Максим Шабалин, чемпион мира 2009 года, бронзовый призер Олимпийских игр 2010 года в танцах на льду в дуэте с Оксаной Домниной - постоянный участник телепроектов, посвященных фигурному катанию. За кулисами "Ледникового периода", одного из таких телешоу, и состоялось интервью корреспондента агентства "Р-Спорт" Андрея Симоненко с Шабалиным, который после Ванкувера ушел из большого спорта из-за травмы коленей.
- Максим, первый вопрос, возможно, покажется вам глуповатым, но я его все-таки хочу задать. Мне кажется, вы официально о завершении карьеры никогда не объявляли. Этим летом мы слышали от нескольких знаменитых спортсменов о том, что они собираются вернуться к Олимпиаде в Сочи, в том числе даже от олимпийской чемпионки 2002 года Марины Анисиной, хотя это оказалось и несерьезно. Так вот, вопрос такой: есть теоретическая возможность того, что вы попробуете вернуться?
- Мне бы не хотелось как-то играть на этой теме, поэтому я говорю однозначно: никаких вариантов возвращения нет.
- Из-за отсутствия желания или из-за травмы?
- Причина именно в травме. Желание вернуться как раз есть. Даже больше скажу, с каждым годом это желание становится все сильнее. В реальной жизни нет таких ощущений, которые дает спорт. Такого адреналина больше нигде нет.
- Получается, проекты наподобие "Ледникового периода" для вас являются некой возможностью продлить спортивную карьеру…
- Ну да, нечто подобное.
- Многие люди думают, что телешоу - это такое же фигурное катание. Как им объяснить, что это не так?
- Здесь есть свои сложности, но к профессиональному спорту этот проект не имеет никакого отношения. Из-за многих вещей. Из-за площадки, из-за правил - и так далее.
- Но вы, например, форму к нему набираете, тренируетесь перед началом проекта?
- Конечно, форму набирать надо, но она несопоставима с той формой, которая нужна в профессиональном спорте. Грубо говоря, чтобы здесь набрать форму, достаточно двух-трех недель. А для того, чтобы участвовать в реальных соревнованиях, нужны три-четыре месяца. И то это минимум. Чтобы набрать хорошую форму, надо пять-шесть месяцев.
- Тогда какие сложности в проекте, если не секрет?
- Главная сложность в том, что наши партнеры, звезды, кататься не умеют (смеется). С тобой рядом человек, который не понимает, как это все устроено, для него это совсем другая стихия. Если меня посадить за штурвал самолета и сказать: давай делай "мертвую петлю", то я растеряюсь. Вот и наши звезды теряются.
- Приходится под них подстраиваться?
- Учить приходится, закрывать недостатки…
- Многие, кстати, спрашивают: судейство в таких проектах объективно, или тоже есть свои подводные течения?
- Мое ощущение: да, объективно. Разговоры, конечно, всегда есть, но я не замечаю каких-то пристрастий. Бывает, может быть, чувство неудовлетворенности от того, что, допустим, тебе кажется одно, а со стороны тебе говорят другое. Но это абсолютно нормально. Ощущения, что кого-то тянут, точно нет. Здесь все люди самодостаточные и все уже доказавшие.
- Александр Жулин говорил, что ему этот проект дает много идей для тренерской работы в "большом" фигурном катании.
- Сто процентов так и есть. Для тренеров-то это вообще уникальная возможность пробовать разные новые образы и потом воплощать их в профессиональном спорте.
- А вам, когда вы катались, могло бы участие в таком проекте помочь?
- Общение с актерами, певцами - в общем, творческими людьми - очень обогащает. Пропускаешь все через себя, впитываешь. Это такая хорошая встряска. Но совмещать участие в таком шоу и кататься в большом спорте все равно нереально.
***
- В начале карьеры вашу пару с Оксаной Домниной, как сейчас помню, все считали очень неординарной. Кто кипел идеями?
- Всегда это был совместный процесс. Мы не были только исполнителями - нам поставили, мы сделали. Нет, мы все обсуждали, от чего-то отказывались…
- Новаторство было методом как можно быстрее приблизиться к лидерам?
- Да. Мы тогда тренировались у Алексея Горшкова и Сергея Петухова, и у группы был стиль - не идти в мэйнстриме, а отличаться. Иногда это работало в плюс, иногда не попадали. Но все равно всем старались ставить программы неординарные, брать "неизбитую" музыку. И нашему настроению это очень соответствовало на тот момент.
