. У меня семья бедная, сказали, что не можем себе позволить. Меня автоматом выгнали из группы одиночников и записали в танцы. Сказал, что не хочу. В течение года с бабушкой еще пытались вернуться в одиночное через подкатки. Пробовались в парники — меня не взяли, сказали, рост маленький. В итоге все-таки пришли в танцы. Так что я Лебедевой (Юлия Лебедева, первый тренер Мозгова – прим. РИА Новости) благодарен.
— С Аней Яновской у вас довольно быстро пришли результаты. На чем держалась пара?
— Я бы сказал, что мы очень хорошо смотрелись. Визуально, физически и по коньку друг другу подходили. Быстро учили сложные элементы. Я благодарен Анне за шесть лет нашей карьеры. Это один из лучших периодов моей жизни. Если бы не она, меня как спортсмена бы не было. Очень сильно помогало то, что ее родители поддерживали нашу пару, вкладывались финансово. Если бы не они, я бы не очень долго мог заниматься фигурным катанием.
— Почему вы решили уйти от Яновской? Или это было ее решение?
— Много говорить не буду. Скажу только, что в той ситуации было много некрасивого, в том числе с моей стороны. По большому счету случилось предложение тренерского состава о смене партнерши. Я согласился. После этого не общались долгое время. Сейчас замечательно работаем, два равноценных педагога, нет никакой иерархии.
— А в чем была некрасивость ситуации?
— Идея исходила от тренеров, пусть я с ней и согласился. Они сказали: подойди к Ане, поговори, все уже знает. Оказалось, что она ничего не знала и, конечно, была в шоке. Исправить невозможно, остался крайним в дурацком положении. У нас были хорошие отношения раньше, но это, конечно, тогда сильно подорвало доверие.
"Партнерша с легкой придурью"
— Как вы встали в пару с Бетиной Поповой? У многих тогда было ощущение, что вас, как бы это сказать, приворотом заставили.
— Ага, у нас еще любят говорить: "Купили партнера". Бетина относилась к той части фигурнокатательного общества, которое меня не любит. Я же относился к ней как к спортсменке. Характер боевой, конек хороший, параметры подходящие, что еще нужно.
Притирка приличная. У меня какое-то время были царапины на руках, ссадины. Она так проявляла эмоции, что поделать. Но это довольно быстро прошло, где-то за месяц мы привыкли.
— Сошлись, как показалось, на почве того, что она немножко крейзи, а вас это не отпугивало, поскольку ориентировались на результат. И работали хорошо.
— Да, работали много и хорошо. Здоровье мое и Бетины сейчас — яркое тому доказательство (улыбается).
Я бы не сказал, что Бетина прямо крейзи. У нее просто есть легкая придурь. Как говорил один мой преподаватель, моча не в то полушарие ударила. Взбалмошная, непредсказуемая, может по-разному отреагировать на одну и ту же ситуацию. Но это добавляло интереса. Ей было просто с эмоциями на льду.
— А я вот подумала, что классных партнерш в танцах без придури, наверное, не найти.
— Начнем с того, что нормальный человек в принципе не будет заниматься фигурным катанием. Мы все немножечко головой бо-бо.
— Решение встать в пару с Бетиной как было воспринято федерацией? Казалось, что довольно холодно.
— Есть такой момент. Мы не выглядели как пара, которая отвечает общепринятым стандартам танцев в России. Ходили в пижамах на соревнованиях на тренировки и разминки, не посещали театры, показательные тоже не особо понимали. Мы, грубо говоря, рушили образ красивых статных танцоров.
— Еще какие статные и красивые были, просто немного панковые. Неформатные. Но вас так быстро полюбили зрители! Хотя сначала многие были негативно настроены, особенно против Бетины. Вроде как она взбалмошностью на вас повлияла.
— А мне кажется, меня больше ненавидели. Я предатель, как мог так поступить и все такое.
— Хейта всем хватило. Но приняли вас действительно очень быстро.
— Сработал эффект бума: яркие, эмоциональные. Ну, нам это нравилось, потому что не приходилось играть. Мы были сами собой.
— Цитата из вашего интервью: "Друзей не может быть много в спорте. Спорт — достаточно конфликтная среда, по крайней мере внутри категории, которой ты соревнуешься. У меня исключение — Алешин". Можете подробнее раскрыть природу конфликтов между фигуристами на своем опыте?
— У нас просто много околоспортивных течений. Дружба дружбой, а по головам тут ходить любят. Индивидуальный вид спорта. Каждый сам за себя, выживает сильнейший. Кто-то только катается, кто-то силен под ковром. Это нормально, тоже соперничество. Но именно поэтому у меня не осталось друзей в спорте.
— Пять лет назад я спрашивала у вас в интервью, каким вы видите себя в будущем. Вы тогда пошутили: "Надеюсь, не облысею". Сейчас как ответите?
— Ха-ха, не облысел вот. Хотелось бы увидеть рост спортсменов. Не только в плане разрядов, а вообще на перспективу. Собственный рост как тренера — сейчас есть еще много незнания и недочетов в работе. Не хотелось бы, чтобы стало хуже со здоровьем. Вот это, пожалуй, самое главное. Для меня, честно, было огромным стрессом то, что произошло в Новый год, когда я не мог ходить неделю. Как инвалида возили на кресле по квартире, чтобы мог поесть и так далее. Это тяжело и больно. Но, как сказал мне мой врач-ревматолог, "для инвалида ты активный". Поэтому живем.