Легендарному путешественнику и православному священнику Федору Конюхову сегодня исполнилось 63 года. На днях он попытался донести корреспонденту агентства "Р-Спорт" Анатолию Самохвалову свой взгляд на жизнь и рассказал, как совместить в океане молитву, науку и живопись, переключая в плеере запись Евангелия на Виктора Цоя, как он удачно отстреливался вместе с севастопольскими пехотинцами от сомалийских пиратов, а также почему голуби в спорте достойнее футболистов.
"Молитва - это не языком буквы перебирать"
- Сейчас мы вместе с Артуром Николаевичем Чилингаровым занимаемся подготовкой погружения батискафа в Марианскую впадину на глубину 11 тысяч метров, - начал разговор с насущного отец Федор. - (Режиссер Джеймс) Кэмерон погрузился туда на два часа - мы хотим на двое суток. И еще ставим цель изучение впадины. Вслед за нами то же самое жаждут проделать китайцы - они строят батискаф, который будет готов к 2018 году, а к 2019 они хотят достичь цели. Мы же форсируем подготовку и намерены к 2016-2017 году осуществить погружение.
- И что хотите изучить?
- О Марианской впадине мы знаем меньше, чем о Луне. Океан, на самом деле, изучен ничтожно. А на Земле произведено менее тридцати процентов от возможных открытий. Мы на таком низком уровне в изучении планеты, что Земля кажется бесконечной. Мы цепляемся за открытия магеллановские и колумбовские, но что это? Внешние открытия. А внутри Земли открывать еще столько, что хватит нашим пра-пра-пра… Через тысячу лет наши потомки все еще будут открывать планету. Господь бог создал Землю на таких расстояниях, что сколько будет жить человек здесь до второго пришествия Иисуса Христа, столько и будет ее изучать. И умрет, а Земной шар останется неизведанным. Марианская впадина настолько мало исследована, что мы даже не знаем точно ее глубину.
- У вас много рисунков, вы о них так рассказываете, будто путешествие не может выглядеть полноценным без полотен.
- Я художник. Путешествие состоит не в том, чтобы болтаться по миру. Ко мне приходят молодые люди и говорят что-то вроде "я тоже путешественник, ездил в Таиланд". Бывает, что говорят о визите в Антарктиду, и обязательно говорят "мы тоже". Тоже были там. На Эвересте, под Эверестом… Путешествие состоит из другого. Из цели и харизмы, из выводов, которые ты делаешь только в том случае, если путешествие – образ жизни. Путешествие – это занятие наукой, фильмы, изучение растений… Если ты сдаешь квартиру в Москве за полторы тысячи долларов в месяц, а сам болтаешься по миру – ты не путешественник. Слона ведь тоже возят по всем странам, и он не путешественник. Один парень мне говорит: "Отец Федор, я тоже хочу быть путешественником, как ты". Спрашиваю, почему. Почему ты не хочешь быть художником, поэтом, композитором или инженером? Отвечает: "У меня таланта нет". Видите, получается, чтобы стать художником, нужен талант, а путешественниками все могут стать. Как и священниками, что ли. Сан принял, и молись. Нет, молитва – это не язычком буквы перебирать. Это труд. Как сказано в святом писании, если ты находишься телом, но не духом, сие бесполезно. На Эверест тоже нужно зайти духовно, и только потом физически. Путешественник - это тоже талант. Это профессия.
- Духовно взойти на Эверест – это как? Цель прочувствовать?
- Вы такие вопросы задаете… Ко мне приходят и спрашивают, почему вы так рисуете, а не так? Какая у вас техника? Что ж вы дурачка мне валяете, говорю, при чем тут техника или стиль? Есть ведь композиция, свет, линии, холст, материалы, гуашь, акварель, масло… Я в пути, лака у меня не хватило, или скипидар пролил… Я приболел и пишу – это один рисунок. Назавтра я возбужден – другой. Возраст разный у художников. Зашел я на выставку к одному хорошему художнику. Висит картин сто. Смотрю, свет один, солнце одно, посмотрел десять картин, и думаю: а зачем мне остальные девяносто? Я и так понял, кто он такой. Он - профессионал, у которого правильные мазки. Да все у него правильно: полотно 1975 года, полотно 1995-го, а не различить одно от другого. Как так? Он в 1975-м был молодой, у него были маленькие дети, сейчас он уже пожилой, у него внуки. В 1975-м он стремился, сейчас он успокоился. А он все мажет свои мазки.