- И вы еще попали в период смены правил…
- Это было очень тяжело. Когда мы росли, была одна система - и правил, и подготовки, и тренировок, и оценок. Потом все это изменилось. Сейчас же немножко откатились назад в плане количества элементов в программах, а у нас, помню, был год, когда мы исполняли две серии твиззлов, два вращения, шесть поддержек. Даже подумать о танце времени не было. Одну дорожку шагов сделал, надо начинать другую. Затем одни твиззлы, вторые твиззлы… А когда танцевать? Перегиб был. Сейчас эта волна несколько схлынула. Идет возвращение на путь творчества, креативной составляющей.
- Но объективности танцам, на ваш взгляд, новая система добавила?
- Мне кажется, что не в этом была суть изменений.
- Жулин считает, что так решили убрать российскую школу.
- Есть такое мнение - не могли справиться катанием, решили пойти другим путем, более техническим. Но я, на самом деле, так не думаю. Просто нужны были перемены.
- У вас же не было проблем с техникой - до травмы, я имею в виду? Иными словами, было бы здоровье, с канадцами и американцами в Ванкувере смогли бы справиться?
- Конечно, другая бы история была.
***
- Есть такое мнение: когда танцевальная пара молодая, то тренер с ней охотно "креативит" - берет необычную музыку и ставит неординарные программы. А как только дуэт взрослеет и становится лидером, то вся неординарность пропадает. Есть как бы набор музыкальных тем, через который первые номера должны пройти. Те же "Половецкие пляски", например, почти обязательны к исполнению. Так вот, и вас эта музыка не минула - и в целом, было ощущение, что вы с годами становились все более классической парой…
- Вы знаете, мне сейчас трудно вспомнить все программы, которые мы с Оксаной исполняли, чтобы проследить закономерность, но точно могу сказать: сознательно мы от необычных программ не отказывались. Мне кажется, дело в другом. До классики надо дорасти. Если молодые спортсмены катаются под "Кармен" или под "Тоску", то это выглядит как-то негармонично. Я вообще классическую музыку только с годами распробовал. Но, в принципе, я согласен - есть такое мнение. Пока молодые, делаем джаз, рэп и рок-н-ролл, а чем старше, опытнее и титулованнее становимся, тем провереннее должны быть программы. Но это правда было непроизвольно (улыбается). Каждый раз перед началом сезона собирались, выкладывали все идеи на стол и обсуждали их. Еще надо иметь в виду, что разная музыка в разные моменты времени бывает актуальна или неактуальна. Например, в какой-то момент чувствуешь, что "Крестный отец" сыграет. А потом - не сыграет. Поэтому перед каждым сезоном решали.
- Иногда же еще ISU дает советы, на чем сделать упор?
- Это так. Последние тенденции - хотят уйти от излишней драматичности, чтобы у зрителей не оставалось чувства подавленности, а было приподнятое настроение. Музыка должна быть позитивной. Но я это не приветствую. Мне кажется, такие рекомендации как-то обедняют фигурное катание. Да, их тоже можно понять - когда 15 пар из 18 ставят драматические программы, все выходят и "умирают", то надо как-то реагировать. Но такой уж у нас вид - то ли искусство, то ли спорт. Всегда так было.
- Вам в детстве какие пары больше нравились - классические или новаторы, как брат и сестра Дюшене?
- Дюшене мне нравились, когда они на пике были. Те же "индейцы". Но вообще мне больше всего нравились Грищук-Платов и Торвилл-Дин. Для меня это были лучшие пары. Все у них было гармонично - и техника, и стиль.
- На ваш взгляд, кстати, Грищук и Платов до сих пор непревзойденные по технике, или то, что делают канадцы и американцы, сопоставимо?
- Сложно сравнивать. В рамках одних правил можно было бы сравнить. А так… Пусть те же твиззлы тогда тоже существовали, да, но одно дело, когда ты их просто вставляешь в программу и делаешь, и другое, если тебе говорят, что это элемент, который будут оценивать. Степень ответственности совсем разная, и люди начинают ошибаться.
- Для ваших коленей это был самый сложный элемент?
- Нет, для меня все было сложно - и катание, и поддержки. Есть, например, позиции, когда колени должны быть согнуты на 90 градусов. Это было непросто.
***
- Возвращаясь к вашей работе в группе Горшкова-Петухова - лидерами у вас были Албена Денкова и Максим Ставиский. Кто они для вас были - соперники или кумиры?
