1 декабря исполняется 90 лет со дня рождения легендарного футбольного и хоккейного игрока и тренера Всеволода Михайловича Боброва. Бобров был любимцев советских любителей спорта, пользовался всеобщим уважением. Не удивительно, что его фигура стала глубоко народной и вошла в жизнь целого поколения. Уже при жизни его личность породила множество мифов.
"Бессмертный"
Бобров, как ни странно, с детства предпочитал футболу хоккей. Отчасти это могло быть связано с не самыми выдающимися физическими данными маленького Севы – в детстве он носил прозвище "Козявка". Профессиональную карьеру спортсмена Бобров также начал с хоккея, однако, как утверждал наставник того ЦДКА Борис Аркадьев, уже на льду он увидел, что Бобров пригодится ему и в футбольной команде. Ярким детским впечатлением для братьев Владимира и Всеволода Бобровых стали коньки норвежской фирмы "Хаген", привезенные отцом из командировки в Финляндию.
Учитывая обстоятельства жизни Боброва, многие полагали, что спортсмена хранит от смерти свой ангел. 5 января 1950 года, в день вылета команды ВВС в Свердловск, у Боброва остановился будильник, до того ни разу не подводивший хозяина. Самолет с командой так и не приземлился в свердловском аэропорту Кольцово. Будучи беременной Всеволодом, мать Боброва – Лидия Дмитриевна Ермолаева – чуть было не стала жертвой набега одного из отрядов Антонова, чье контрреволюционное движение разгорелось на Тамбовщине в начале 20-х годов. Позже мать вытащила маленького Севу из горящего помещения, где семья жила, когда отец семейства – Михаил Андреевич – работал при электростанции в Тайцах, недалеко от Гатчины. Настоящим ангелом-хранителем Боброва стал его старший брат Владимир, который порой ценой своего здоровья выручал младшего брата из передряг. В Сестрорецке он вытащил маленького Севу из ледяной воды, а чуть позже полез с ножом защищать брата, после того как тот после очередного матча дворовых команд получил по лицу доской с гвоздем. На всю жизнь у Боброва остался небольшой шрам между бровей. Сам Владимир, который по признанию многих очевидцев, мог добиться в спорте намного большего, чем младший брат, подорвался на мине в артиллерийской колонне во время Великой отечественной войны, после чего потерял осязание в одной из стоп – так называемая "костяная нога".
"Нога-пропеллер"
Бобров обладал по-настоящему сильным и точным ударом. Вратарь Борис Горелов, игравший с Бобровым в Омске, признавался, что после его ударов он уходил с поля с распухшими пальцами, а однажды один из могучих "выстрелов" Боброва с близкого расстояния даже опрокинул вратаря за линию ворот. Как отмечал известный голкипер "Торпедо" Анатолий Акимов, "у Боброва был необычайно подвижный коленный сустав, что позволяло ему изгибать бьющую ногу наподобие пропеллера и при одном и том же замахе направлять мяч в разные стороны. Нога у Боброва шла мягко, пластично, стадия подготовки к удару отсутствовала вообще, поэтому угадать, куда полетит мяч, было практически невозможно".
Уже при жизни многие сравнивали Боброва с великим бразильцем Пеле. Однако их манера игры значительно разнилась: если Пеле занимал "стартовую" позицию в середине поля, то Бобров работал на сравнительно небольшом пространстве, почти все время маячил перед воротами противника, терзая защитников своими прорывами. Сравнение, вероятно, породила та игровая аритмия, с которой действовали оба нападающих.
Бобров обладал удивительным свойством имитации. Стоило ему однажды увидеть финт, "обманку" или даже новый вид спорта, как это произошло с гольфом, Бобров тут же мог повторить увиденное практически со стопроцентной точностью.
Обводка Боброва, по мнению Бориса Аркадьева, строилась "на своем психологическом механизме по особым принципам". Именно Бобров первым стал открыто вынуждать вратаря соперника первым делать встречное движение в сторону нападающего. За этим обычно следовал гол.
