Мировая тренерская элита в фигурном катании включает в себя всего несколько фамилий, и Рафаэл Арутюнян входит в этот список. В российские времена он стал известен благодаря работе с чемпионом страны, двукратным медалистом чемпионатов Европы Александром Абтом. После отъезда в Америку специалист тренировал многих знаменитых фигуристов, в частности, американку Мишель Кван, японку Мао Асаду, канадца Джеффри Баттла. У Арутюняна огромное количество жизненных историй, и некоторыми из них он поделился в разговоре с корреспондентами агентства "Р-Спорт" Марией Воробьевой и Андреем Симоненко.
- Рафаэл Владимирович, начать мы хотим с разговора о вашей самой известной на данный момент ученице - американке Эшли Вагнер. Далеко не все российские фигуристы сумели безболезненно пережить то внимание, которое обрушилось на них после Олимпийских игр в Сочи… Как Эшли прошла период после Олимпиады?
- К Эшли внимания не было никакого. В Америке все это проходит очень тихо. У меня был такой случай: я раньше жил и работал в Лейк-Эрроухеде, в горах. И туда на каток приезжал иногда тренироваться Эван Лайсачек, который соревновался с Плющенко и его, в общем-то, на Олимпиаде 2010 года победил. Однажды он попросил разрешения переночевать у меня дома в гостевой комнате, чтобы потренироваться еще и на следующий день. Ну, я, конечно, согласился. А у Лайсачека машина дорогая, "Ауди", не знаю точно модель, но стоит дорого. И он поставил ее рядом с моим домом. И мой сосед, когда ее увидел, сказал: "Ба-а-а… Рафаэл, ты что, машину такую купил?" Я отвечаю: "Ты чего, издеваешься? Мне никогда таких денег не заработать. Это машина олимпийского чемпиона, американца Эвана Лайсачека". А он спрашивает: "Кто это такой?" Так что вот такое в Америке "внимание" к фигурному катанию. В Америке знают только одну фамилию. Точнее, еще помнят - Мишель Кван. Вот ее везде и всегда узнавали. Даже когда мы на роликах катались. А больше там никого не знают и не помнят. Какая-то она другая, эта Америка. До сих пор понять не могу, какая именно.
- Но ведь когда была знаменитая история про Нэнси Керриган и Тоню Хардинг, к фигурному катанию в США было огромное внимание, не так ли?
- Да, конечно. Может быть, их менталитет построен по-другому. Кто-то кого-то ударил прутом по коленке, и идет всплеск внимания. А так - нет внимания. Либо есть, но совсем уж к легендам, как Кван. Как когда-то в Советском Союзе все знали, кто такая Ирина Роднина.
- А чем объяснить, на ваш взгляд, феномен популярности Юлии Липницкой?
- Это, видимо, какой-то неуправляемый процесс, как многие процессы, причин которых мы не понимаем. Знаете, Мао Асада ведь приехала ко мне в Америку именно из-за этого. Она в Японии просто не могла нигде ходить. Ее популярность была такая сумасшедшая, что когда я ее года два-три тренировал, японцы знали мое имя. Я не знаю, почему именно Асаду раскрутили до такого уровня. Вот, видимо, и Липницкая попала в такую же историю. И мы не знаем, попадет ли в нее следующая девочка. А может, еще больше ее раскрутят.
- Понятно, что случаи с Асадой и Липницкой - перегибы. А той же Эшли Вагнер не обидно, что ее вообще никто на родине не знает, хотя она далеко не последняя фигуристка в мире?
- Ну, вообще на определенном уровне ее знают. Она недавно стала cover girl в одном из журналов. Наверное, это свидетельство определенной популярности, хотя вам, молодым, виднее. Но вообще я, если честно, не знаю, обидно ей или нет, потому что для меня неважно, cover girl ты или не cover girl. Пришла на работу - делай свое дело (улыбается). Не знаю, как сейчас в России, но в Америке если человек умеет работать, он справляется с любой популярностью. Например, Мишель Кван была, как я это называю, "рабочим" человеком, профессионалом высшего класса. С ней было очень легко. Хотя вы же понимаете, что по большому счету она была миллионершей. Сейчас она, умница, работает в Белом Доме, муж у нее баллотировался губернатором штата Род-Айленд. Он из семьи с политическими традициями. В общем, понятно, в какой обстановке девочка находилась. Но на работе это вообще никак не сказывалось. Я тренер, а она ученица. И никаких больше вопросов.
