Перелет из одной культуры в другую – как поедание лимона без сахара чихающей "осенью-весной". Вначале бьет по мозгам, затем приводит голову в порядок. Или когда смотришь в день по пять футбольных матчей из разных не то, что чемпионатов - конфессий, просыпаешься на утро, и кажется, что вчера Игнашевич страховал Хуммельса в какой-то черно-желтой форме, а с бровки ему что-то по-русски кричал Моуринью. Но потом рассудок возвращает всех на свои места: Хуммельс присоединяется к Суботичу, а Игнашевич - к Березуцкому. И одни по-прежнему не знают ничего о других, а третьи понятия не имеют о четвертых.
В культурном Тель-Авиве, метясь в холле "Хилтона" в нужных ньюсмейкеров во время жеребьевки молодежного чемпионата Европы по футболу, что пройдет в Израиле будущим летом, я вначале промахнулся. Подошел к главному тренеру голландцев Кору Поту, а он оказался главным среди юных немцев Райнером Адрионом. Спросил простую вещь: "Кого, герр Адрион, знаете из наших, то есть ваших соперников по группе?". "Да никого", - ответил тренер с качественной и по-немецки поставленной улыбкой, словно предупреждая меня о том, что подписываться под его словами будет каждый его коллега. Работали они в своих мастерских, кто монтером, кто творцом, и не заглядывали, оказывается, в чужие вотчины. Все-таки найденный голландец Пот вот полагает, что Дзагоев – это еще игрок нашей "молодежки".
Перемахнуть Москву на пути из Тель-Авива в Грозный – нечто подобное, только с более крутыми галлюцинациями.
Тель-Авив и Грозный, несмотря на совершенно разную историю болезни, живут в одном схожем амбулаторном состоянии. Реанимация позади – в первом случае она позади уже давно, стационар с капельницами и кислородными масками тоже. Но сейчас их все равно продолжают наблюдать участковые врачи из поселковых поликлиник – кремлевских, женевских, обкомовских вашингтонских - и проведывают заезжие гости, из тех же знаковых мест. Заходят со своими фруктами, вручают медали за заслуги и всячески нахваливают.
Хозяева хорохорятся. Спасибо, дескать, гости дорогие, но мы уже без костылей, сами с усами, вот посмотрите: чемпионат Европы среди молодежи Израиль поднимет своими руками и даже не покосится в осанке. Интифады, Газа, танки в ста километрах от футбольных полей – это страшновато, но не заразно. Кашлянуть ракетой кто-то, наверное, может, но из-за такого гриппа границы не закрывают. Да и колорит в автомате на женском бедре все-таки имеется.
У Чеченской республики на повестке, видимо, нефтеперерабатывающий завод, которого ей, я так понял, не хватает. К нему она созрела давно, научившись не только бурить, но и сооружать. "НПЗ должен здесь быть, потому справедливость должна восторжествовать!" - приезжий навестить Грозный председатель Счетной палаты Сергей Степашин далек от причитаний, он признает Чечню передовой и переходит на тосты во укрепление здравия. "Воевать вы умеете, но вы доказали, что умеете и строить", - напустил Сергей Вадимович оптимизма.
"Нет, вы мне скажите, вы видели более безопасный стадион в России, чем "Ахмат-Арена"?" - обратился ко мне известный медиаэкстремист Александр Бубнов, с которым нас тем же вечером свел один очень курдючный чеченский стол. Пока я подбирал верные слова, Бубнов уже вовсю декларировал: "Здесь даже мата не слышно. Здесь только я матерился и больше никто!!!", - окружавшие нас болельщики "Терека" хватались за животы. Потом бывший защитник советской сборной расскажет, как бил он англичан Бобби Робсона в 84-м, поставит хозяевам "четыре с минусом" за матч с "Динамо" и до пятого часу утра выпотрошит все кишечники вдумчивой части грозненского суппорта. Периодически Александр Викторович вещал о политике. Тогда казалось, что Бубнову что-то подливают, но самыми крепкими на столе были "Тархун" и трицепс чемпиона Европы по карате-кекусинкай Лечи Курбанова.
