Олимпийский чемпион по фигурному катанию Олег Васильев рассказал в интервью специальному корреспонденту РИА Новости Елене Вайцеховской о том, что такое технология тренерской работы, а заодно объяснил, почему не склонен кого-то винить в упадке российского парного катания.
Антон Сихарулидзе и его амбиции
- Олег, вы уже второй год работаете в спортивном клубе фигурного катания Тамары Москвиной. Можно ли назвать идею создания этого клуба стратегической?
- Антон Сихарулидзе (олимпийский чемпион-2002 в парном катании), который стоял у истоков проекта, в разговоре со мной озвучил одну простую вещь, которая полностью совпадала и с моими желаниями. Он хотел вернуть парному катанию тот интерес и ту привлекательность, которая была когда-то. Парное катание – это самая интересная дисциплина в нашем виде спорта: там есть и сложность, и прыжки, и взаимоотношение двух людей на льду, и артистичность – то есть все то, чего может недоставать танцам или одиночному катанию. Другими словами, классная пара может совместить в себе все лучшее, что можно сделать на льду. Сейчас в парном катании есть только единичные примеры дуэтов, способных по-настоящему привлечь к себе внимание как зрителей, так и телезрителей. На последних Олимпийских играх такими дуэтами были Алена Савченко/Брюно Массо и первый китайский дуэт (Суй Вэньцзин/Хань Цун). И все. Идея, которую предложил Антон, заключалась в том, чтобы реализовать некий проект, направленный на глобальное изменение ситуации. Работаю я вместе с Тамарой Николаевной Москвиной, у нас очень хороший коллектив, и считаю, что нужно только время для того, чтобы задуманный проект начал реализовываться.
- Спортивный результат всегда в значительной степени зависит от "материала", с которым работает тренер. А с талантливыми детьми, которые хотели бы заниматься парным катанием, в стране беда – если верить работающим с парами специалистам. Как намерены решать эту проблему вы?
- Нас, наверное, кто-то осудит за слово "материал" применительно к детям, хотя слово это действительно чисто тренерское – своего рода профессиональный сленг. Над этим мы, естественно, думали. Сейчас в нашем клубе есть не только группа спортивных пар, но и группа одиночного катания, а мы знаем, что далеко не все одиночники остаются востребованными, когда выходят на взрослый уровень. Поэтому есть основания полагать, что спустя какое-то время проблема кадров будет в нашей школе решена. Не придется искать спортсменов для парного катания на стороне и пытаться перетащить их к себе.
- Мне всегда казалось, что для тренеров, работающих с одиночниками, переход спортсмена в парное катание – это довольно болезненный процесс.
- Это так. И всегда так было. В нашем случае разница в том, что все это было изначально обговорено со всеми тренерами - как идея клуба. Поэтому тренеры с самого начала понимают, куда идут. Кроме этого, никто не намерен препятствовать тому, чтобы лучшие спортсмены продолжали выступать как одиночники, если захотят этого и будут иметь соответствующие перспективы. Другой вопрос, что не все на это способны, но это совершенно не исключает блистательной парной карьеры. Это просто надо вовремя распознать. Схема работы в нашем клубе вполне может делать переход спортсменов из одиночников в пары безболезненным. Для тренера – в том числе.
- Вы привозили на прокаты в Москву две питерские пары. Что могли бы о них рассказать?
- Алиса Ефимова и Саша Коровин тренируются у нас в школе уже год, до этого три с половиной года катались у Натальи Павловой. Начинать с ними работать было достаточно непросто, но надеюсь, все проблемы, связанные с адаптацией, мы решили.
- В чем именно заключалась сложность работы на начальном этапе?
- В том, что у нас в школе на партнеров принято возлагать равную ответственность за то, что происходит на льду. За ошибки, за выполнение элементов. Саша раньше с таким подходом не сталкивался – в предыдущей группе ответственность в большей степени ложилась на девочку. Но он справляется, более того, мне кажется, что ему все нравится. Работают ребята с удовольствием, хотя понятно, что путь до пьедестала от того места, где эти спортсмены сейчас находятся, пока еще достаточно велик. Другая наша пара – Александра Бойкова/Дмитрий Козловский – в прошлом сезоне совмещала юниорские и взрослые старты, а в этом году впервые будет выступать только на взрослом уровне.
- Насколько серьезны ваши амбиции?
- Имеете в виду амбиции спортсменов?
- Прежде всего - ваши как тренера.
- Я человек более разумный и трезво оцениваю ситуацию: где мои спортсмены, какие у них недостатки, какие у нас конкуренты и куда нужно двигаться. Мы на правильном пути, но уже в этом сезоне настраиваемся с Ефимовой и Коровиным на то, чтобы бороться за тройку внутри страны.
Юниоры и золотой фонд
- Когда этим летом вы проводили у себя в школе совместный сбор с пермскими спортсменами и тренерами, я невольно вспомнила школу Станислава Жука, в группу которого шел непрерывный приток пар из Перми и Свердловска.