- И не приходилось применять в работе с ней никаких жестких методов?
- Вообще никаких. Человек знал свое дело, а я к тому времени, когда стал с ней работать, знал свое. Мне очень помог тот опыт, который у меня был еще в Советском Союзе. Я проработал там до отъезда в США 25 лет. Жизнь была нелегкая, начал я с периферии, приходилось бороться с такими в хорошем смысле "монстрами", как Тарасова и другие. Повторю, я говорю это исключительно в хорошем смысле, потому что Таня мне очень много помогала, и я с ней в хороших отношениях. Так вот, а потом, 14 лет назад, я попал в Америку, и весь предыдущий опыт мне очень сильно помог. У меня было три национальных чемпиона: Мао Асада из Японии, Джеффри Баттл из Канады и Мишель Кван из США. Они попали ко мне, и я смог с ними работать. А если бы у меня не было советского и российского опыта, то, скорее всего, не смог бы.
В Америке пришлось привыкать не диктовать, а советовать
- Что для вас было самым неожиданным в Америке?
- Вначале то, что у меня появилось столько денег, что я не знал, куда их девать. Сейчас, правда, понял, что их тогда было совсем не так много (смеется). А тогда, как все нормальные советские граждане, я стал покупать какие-то штаны, майки… Потом осознал, что мне столько не нужно - у меня всего одна... эта самая (улыбается), да две ноги.
- О том, чтобы куда-то вкладывать деньги, не думали?
- Какой там вкладывать! Там, куда меня пригласили, раньше работала Ирина Роднина. Потом она уехала, место опустело, и им стал нужен тренер, который мог бы привлечь какой-то народ. Позвали меня. Владелица предоставила мне место, сделали рабочую визу, я приехал… И когда на второй год она решила, что больше не хочет этим заниматься, она пришла ко мне и говорит: "Не хочешь каток купить?" А я вообще не понимал, как это делается. Оказывается, все было очень просто, и она готова была мне его продать вообще по дешевке. Это была ее игрушка, которую купил ей муж, и она таким образом развлекалась. Мишель Кван там выросла, были и другие хорошие спортсмены и тренеры. Ну вот, в общем, не было проблем выплатить какую-то сумму первым взносом, потом внести остальное, и у меня был бы свой каток. Но я тогда просто заулыбался и ушел. В итоге каток купил другой парень, который намного моложе меня. Просто он китаец и знал, как это делается (смеется). А я проработал там чуть больше 10 лет.
- А в плане тренерской деятельности к чему пришлось привыкать?
- Наверное, к умению не диктовать, а советовать и воспитывать. Приходит к тебе спортсмен, а ты ему говоришь: я тебе предлагаю сделать так-то и так-то. Он не делает. Ты ему еще раз говоришь: я тебе предлагаю. Потом ты понимаешь, что он не хочет это воспринимать. В России в такой ситуации что можно сделать? Наверное, выгнать с тренировки. А здесь это получится оскорблением, ведь он пришел, чтобы отдать тебе свои деньги. И даже сказать "забери свои деньги обратно" - это уже какой-то конфликт глобальный, на уровне бизнеса, философии… Такие вещи часто имеют неприятные последствия, поэтому такого стараешься не делать. Максимум, что я могу сказать: давай я тебе дам адрес, и ты просто будешь присылать мне чек, не приходя на каток. Это шутка такая, и она иногда срабатывает. Но если не срабатывает, то потом либо ты не обращаешь на это внимания и продолжаешь советовать, ожидая, когда оно отпадет само. Либо форсируешь, чтобы отпало.
- Как же вы тогда выводите такого спортсмена на соревнования? Не переживаете за него совсем?
- Дело в том, что у меня очень много спортсменов. На чемпионате США будет шесть человек - разного уровня. Точнее, не у одного меня, мы работаем командой вместе с моей женой и Надей Канаевой, это бывшая ученица Елены Буяновой, известная в прошлом фигуристка, третья в мире по юниорам была. А чемпионат США в Америке даже больше, чем серия Гран-при. Это я к тому, что бизнес идет нормально, переживать некогда. Работаем хорошо, вот только условия очень плохие. Ужасные даже, я бы сказал. Вы даже не представляете, как мы тренируемся.
- Это вы шутите про ужасные условия в Америке?