- Кумирами точно не были. Друзьями были. Года два-три у нас была прекрасная атмосфера, когда все друг другу очень помогали. Еще у нас была пара Гребенкина-Азроян, плюс постоянно на сборы приезжали разные иностранные пары. Мы от Албены с Максимом брали какие-то вещи, плюс сами их подстегивали. Хорошая атмосфера была. Прямого соперничества у нас тогда не было. На тот момент они были намного выше нас. Наверное, поэтому так хорошо и дружили (улыбается). Хотя, с другой стороны, с теми же американцами Белбин-Агосто, когда мы уже катались у Натальи Линичук, у нас были отличные отношения. Прекрасные ребята, с которыми мы реально соревновались. Они прокатывают, мы прокатываем, друг на друга смотрим, заводим. И при этом у нас не было никаких трений.
- С чем связан был ваш уход к Линичук, если все так было в группе Алексея Горшкова здорово?
- Ну сначала ушли Албена и Максим… Потом у меня была травма, четыре операции. Тяжелейший был год. Назрела необходимость перемен, мы это понимали и приняли такое решение.
- Тяжелейший год - это 2008-й, тот самый чемпионат Европы в Загребе, который вы выиграли на уколах?
- Да. Потом мы начали готовиться к чемпионату мира, и я опять попал на операционный стол. Чемпионат мира смотрел в больнице.
- Тот чемпионат Европы вспоминаете с ужасом?
- Сейчас поспокойнее, но первое время - да. Говорить о том чемпионате мне до сих пор сложно.
- Правда, что вы могли кататься, но не могли ходить?
- С трудом ходил, это да. На льду было легче все это скрыть.
- Если бы вернулись в то время, опять бы поехали на этот чемпионат Европы?
- Не люблю сослагательное наклонение. Какой смысл рассуждать об этом? Врачи говорили не форсировать. Но любой спортсмен принимает решение, исходя из собственных ощущений.
- Это было ваше решение? Никто не давил?
- Мое. На тот момент мы считали, что должны были там выступить, чтобы не дать шанса нас опередить.
***
- Линичук говорила, что любые фигуристы, даже самые классные, переходя к новому тренеру, все начинают сначала.
- У нее действительно очень многое отличалось. И она начала с нами работать с азов, стала прививать свое видение фигурного катания.
- Что именно вы получили после перехода к ней?
- У нее огромный опыт воспитания чемпионов. Даже в экстремальных ситуациях, когда что-то шло не по плану, она не позволяла впадать в депрессию ни себе, ни нам. Она знает, что надо делать, чтобы прийти к цели. Ощущение уверенности в своих силах она просто вселяет. Дает дополнительную энергию.
- Вам было важно перед выходом на лед слышать правильные слова?
- Лично мне - нет. Мне важно было чувствовать уверенность тренера, на энергетическом уровне. Слова были не важны. Ну, может быть, раза два в жизни были случаи, когда какие-то слова действительно что-то во мне открывали.
- Работать у Линичук вам пришлось в Америке…
- Это был непростой опыт. До этого были в Штатах пару раз по неделе. Ехали туда с ощущением того, что начнется новая жизнь. Но я Америкой не проникся, честно говоря, не полюбил ее. Рвался назад все время. Не очень близка оказалась мне эта страна.
- Почему?
- Какое-то все было очень чужое. Хотя и язык я знал, но… В Европе мне намного комфортнее. А там так и не влился я в ту жизнь. Мы жили в своем закрытом мире.
- Может быть, просто потому, что кроме дома и катка, вы особенно ничего и не видели?
- Может быть. Поэтому жду случая это проверить, съездить в США на отдых - на месяц-другой.
- Вы появились в группе Натальи Линичук вскоре после того, как туда перешли Белбин и Агосто…
- Для них это был такой шок (смеется). Им Наталья Владимировна ничего не говорила, и я помню тот момент, когда мы вошли на каток. Они катаются, ничего не подозревают, видят нас - и глаза у них становятся квадратными! Белбин и Агосто ведь ушли от Шпильбанда из-за того, что почувствовали конкуренцию, внимания, видимо, им меньше уделять стали. А тут приезжаем мы. Но деваться им уже было некуда.
- Никогда у вас с ними не было ощущения, что предпочтения делятся не в равных пропорциях?
- Нет. Тренеры вели себя в этом смысле очень корректно. Плюс там другая система работы. Не как у нас - на льду группа, и тренер какое-то время работает с одними, какое-то с другими, по своему усмотрению. Там у каждого свой урок. Час тренер работает с одной парой, час с другой. Поэтому нам было в этом плане достаточно легко.