Человек все время хочет слышать конкретный ответ. А истины нет. У каждого поднимающегося на Эверест своя духовная линия. Вы узнали о том, что я собираюсь лететь на воздушном шаре, но собираюсь я сделать это с 1992 года. Сначала хотели перелететь через Атлантику. Когда Ричард Брэнсон осуществил свой полет, я за ним следил. Потом Стив Фоссет в 2002 году облетел вокруг света, и мы только встали на этот путь. Для реализации мы берем команду погибшего Фоссета, его наработки, улучшаем их. Двадцать лет ушло на подготовку.
- Но есть ведь в духовности своя мотивация?
- Вера. Не бывает неверующих людей. При советской власти мы говорили, что мы атеисты, а на самом деле мы не знали, что говорили, что творили. Тогда мы верили в другие ценности – в Ленина, в партию.
- Да кто в них верил? Скорее это была такая данность, которую принимали, но которой не проникались духовно.
- Кто-то сомневался в этом, кто тайно верил во что-то действительно сокровенное и каждый все равно был православным, протестантом или мусульманином. Потом кто-то стал адвентистом, кто-то просто верит в своих родителей, а кто-то в другую партию или деньги. Но это тоже вера. И в ней свобода выбора. Я верю в бога.
Яхта сильнее "Мистралей"
- Когда вы дома, то где находитесь?
- Я живу в монастыре около Переславля-Залесского, в Москву приезжаю на два-три дня. Сделали часовенку, которую установим на острове Петра Первого. Это ничейное место в системе Антарктиды. Сначала думали поставить там крест, а потом сообразили соорудить часовню по поморскому проекту XVII века, стволы из сухостоя столетней давности привезли из Архангельска, остальные материалы – карельская сосна.
- Элитная древесина.
- Да. Представляете, в Антарктиде наш храм!
- Но часовня обычно ставится там, где есть люди.
- Мы хотим обозначить это место, а также я хочу на этом острове сделать зимовку. Это будет первая одиночная зимовка в Антарктиде. Мы экспедицией прибудем туда на американских яхтах из Чили, построим лагерь, пообщаемся с пингвинами, потом все уйдут, а я останусь. Девять месяцев буду жить там, молиться, писать картины, книги, заниматься наукой.
- Наука окупается?
- Деньги дают под нее, под рекорд, под спорт, под рекламу. И все это ты должен отработать. Наука, правда, сегодня не богата. Сооружение батискафа и погружение на нем – это затраты в пределах 10 миллионов долларов. Наука профинансировать такое не в состоянии. От силы выделят 100 тысяч долларов. Яхту новую хотим построить, которая пройдет вокруг света – это тоже порядка 10 миллионов долларов. Но эта яхта поставит мировой рекорд, наша страна выйдет в лидеры. В Атлантике рекорды могут обновляться, но мой рекорд по пересечению Тихого океана на весельной лодке, думаю, лет двадцать еще не повторит никто. Тихий океан – за Россией.
- Между рекордом и престижем страны есть прямая взаимосвязь?
- Конечно, это такое же побитие мирового рекорда, как на Олимпийских играх. Говорят же, небо за Стивом Фоссетом - значит, за США. Мы на яхте не можем пройти вокруг света за 80 дней, а французы проходят за 45. И это престиж Франции. А что такое парус? Понимаете, в мире нет еще двигателя, который бы мог одолеть этот маршрут по воде. Не придумало его человечество. Мы покупаем "Мистрали", но они не сделают того, что сотворит парус. Как-то смотрю ночью передачу по BBC про французские приключения, звоню сыну Оскару и говорю: "Мир перевернулся, за 45 дней они проходят"! Сонный Оскар отвечает: "Спи! Все шесть миллиардов человек спят, а у тебя мир перевернулся".
А на утро я спускаюсь в метро, все сидят и читают что-то, вечером они же смотрят "Дом-2", но никто не может проникнуться тем, что скорость паруса на Земле такова, что полтора человека минуют вокруг света за 45 дней, они прошивают ураганы, вкалывают день и ночь. И эти полторы персоны – Люк Перрон. Ни авианосцы, ни космические технологии не в состоянии сделать подобного. А вы смотрите футбол. Скукотища полная, фанаты-дурачки бегают и футболисты-дурачки в татуировках. Неужели люди не могут заметить, что рыцари там, в океане, на яхтах, а не на футбольном каком-то поле.