- Нет, совершенно серьезно. У нас ограничение - 20 человек на льду одновременно. На тех сессиях, где выступают такие фигуристки, как Вагнер, оно, как правило, соблюдается, а так может быть и больше народу. Среди этих 20 человек - две пары. Можете себе это представить? Перед Олимпиадой на нашем катке по субботам льда у нас не было совсем, и мы с Вагнер ездили в другое место. И там моя ассистентка вытаскивала из-под ее ног детей, чтобы Эшли могла тренировать прыжки. Это было за два дня до отъезда в Сочи. Так что условия у нас действительно не сахар. Но мы не жалуемся, что есть, то есть. Вот, например, расскажу вам, как мы готовились к чемпионату США прошлого года. В связи с Олимпиадой его сдвинули на самое начало января, и подготовительный период пришелся на рождественские праздники. А вы, наверное, знаете, что такое Christmas в Америке. В обычные дни у нас лед до двух часов дня, а тут сделали до 12:00 - чтобы больше людей привлечь на массовое катание. Вот так мы и готовились, потому и очень плохо выступили. Эшли заняла четвертое место, но я же не буду кричать, почему мы проиграли, у нас это не принято. А ей приходилось кататься с 9 до 12 три часа подряд, потому что потом льда не было. Потом, у нас на одном катке с профессионалами вполне могут находиться и обычные люди. Он упадет, будет сидеть на льду, раскинув руки-ноги, а я тренирую и ничего сказать ему не могу, потому что он заплатил точно такие же деньги.
- Так извините, сразу возникает вопрос - а куда смотрит федерация?
- Вот, очень хороший вопрос, потому что в федерацию я сразу же и позвонил. Как нормальный советский тренер. Они ответили: "Да, мы тебя понимаем". И больше не ответили ничего.
- У них вообще никаких рычагов влияния нет в таких случаях?
- Совершенно. Это не их зона ответственности. Их работа - купить мне билет, прислать на соревнования. Их представитель будет стоять неподалеку от бортика, хлопать в ладоши и кричать "Go, USA!" Воду принести могут или носовой платок. В общем, другие там совсем реалии. Ты должен все делать сам, и спортсмены все должны делать сами. Почему там появляются такие фигуристы, как Лайсачек? Потому что он очень организованный парень, и работал как зверь. Я ему немножко помогал, когда ему это было нужно. Саша Коэн тоже иногда приезжала. Так вот, они очень организованные люди, и они сами все сделали. Они и в обычной жизни такие же. Другие там не выживают. Никакие поддержки, никакие федерации тебя не выручат. И мне, в общем-то, это нравится.
Считаю, что на Олимпиаду должна была ехать не моя ученица
- Иногда вообще кажется, что советская, а теперь российская система, когда спортсмену не нужно ни о чем заботиться, развращает, и из спорта человек выходит, не приспособленный к жизни.
- Раз на раз, наверное, не приходится. Но мне кажется, что испортиться у человека шансов больше, когда все делают за него. Когда ты кого-то ведешь за ручку по жизни, ты, скорее, себя реализовываешь. А ученик или ученица - это твоя марионетка. В Америке же так невозможно. С одним спортсменом я работаю 20 минут, со вторым 40 минут, с третьим опять 20. Хорошему спортсмену я что-то сказал, и он самостоятельно это делает. Нехороший вместе со мной повторил то, что я ему сказал, а потом ерундой занимается. Я это вижу, но сказать ему ничего не могу, и он, условно говоря, погибает. Так и происходит естественный отбор. В России я тренировал своего спортсмена 3-4 часа в день. В Америке такого быть не может - никто не заплатит мне за это время. Мао Асада, если бы хотела, смогла бы, наверное, но и то не делала такого. Я с ней два часа в день работал. С Мишель Кван - один час в день, или 40 минут. С Джеффри Баттлом иногда 20 минут, иногда 40 минут в день.
- Российские фигуристы сейчас вам не поверят.
- А было именно так. И не только, кстати, потому, что они не могут заплатить, хотя в основном поэтому. Просто потому, что у тебя есть еще и другие спортсмены. В фигурном катании же нет контрактной системы. И я не могу дать одному спортсмену три часа своего времени, потому что если он уйдет, я рискую потерять свой бизнес. И мне выгоднее работать с десятью фигуристами по 20 минут, чем с одним - три часа. Это закон бизнеса, который я понял не сразу, как приехал в Америку. У нас же нет зарплат. У нас есть только наш бизнес. Единственное, что у нас может быть - если ты очень хороший тренер и к тебе приезжает много учеников, то владелец катка не берет с тебя деньги за то, что ты там работаешь. Он даже может платить тебе некоторую сумму за то, что ты организовал бизнес на его катке. Но если твой бизнес пойдет вниз, он тут же перестанет тебе платить и, более того, еще может заставить платить тебя. Или что-нибудь придумает и выгонит. Так что, когда мне рассказывают, что многие русские тренеры вернулись в Москву, то я думаю, это потому, что многим из них было тяжело в Америке. А в России, если ты находишься в фаворе, в какой-то коалиции, то тебе там может быть легче. А я просто никогда не был в России в фаворе, поэтому мне было нечего терять, пришлось адаптироваться там, где я есть. И я не жалею об этом.