- Подпитка с Урала в фигурном катании существовала во все времена. В Перми работали и по сей день трудятся супруги Тюковы – Валерий и Валентина, в Свердловске существовала уникальная школа Игоря Ксенофонтова, в то время как в Санкт-Петербурге практически не было спортсменов, которые там родились, выросли и стали чемпионами. В большинстве это были дети из других городов, которые гораздо в большей степени старались пробиться наверх, обратить на себя внимание, добиться результата. То есть четко знали, чего они хотят. С такими и работать всегда было легче. А главное, спортсменов, которые приходили от тех же Тюковых, не нужно было переучивать. Как и тех, кто в самом Питере проходил через руки Людмилы и Николая Великовых. Все эти специалисты – великие мастера юниорского катания. Не случайно 90% пар, которые обращают на себя внимание на юниорском уровне, – это фигуристы, которые вышли из групп Тюковых или Великовых. Такие люди, на мой взгляд, – это золотой фонд страны в полном смысле этого слова. И его нужно всячески беречь.
- Но вы же не станете спорить с тем, что переход талантливых юниоров к другому наставнику всегда наносит первому тренеру достаточно глубокую рану. Вряд ли существуют рычаги, которые могут позволить сделать переходы от тренера к тренеру менее болезненными.
- Это всегда трагедия. В процессе работы со спортсменами ты настолько сильно к ним "прикипаешь", что расстаться, даже когда понимаешь, что они уходят в лучшие руки – это все равно что отдать собственного ребенка в чужую семью. Это тяжелый процесс, и если ты внутренне не готов к нему, бывает очень больно.
- Сейчас очень популярна точка зрения, что за четыре года после Игр-2014 почти все российское парное катание пришло в упадок, и вина за это в значительной степени лежит на тренере олимпийских чемпионов и серебряных призеров Сочи Нине Мозер, которая сейчас несколько отошла от тренерской деятельности.
- Легче всего, наверное, сказать, что один человек взял и все развалил - при абсолютно безграничных возможностях не выдал результат, достойный внимания. Но если проанализировать ситуацию, которая складывалась в парном катании на протяжении многих лет, мы увидим, что падение началось гораздо раньше. Это и 2010 год, когда мы впервые остались в парном катании без медалей, да и 2006-й, когда Татьяна Тотьмянина и Максим Маринин были вынуждены соревноваться в постоянном окружении трех китайских пар. То есть можно сказать, что уже тогда наш вид находился на некой грани. Просто к Играм в Сочи Нине Михайловне Мозер удалось собрать воедино все ресурсы - административные, финансовые и все прочие - и бросить их на подготовку Тани Волосожар и Максима Транькова. Другой вопрос, что на тех возможностях, которые были, не выросло ни одной юниорской пары, хотя Мозер всегда была довольно сильным тренером юниоров.
- Ну так и цели были другими. В таких случаях все остальное нередко бывает пущено на самотек.
- В юниорском возрасте очень важно постоянно очень жестко контролировать процесс. Если контроля нет, все начинает рассыпаться. Девочки начинают набирать вес, у мальчиков, соответственно, летят спины и колени.
- Получается, правы те тренеры, которые, работая с юниорами, до предела "закручивают гайки"?
- Всему должны быть свои границы. Нельзя разговаривать с детьми матом, нельзя их бить, нельзя по восемь раз в день ставить девочек на весы. Можно прикрикнуть, но такой стиль общения тоже не должен превращаться в систему – тренер должен очень внимательно контролировать эту грань, не перешагивая через нее. Дети ведь не могут ответить тренеру, поэтому внутренняя психологическая травма у них бывает сильнее, чем у взрослых.
Москвина и короткие ножки
- Вам нравится, как сейчас работает с Евгенией Тарасовым и Владимиром Морозовым ваш бывший подопечный Максим Траньков?
- Мне определенно понравился результат их летней работы: программы, которые Максим поставил ребятам, отличаются от того, что было раньше, как день и ночь. Классные элементы у Жени с Вовой я видел и раньше, но не было стиля, не было образов, не было соответствующего внешнего обрамления. Сейчас программы есть, катаются ребята с удовольствием. Что касается работы Максима как тренера, она будет видна позже – в том, как спортсмены будут подходить к соревнованиям, как будут вести себя в стрессовых ситуациях, насколько быстро сумеют восстанавливаться после сложных выступлений. На столь высоком уровне именно эти вещи характеризуют тренерскую работу.
- По правде говоря, для меня удивительно, что взрывной и не всегда уравновешенный Максим на глазах превращается в столь спокойного и рассудительного специалиста.
- Наверное, все дело в том, что Траньков полностью реализовал свои амбиции в спорте, исчезло ощущение неудовлетворенности, которое постоянно съедало его в бытность фигуристом. Сейчас же у него есть возможность передать весь свой пережитый опыт Тарасовой и Морозову, а это очень увлекательный процесс.
- А как вы относитесь к перспективам Ксении Столбовой, которая несколько месяцев назад начала скатываться с новым партнером?