- В футболе тоже скорости растут, и это тоже наука.
- Ой, да бросьте вы! Я смотрел Яшина и Стрельцова, вот когда была скорость.
- Со времен Яшина футбола не видели, что ли?
- Видел, но для меня стыдно и унизительно это смотреть. Или бокс Кличко. Стоит и рукой машет. Ничего общего с боксом это не имеет.
Хоккеисты должны были разбиться насмерть
- Россия - океаническая держава. Это цель спортивная или геополитическая?
- Здесь все вкупе. Как так, идет зимняя Олимпиада, впервые в России, та, которую мы, наконец, дождались. Ты умрешь и больше не увидишь зимней Олимпиады дома. А я тем более.
- Летнюю дождемся.
- А когда она будет?
- Не знаю, но дождемся.
- Ну, сколько еще лет пройдет. Так я о зимней. Как наши хоккеисты проиграли? Нельзя так. Нужно было разбиться насмерть! А нам передают, что они не акклиматизировались.
- Это же спорт, зачем насмерть-то?
- Ну, я не в прямом смысле. Кого волнует эта их акклиматизация? Ты проиграл – значит, Россия проиграла. Я гребу, и если проиграю, то никто не скажет: Федор проиграл. Россия проиграет. Сделала попытку, и не смогла. Слабая Россия. Спорт - тоже политическая штука.
- Какие виды спорта еще недооценены?
- Голубиный. Кто его освещает? А спорт такой, что стоишь и плачешь. От эмоций. Открываются фуры в Гомеле, голуби вылетают, а мы их ждем в Подмосковье. Голуби летят на тысячу двести километров, финишируют уставшими, падают. Не все долетают, гибнут по пути. Приезжает к нам президент нашей федерации голубиного спорта и сетует: "Вот меня в спорткомитете отшили. Всем дают… а мне - миллион рублей на целый год".
- Интересен ваш путешественнический профиль. Если бы у вас были одни яхты, состоялись бы?
- Не знаю, не знаю я. Страшно такое представить. Точно.
- Через горячие точки часто ваши экспедиции пролегали?
- Бывало. Перегоняли как-то яхту мимо Сомали, пираты нас заметили и выдвинулись на пяти катерах навстречу. А у нас на борту три морских пехотинца, чуть поодаль – военный корабль из Севастополя. Ребята наши минуту постреляли из пулемета и автоматов - вся палуба в гильзах была, - и пираты отскочили.
- На поражение палили?
- Нет, по закону это запрещено. Вверх дали залп, оказалось достаточно.
Евангелие, Библия, Высоцкий, Тальков...
- Когда вы один в океане, вас кто-то контролирует?
- Один институт нацепил на меня датчики, таким образом они пытались контролировать мое состояние, пока я гребу в океане. Но наука не всесильна. Наши космонавты пытались меня сфотографировать из космоса, пока я нахожусь в тихоокеанском пространстве. То барашки, то тучи у них выходили, то просто не попали. МКС (Международная космическая станция) наша за сутки делает шестнадцать оборотов вокруг Земли. Представляете скорость?! Даже если бы они нашли меня, то все равно бы не сняли.
- Чем вы заняты в лодке?
- Слушаю по плееру Святое писание, Евангелие, Библию, молитвы, псалмы, Высоцкого, Талькова, Окуджаву, Цоя, Митяя, книги Джека Лондона, Фенимора Купера, Майна Рида, Жюля Верна… Потом приходит мысль, останавливаю запись, записываю координаты местонахождения и надиктовываю. И гребу тем временем. Бывает, что запишу в океане мысль, а на берегу она уже неважна.
- А что важно?
- Важен график. Тихий океан – девять тысяч миль, три Атлантики. Не уложусь в график – наткнусь на встречный ветер, который может быть и штормовым, тогда к берегу будет не подойти. Поэтому поспать или рыбку половить не получалось. Думали, что к Австралии на весельной лодке я подойду 12 июня, а я оказался на месте 31 мая. Спешил, боялся, а опередил сам себя. Но весь мир все равно думает, что он живет футболом, теннисом и "Домом-2".