- Кажется, сейчас как раз наступил момент задать неудобный вопрос. Когда вашу ученицу Эшли Вагнер, занявшую четвертое место на чемпионате США, включили в олимпийскую сборную, а Мираи Нагасу, бронзовую медалистку, в Сочи не взяли, поднялся очень серьезный шум. Видимо, как раз из-за всего того, о чем вы рассказываете - фигуристка платила деньги, попала в тройку, а ее оставили вне сборной?
- Конечно! Более того, я вам так скажу: я Мираи знаю, какое-то время тренировал ее, потом помогал Фрэнку Кэрроллу работать с ней, и на чемпионате США подошел к ней и сказал: "Я считаю, что они неправы. Ты выиграла - ты должна ехать на Олимпиаду". И я до сих пор так думаю. Просто федерация посчитала, что Эшли может сделать больше для завоевания медали в командном турнире. И так, в принципе, и получилось - она не подвела сборную на Олимпиаде. Так что решение федерации, скорее всего, было верным, потому что никто не знал, как оценят Мираи в Сочи. Но такие решения федерация принимает крайне редко.
- Да вообще писали, что чуть ли не впервые в истории.
- Очень может быть. У них спортивный принцип, и я считаю, это правильно. Если спортивный принцип работает, ты никогда не будешь сравнивать - а помните, как там было, а помните, как здесь было. Все намного проще. Первый, второй, третий - поехали. И все! На мой взгляд, это верно, но я не официальное лицо, у меня своя работа, которую я делаю. Что я не умею делать, то не делаю.
- Если позволите, еще один вопрос об отношениях тренера и спортсмена в Америке. Виктория Синицина и Никита Кацалапов рассказывали, что их тренер Марина Зуева старается следить за тем, что они делают, даже в выходные дни. То есть контролирует их не только на льду, но и за его пределами. У вас такое бывает?
- Нет, с американцами такого не бывает. Вообще стараюсь как можно меньше в их личную жизнь вмешиваться, это не мое. С русскими, может быть, так надо делать - все-таки другая страна, и тех, кто недавно туда приехал, просто надо научить, как там жить. Скорее всего, Зуева именно для этого так делает. В Америке многое по-другому, и там нельзя нарушать установленные порядки. Я всегда, кстати, говорил: кто любит жить по закону, Америка - ваша страна. Кто любит "фейерверк" - езжайте в Россию. Я в США езжу на мотоцикле, езжу на автомобиле, и у меня нет ни одного нарушения за 14 лет, что я там живу. Просто потому что я не нарушаю. Помню, как приехал в 2005 году на чемпионат мира в Москву. Еду утром из Кунцево по Кутузовскому проспекту в Лужники. Хорошо одетый, в костюме, в пальто, а у меня тогда еще машина "пятерка" BMW была. Меня милиционер останавливает и дает мне ту штуку, в которую надо дуть. Наверное, он думал, я еду из ночного клуба. Я подул. Он такой: "Красный. Пил?" Я говорю: "Вы что, я на работу еду. Мишель Кван у меня катается! Тренировка в 6 утра". Он подумал, покрутил эту штуку, говорит: "Ну, ладно, что-то не работает". Меня остановили тогда три раза за пять дней в Москве. Три раза за пять дней!
- Машина у вас примечательная, наверное, была.
- Да лицо у меня, во-первых, армянское. И машина, да… Ну, я это все понимаю, но просто смешно - что в Америке за 14 лет ни разу, а тут трижды за пять дней. Конечно, бывает, что вопросы возникают, с визой, например. Но все это решается на законных основаниях, и не нужно никаких побочных звонков.
Не обращаю внимания на судейство - наверное, поэтому все еще и тренирую
- В российском фигурном катании много разговоров о том, что есть сильные и слабые регионы, есть административная поддержка, есть свои судьи и не свои... В Америке такого нет вообще?