- Когда вы впервые увидели Тессу Вирчу/Скотта Мойра и Мерил Дэвис/Чарли Уайта, не пришла мысль, что это те люди, которых не сможете обыграть в Ванкувере?
- Про канадцев сразу подумал - очень талантливые. Но про Ванкувер тогда не думал. Непонятно еще было, кто там станет основным соперником.
***
- На первую Олимпиаду в Турин вы ехали, условно говоря, получать удовольствие. На вторую, в Ванкувер - лидерами сборной. Большая была разница в восприятии?
- Огромная. Хотя и на первых Играх нам, действительно, говорили - получайте удовольствие, но когда ты выходишь на лед, как-то эти советы забываются. Тоже было очень ответственно. К Ванкуверу мы сами выросли, стали чемпионами - и это уже, конечно, было полное напряжение всех душевных и физических сил.
- История с танцем аборигенов под музыку, которая, как оказалось, не имела отношения к аборигенам, вам, как считаете, помогла или навредила?
- Наверное, помогла. Пиар, как-никак. Странная история, честно говоря, вышла. Сначала было ощущение, что какой-то заговор, а сейчас все-таки, кажется, случайность. Когда мы выбирали ту музыку, никак не могли представить, что такой резонанс будет. В "Нью-Йорк Таймс" статья была даже. Нам говорили: ребята, чтобы в Америке получить такой пиар, люди миллионы долларов тратят. И то не факт, что "Нью-Йорк Таймс" про них напишет (смеется).
- Действительно встречались тогда с аборигенами ради символического примирения?
- Да, пришел человек, президент этой ассоциации или общины, не знаю, как это назвать. На аборигена, кстати, совсем не похож. Милый человек. Пообщались, попили чай. Подарили друг другу подарки.
- Послевкусие от Олимпиады в Ванкувере скорее положительное благодаря бронзе или отрицательное из-за разочарования? Как чемпионы мира наверняка хотели большего.
- Хотели большего, это да. Сейчас остыли эти чувства. Но тогда мы ехали выигрывать, несмотря ни на что. И обязательный танец мы выиграли. С другой стороны, все равно в медалях.
- "Ехали выигрывать" - это значит, что даже не допускали мысли о том, что займете не первое место?
- Нет, конечно. Во многом благодаря этому, кстати, думаю, что бронзу хотя бы взяли. Потому что и Белбин с Агосто тоже были близко, французы Делобель и Шонфельдер тоже выигрывать приехали. И очень далеко оказались.
- А еще были итальянцы Фаелла-Скали, у которых на чемпионате Европы 2010 года вы выиграли только обязательный танец, но отрыва хватило для общей победы…
- Вот как-то итальянцев мы не боялись совсем. Считали их не самыми серьезными соперниками.
- На официальных тренировках, когда катались рядом с Вирчу/Мойром и Дэвис/Уайтом, ощущали, что они реально сильнее?
- Технически - да, они были сильнее. Программы у нас были удачные. Но их надо было выкатать. И это было тяжело - понимать, что чуть-чуть не хватает.
- Победа на чемпионате мира 2009 года эмоционально самый сильный эпизод вашей спортивной карьеры?
- Трудно сказать. По-своему все победы ценны. И победа на том чемпионате Европы, о котором мы говорили - такое запоминающееся событие… Перед чемпионатом мира мы тоже находились в очень глубокой яме. Снялись с "Европы", трудно готовились. Так что и "мир" очень ценен. И Олимпиада… Несколько у нас было сильных по накалу вершин. И чемпионат мира среди юниоров, который мы с Оксаной выиграли. Тогда мне вообще казалось, что я уже небожитель. А на следующий день Алексей Юрьевич Горшков сказал: день-два можете порадоваться, а в понедельник приходите, забыв о том, что вы чемпионы мира среди юниоров, потому что это такая ерунда! Вообще никому это не интересно.
- До вас с Оксаной, кстати, никто не выигрывал юниорский и взрослый чемпионаты мира в одном сочетании.
- Я, кстати, совсем недавно узнал, что мы были первой такой парой. Приятно.
- Ощущение от всей карьеры у вас положительное? Вы сделали все, что могли и что должны были сделать, или есть недосказанность?
- Мы сделали все, что могли. Я доволен тем, чего мы с Оксаной достигли. Но могли достичь большего. Могли бы выиграть Олимпиаду, могли бы кататься в Сочи. Но сложилось так, как сложилось. И сейчас я чувствую себя прекрасно. Все это было не зря. Мы прошли эту дорогу и не спасовали.