Уникальный пациент
Атакующий потенциал Боброва отчасти позволил тренерам команд, за которые он выступал, вводить тактические новшества. Во время британского турне "Динамо" Бобров, любивший и умеющий в то время смещаться слева в центр и даже направо, отлично вписался в "атакующий хаос" расстановки "дубль-ве", при которой тренер команды Михаил Якушин поощрял регулярные перестановки пяти игроков атакующей линии. Позже в ЦДКА мастерство Боброва и Георгия Федотова позволили Борису Аркадьеву применить тактику "сдвоенного центра" (фактически схема "4-2-4"), которая после чемпионата мира 1958 года стали называть "бразильской системой".
К двадцати годам у Боброва очень сильно развились плечевой пояс и торс. Вкупе с врожденной особенностью – сравнительно небольшими коленными чашечками, – которая отчасти объясняла удивительная пластичность бега, это приводило к тому, что на его коленные суставы ложилась дополнительная нагрузка. В конце карьеры у Боброва были вырезаны коленные мениски, он страдал хроническим воспалением суставов. Уже в 1946 году в игре с киевским "Динамо" Бобров получил разрыв коленного сустава, от которого потерял сознание прямо на поле.
Боброву "принадлежала" уникальная в спортивной медицине травма. В одном из матчей третьего чемпионата страны по хоккею с шайбой, когда Бобров выступал еще за команду ЦДКА, кто-то из соперников с необычайной силой "припечатал" Боброву к борту. Как рассказывал потом сам Бобров, его ребра затрещали, но все-таки выдержали. При медицинском обследовании выяснилось, что у Боброва произошло кровоизлияние в сердечную мышцу. С того времени все электрокардиограммы фиксировали у него обширный инфаркт миокарда.
Жареная картошка и какаду
На мизинце правой руки Бобров носил маленькое колечко, в которое было вделано круглый голубой камешек бирюзы – талисман на счастье.
Любимым блюдом Боброва, еще со времени проживания в Омске, куда он был эвакуирован из Ленинграда, была жареная картошка.
Через всю жизнь, с самого детства, Бобров пронес любовь к певчим птицам. В сороковых годах, когда он жил на Соколе, холодильник в его квартире нередко был пустым. Зато всегда в квартире был корм для птиц. В конце жизни в квартире Боброва жил большой и говорливый какаду.
В детстве за каждый забитый гол на льду мама покупала маленькому Севе пирожное. Неудивительно, что Бобров отличался феноменальной результативностью, причем как на поле, так и на льду. Как признавался Владимир Бобров, его удивляло, когда младший брат уходил с футбольного поля, не забив минимум два-три мяча.
Были у Боброва свои суеверия. Известно, что он отправлялся на игры в своей "вечной" кепочке и с одним и тем же потрепанным чемоданчиком, в котором носил спортивную форму. Бутсы перед игрой в дождь он обязательно смазывал лярдом – чтобы не промокали. На матч он выходил в той же форме, в которой ему удалось отличиться в прошлый раз. Неудивительно, что щитки, которые он привез из британского турне с "Динамо" в 1945 году и в которых он всегда играл, к концу карьеры имели страшный вид: бамбуковые реечки были раздроблены, красная губчатая резина искромсана.
"Гренки в гороховом супе"
В каких только "исторических" матчах ни принял участие Бобров, а каких только "золотых" мячей он ни забивал. Он стал участником знаменитого игры в "слепой футбол" против лондонского "Арсенала" в 1945 году. Эту встречу также называют "матчем в тумане", или "гренки в гороховом супе" - таким выражением британцы передают особую степень густоты тумана. По ходу того турне Бобров стал жертвой "грязного футбола", когда он впервые в карьере не доиграл встречу до конца из-за повреждения. Бобров два года кряду (1947-1948) записывал на свой "счет" "золотой" мяч чемпионата России, который приносил команде золотые медали в последней игре первенства. Именно хет-трик Боброва предопределил легендарный камбек советских футболистов в игре с югославами на Олимпийских играх 1954 года в Хельсинки, когда за двадцать минут до конца матча они проигрывали со счетом 1:5.
После себя Бобров оставил хоккею выражение "бобровский объезд" - специальный прием, с помощью которого он обманывал вратарей соперника.
Подготовлено на основе биографии А. Салуцкого "Всеволод Бобров", а также открытых источников в прессе.