- В некотором виде есть. Они тоже учатся этому, должен признаться. Я им сам даже сказал: вы стали прогрессировать в этом направлении. Знаете, когда-то у нас был такой функционер, Кабанов, сейчас его уже нет. Так он мне однажды сказал: "Рафик, ты же не входишь ни в одну коалицию, как ты вообще выживаешь?" И тут же добавил: "Наверное, это к лучшему". Сейчас я работаю в Америке, и там этого, правда, меньше. Да, появляются какие-то коалиции, любимчики. Но если я уж в России мог с этим жить, то там они просто дети по сравнению с тем, что было здесь. Я вообще уехал в Америку именно в поисках такой вот свободы и считаю, что нашел ее. Меня там до сих пор иногда называют русским тренером, но если у меня были чемпионы Японии, Канады, США - какой же я русский тренер? Я international тренер. Хотя я, конечно, горжусь тем, что начинал в Советском Союзе и много работал с Мишиным, с Тарасовой, с Галиной Змиевской…
- Вы много лет тренировали Александра Абта. Причем пробивались с ним наверх в тот период, когда делали ставку только на Кулика, Ягудина и Плющенко…
- Мы с ним работали около 13 лет и сделали, я считаю, очень много. К сожалению, он физически был не очень здоров. С детства у него была астма, ему было сложно дышать, и программы он недокатывал как раз по этой причине. Любая нагрузка для него выливалась в истощение, а не в набирание формы. Поэтому он и травмы получал - здоровья не хватало, и это было самой большой сложностью. Я знаю, как восстанавливались те фигуристы, о которых вы сказали, а Саша восстанавливался очень долго. У меня был случай с ним: на тренировку пришла его мама, и он ради нее так постарался, что потом неделю не мог кататься вообще, так выложился. Но фигурист был очень талантливый. Пробиться в то время, когда был олимпийский чемпион Урманов, олимпийский чемпион Кулик, олимпийский чемпион Ягудин, потом Плющенко, было очень сложно. Но мы сделали все, что могли.
- Характер был у него зверский, наверное.
- Это да, сломать он мог себя, да и травмировался как раз во многом по этой причине. Ну и у меня была мотивация пробиться с ним наверх.
- Вспоминается чемпионат Европы 2002 года в Лозанне. Если есть какое-то олицетворение несправедливости в фигурном катании, то это было второе место Абта при чистом катании. При том что Ягудин упал два раза, шестеро судей из девяти поставили его первым.
- Многие об этом говорили, да. Но я философски к этому отношусь. Если бы Абт был здоров и выдал бы такие прокаты, как тогда в Лозанне, несколько раз, то судьи отнеслись бы к нему по-другому. Так-то у нас много несправедливостей в фигурном катании. Даже с новой системой. Придумали ее с лейтмотивом, что она справедливая. На деле то же самое осталось. Только цифры другие. Показывают мне, говорят - вот, здесь минус, здесь плюс, поэтому ты на этом месте, а не на том. Да знаем мы, как это делается, что разговаривать! Есть хорошее выражение: спортсмен должен кататься, тренер должен тренировать, а судья должен судить. Все. Это мое кредо. Я люблю разговаривать со старыми тренерами - Фрэнком Кэрроллом, Нобуо Сато, Петером Грюттером… Себя-то я пока молодым считаю (улыбается). Они умные люди. И Сато мне сказал: "Рафаэл, если бы я обращал внимание на то, что происходит в фигурном катании, я давно бы бросил им заниматься". Вот и я тоже не обращаю на все это внимания. Не знаю, кто и как судит, я занимаюсь фигурным катанием. И, может быть, этот подход дает мне возможность все еще делать то, что я делаю.
- Кажется, в вас есть внутренняя гармония - в отличие от очень многих людей этого вида спорта…
- Конечно. Я вижу молодых ребят, которые бегают туда-сюда… Я никогда этим не занимался. Работаю - и все. Пока еще работаю. Амбиции, конечно, есть. Как без них? Я хочу, чтобы мои ребята побеждали. Но я не могу для этого переступить какую-то грань. Когда я сказал Мишель Кван: "Ты уже немолодая спортсменка, тебе, может быть, нужна какая-то поддержка?", она ответила: "Я никогда не буду пользоваться ничем, чтобы себе помочь. Буду тренироваться на том, что у меня есть".