В республике и вправду не принято пьянствовать, сквернословить и испепелять трибуны "Ахмат-Арены" шелухой семечек. Еще там нехорошо бить морду в темных переулках. Бородатая молодежь грустит в недавно открытых бургерных под фанту. Пересекаешь проспект Путина с улицей Исаева, да встречаешь лишь себе на уме автоматчиков, чей бледно-синий камуфляж становится под светом бесконечных новогодних гирлянд дедморозовским костюмом. И только идущий по правую руку спутник напоминает кварталом позже, что именно там, на Путина-Исаева, а когда-то Победы-Орджоникидзе, сожжена была по дури безответственной майкопская мотострелковая бригада, которой суждено было первой войти под Новый 95-й год в этот "самый красивый на Северном Кавказе город" (вновь цитата Степашина).
Чечня вообще пережила многое, да практически в один момент. Война, корни которой, по всей видимости, будут искать археологи в следующем веке, ичкерийская псевдонезависимость, срочное возведение всего сразу и заново наслоились друг на друга насыщенным чепалгашем* (в Википедии есть рецепт). История на такую эволюцию обычно выделяет ну хотя бы полвека. Чечне выписали пару десятков лет.
Поэтому сегодня республика ментально куда-то торопится. Светскость на улице сопровождается религиозными сюжетами в телевизионных новостях, дубайский по форме "Грозный-Сити" практически соседствует с малоэтажками, восстановленными после боев и отделанными сайдингом. Между ними на первый взгляд бездна, на второй, более верный, всего лишь проспект Путина, овеянный в декабре весенними запахами и девичьими улыбками. О былой трагедии в центре города помнят лишь чудом уцелевшие "Три дурака" - так прозванный в народе монумент героям гражданской войны, от которого ведет к Дому печати печальный сквер памяти погибших за свободу слова журналистов, вымощенный твердой брусчаткой.
При этом все сознание Чечни невероятно собранно. Прав был ведь Бубнов, добравшийся до Грозного через Владикавказ, по поводу безопасности. Безопасность эта причем не в том, что в Грозном ничто не упадет на тебя с неба, она там психологическая, какую, например, отнюдь не создает электричка в Химки перед матчем "Динамо" или ЦСКА. Очевидцы объясняют внешнюю дружелюбность грозненской молодежи с тем, что она была лишена лобового перехода от хаоса девяностых годов в суровую реальность нулевых. Война высекла все элементы общественных отношений под корень, а после нее заново удалось отстроить ряд институтов. В том числе институт бытовой культуры.
По удалении от столицы гирлянды редеют, света становится все меньше – горит ровными приглушенными фонарями лишь огороженный военный гарнизон в Ханкале. Аргун и Шали во тьме, но уже с фундаментом своих бизнес-центров с неизменной приставкой "Сити". И не очень важно, что пока эти городки даже не тауны. Важно, что в Шали в декабре цветет клубника.
А в Тель-Авиве тем временем неподалеку от аналогичного башенного центра "Азриэли" въелись в землю засаленные копотью квадратные домишки с побитыми стеклами и мусорными контейнерами вдоль тротуаров. Любопытно, что соответствующие запахи вкупе с морским воздухом и свежестью фруктовых деревьев не подталкивают к тому, чтобы прохожие затыкали свои носы. Потому как в итоге улицы неотесанной части центрального Тель-Авива пахнут всего лишь микстурой, сигнализирующей завершение амбулаторного периода.
*Блюдо высокое, похожее на торт, быстро стынущее. Произошло оно, как мне рассказали, в эпоху частых нападений на чеченские земли. "Это провизия для бойцов. Чепалгаш естся быстро и моментально насыщает организм", - поведали корреспонденту агентства на родине блюда.