- Пока с осторожностью. В истории фигурного катания было очень мало примеров, когда возрастные фигуристки достигали успеха, создав новую пару – все эти примеры можно перечислить по пальцам одной руки. Этому есть объяснение: партнеры всегда вынуждены какое-то время притираться друг к другу, и не всегда эта притирка происходит гладко. Бывают, разумеется, исключения: у Жами Сале и Давида Пеллетье было по шесть или восемь партнеров, с которыми они не достигали никаких серьезных высот, но как только они начали кататься вместе, уже через год стали призерами чемпионата мира. Но в подавляющем большинстве случаев притирка партнеров друг к другу с возрастом становится очень непростым процессом. Это как в семейной жизни: пока ты юн, тебе по большому счету все равно, с кем создавать семью. На льду взаимоотношения партнеров осложняются и тем, что спортсменам приходится выполнять большую нагрузку. Когда человек устает, ему становится сложнее себя контролировать и сдерживать. Этот лимит психологический выносливости с возрастом, к сожалению, не увеличивается. А работать приходится больше, потому что спорт постоянно идет вперед, становится сложнее, жестче.
- Сколько времени требуется на то, чтобы из двух талантливых спортсменов сделать пару, способную бороться за медали?
- Есть история Ирины Родниной, когда это было сделано за семь месяцев. Но тогда наш вид спорта был совершенно другим. И элементы были другими, и требования. Поэтому проводить параллели я бы не стал. Чтобы выучить все элементы и выполнить их на третий-четвертый уровень сложности, нужен не один год и не два. Два года – это тот минимум, который может позволить спортсменам быть заметными в общей массе. Та же подкрутка в три оборота, которую, кстати, делала та же Роднина, уже никого не интересует и ничего не стоит. Все элементы обросли дополнительными требованиями, и это еще не предел.
- Работа над такими элементами, как четверная подкрутка, четверной выброс, начинается только после того, как спортсмены встают в пару, или можно подготовить человека к этим элементам раньше, чтобы в пару он пришел уже подготовленным?
- Многооборотным прыжкам в фигурном катании обучаются в детстве. Есть девочки, способные быстро крутиться, а есть те, кто по своим антропометрическим и физическим качествам этого делать не может. Чем ближе к оси вращения сосредоточена масса тела, тем быстрее спортсмен может вращаться. То есть девочка должна быть узенькая, сухая, не рыхлая – есть очень много показателей, которыми должна обладать потенциальная парница. Но если девочка в 13-14 лет способна прыгать четверные прыжки, добровольно в парное катание она, как понимаете, не уйдет.
- Но ведь если такая девочка встанет в пару с мальчиком, способным прыгать четверные, прогресс может оказаться стремительным.
- Хороший пример в этом отношении – Бойкова/Козловский. Два сильных одиночника, владеющие всеми тройными прыжками и каскадами 3+3, встали в пару и в первый же год выиграли чуть ли не все юниорские старты, в которых участвовали. Но это юниорское катание. Взрослое – оно другое. Научить спортсмена прыгать иногда бывает проще, чем научить его кататься. Скольжению тоже нужно учиться в детстве, до того, как начались прыжки. Если этот момент упущен, его уже ничем не компенсируешь. Сейчас я, например, смотрю на то, как в юниорках катается Алена Косторная, у меня душа радуется. Все-таки очень много значит, когда талантливый ребенок с самого начала попадает в хорошие тренерские руки. Талант ведь тоже нужно уметь распознать.
- Известный гимнастический тренер Александр Александров однажды подметил, что выдающиеся гимнастки никогда не вырастают из детей, которые сильно топают при ходьбе.
- На самом деле у нас ведь никогда не делалось глубокого анализа: как проводить селекцию, как вовремя понять, какой ребенок годится для прыжков в длину, а какой для лыжного слалома. Были отдельные попытки исследовать мышцы, двигательные качества, но все это носило слишком разрозненный характер. Нет системы.
- А как отбирала детей для парного катания Тамара Москвина?
- У нее был интересный принцип. Она очень любила маленьких крепеньких девочек с коротенькими ножками и ручками, и высоких стройных мальчиков. Этот принцип, кстати, работает до сих пор. Я, например, смотрю на некоторых длинноногих фигуристок-парниц и вижу, как им с длинными ногами тяжело справляться с элементами, которые девочки более компактного телосложения выполняют свободно и легко.
- В какой степени в вашей школе участвует в тренировочном процессе Тамара Москвина?
- Стопроцентно. Она каждый день и почти каждую тренировку на льду, в коньках, несмотря на то, что не так давно ей сделали сложную операцию на колене. На мой взгляд, очень ценно, что она постоянно делится своим тренерским опытом, советует, предлагает, объясняет, но не пытается никому из тренеров по любому поводу диктовать свои условия. Хотя, наверное, могла бы: Тамара Николаевна настолько авторитетный человек, что ослушаться ее не посмел бы никто.