- Удивительно. У нас бы спортсмена, скорее всего, даже не спросили - дали бы ему таблетки и сказали, принимай.
- Не знаю. Я рассказываю о том, что было у нас с ней. У нее была травма, и она могла выехать на лед, проехать два круга, покачать головой, сказать - нет, не могу. И уйти к врачу.
- Почему Мишель не уходила из спорта, если травма была такая серьезная?
- Думаю, было несколько причин. Во-первых, она не понимала, что ей делать - она была настоящей спортсменкой. Был случай, когда один мой друг предложил ей выступить в шоу. Одно выступление - 20 тысяч долларов. И она отказалась. Сказала: "Я не люблю шоу. Я люблю соревноваться". Друг меня уговаривал убедить ее поехать, но я пошел даже не к ней, а к ее менеджеру. И тот мне сказал так: "Не проси ее, пожалуйста. Я знаю, что она тебе не откажет. Но также я знаю, что она не хочет". И я не пошел к ней. Ненавидела она все эти шоу, а вот адреналин соревнований любила. Как, думаю, и Женя Плющенко. Он такой же. Интересные они люди.
- Как работа с Кван отразилась на вас?
- Отразилась очень хорошо. Благодаря работе с ней я понял, что есть такие люди, звезды, с которыми можно совершенно нормально работать. Очень трудно рассказать о том, какие они. Их надо знать. Но они очень хорошие ребята. Они состоялись, знают, как себя вести, где, что и как сказать. Что называется, спортивная интеллигенция. Всем бы пожелал когда-нибудь встретить таких людей. Я работаю сейчас на катке, который она построила для себя. Так она заходит каждый раз, когда там появляется, здоровается, обнимает, приглашает куда-нибудь на обед. Вот и весь разговор. И Мао Асада, конечно, интересная была девочка.
- Про нее вы как-то сказали: "Она не катается, наверное, только когда спит".
- Это правда. Она сама тренировалась восемь часов в день. Я ее спросил как-то: "Зачем так много?" А она ответила: "Просто люблю кататься". I love it (смеется). Она приехала в Лейк-Эрроухэд, сняла огромный дом. Думаю, что за большие деньги. И через какое-то время переехала в маленький домик. Я спросил: "Чего это вы оттуда съехали?" Они говорят: "Да мы в этом доме все равно не бываем. Уходим в девять, приходим в девять". А Мишель Кван каталась в протертой до дыр тренировочной форме. Говорю ей как-то: "Ну купи ты уже что-то себе!" "Нет, - говорит. - Это как моя вторая кожа. Слишком комфортно". Можете себе представить такое? Какие проблемы ей или Мао выложить лишние деньги? Никаких. Но они настолько мотивированы были тем, что делают, что ничего вокруг их практически не интересовало. Вот это настоящие чемпионы.
- Русские спортсмены такие бывают?
- У меня таких не было. Мао, Мишель… И Джефф (Баттл) последние годы моей с ним работы. Это спортсмены, для которых, кроме спорта, ничего не существовало. Когда я был молодой, сам, кстати, был такой же. Ненавидел субботу и воскресенье.
- Почему?
- Потому что не мог в эти дни работать! Не знал, что делать, чем заняться. Ждал понедельника, чтобы опять прийти на работу. Сейчас, если честно, я так сказать не могу (улыбается). Потому что я уже люблю много чего. А тогда я познавал, как и что. Первая моя зарубежная поездка была в Болгарию на Универсиаду с одним из моих учеников. Так я чемодан собрал за два дня до отъезда. Сейчас я чемодан собираю за десять минут до момента, как выйду из дома. И смотрю билет свой накануне вечером, когда у меня вылет.
- Вы бы хотели, чтобы вам встретился еще один спортсмен уровня Мишель или Мао?
- Знаете, я помню такую картинку из прошлого. По телевизору идет фигурное катание, идет разминка, и показывают стоящих у бортика Чайковскую и Тарасову. Вот у меня была мечта: когда-нибудь стоять с ними рядом. И она сбылась. На Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити, когда выступала сильнейшая разминка, стояли Мишин, выводивший Плющенко, Тарасова с Ягудиным и я - с Абтом. И вот тогда я понял: это момент всей моей карьеры. А сейчас такого вопроса, хочу ли я что-то еще, для меня не существует. Последнее время я часто говорю: "Спасибо, Господи, кажется, все, что я хотел, у меня было". Thank You, God. Я счастливый человек, и больше мне особо ничего не нужно.
