О Викторе Корчном я услышал впервые, наверное, в 1977-1978 годах. Правда, фамилия его звучала крайне редко, в основном в передачах зарубежных радиостанций, которые нещадно глушили советские власти. Но иногда сквозь шум и треск, вертя ручку настройки "Ригонды", удавалось ее услышать. Хотя в силу малых лет трудно было понять, о чем там идет речь. Но и в разговорах родителей и их друзей, время от времени собиравшихся на нашей кухне, тоже порой проскакивало – "Корчной, Виктор Корчной".
А в 1978 году, когда в далеком Багио, на Филиппинах, сошлись в матче чемпион мира Анатолий Карпов и человек без гражданства Виктор Корчной, все мы следили за каждой партией. Хотя информация о них была куцая и в основном из спортивного выпуска программы «Время». Победы Карпова преподносились как естественное и закономерное торжество лучшей в мире советской шахматной школы, неудачи объяснялись обидными ошибками и усталостью Анатолия Евгеньевича из-за колоссального напряжения.
Еще бы – граница, которую надо беречь как зеницу ока, проходила не на черно-белых клетках, а гораздо глубже – в области большой политики и единственно правильной идеологии.
Да и как же иначе? Ведь на нашем боевом рубеже краса и гордость страны, член ЦК ВЛКСМ (Всесоюзного Ленинского Коммунистического союза молодежи, был тогда такой верный помощник КПСС), передового отряда юношей и девушек. А по другую сторону баррикад – "невозвращенец", "беглец", "отщепенец". Предавший страну, которая его вырастила и вскормила, и легко поменявший ее на обещанные "райские кущи" капитализма.
Называемый даже не по имени и фамилии, а обидно-безлико – "претендент".
Все мы тогда болели, конечно же, за Карпова. Другого мы даже и не допускали. Как мог проиграть наш лучший шахматист, представляющий самую великую страну в мире – Советский Союз? В которой победы в шахматах были сродни регулярным запускам космонавтов и успехам хоккейной «красной машины», утверждающим очередное торжество социализма над капитализмом.
... А когда счет в матче неожиданно стал 5-5, после недавнего уверенного 5-2 в пользу Карпова, стало очень тревожно. И как же мы радовались шестой победе Карпова, сохранившего звание чемпиона мира! Да и как могло произойти что-то иное - чтобы победил не наш умница Карпов, а неведомый претендент без гражданства.
Помнятся и светящиеся радостью лица ведущих программы "Время", и поздравительная правительственная телеграмма Карпову от генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. И статья в "Советском спорте" о том, что председатель Шахматной федерации СССР, известный летчик-космонавт Виталий Севастьянов при счете 5:5 повез Карпова за несколько сот километров в Манилу, на финальный матч чемпионата мира по баскетболу. И Анатолий Евгеньевич, воодушевленный победой мужской сборной России, вернулся взбодрившимся и сразу же «прикончил» соперника, одержав решающую победу – 6-5.
А спустя три года, когда Карпов и Корчной вновь сошлись в матче за звание чемпиона мира в итальянском городке Мерано, эмоции были уже немного другие. И информации о Корчном стало побольше: в советской печати его партии были невозможны по определению, но выручал югославский "Информатор", мечта любого шахматиста. Это был издающийся раз в год сборник лучших шахматных партий, сыгранных ведущими шахматистами. И анализируя поединки, можно было оценить истинный уровень Корчного.
Мы с друзьями все также болели за Карпова, но уже более взвешенно. Немного повзрослели, да и понимали, что Корчной – игрок редкой силы, победить которого будет очень непросто. И вновь для подготовки к матчу в помощь к Карпову негласно были привлечены сильнейшие гроссмейстеры страны, которые были обязаны делиться своими домашними наработками в тех дебютах, которые предпочитал Корчной. Отказаться невозможно – ты сразу же становился невыездным. А ведущие шахматисты тогда принадлежали к особой касте – по разнарядке Спорткомитета СССР они имели возможность нечасто, но все же выезжать на шахматные турниры. И порой не только в социалистические страны, но и в презренные капиталистические государства.
И уверенная победа символа советских шахмат Карпова все же не стала таким ярким событием, как успех в Багио. Разве что для специалистов идеологического фронта, которые были горды хорошо сделанной работой. Корчной был уже немного не тот, что на Филиппинах, и новое чемпионство было воспринято все же не столь восторженно.
Поражение в Мерано не сломило Корчного – он еще на протяжении многих лет неустанно заявлял о себе победами и призовыми местами на турнирах высокого уровня. Пусть не всегда топовых, но таких, где сражаются и опытные ветераны, и амбициозная молодежь, не взирающая на былые заслуги. Кстати, именно тогда, в десятилетнем возрасте, с ним впервые встретился Сергей Карякин, сейчас – участник матча за шахматную корону . Тоже претендент, кстати.
Карякин: Виктор Корчной золотыми буквами вписал свое имя в историю шахмат >>>
Виктор Львович остался верен новой стране, которая приютила и стала родной для него. За сборную Швейцарии, не блиставшую успехами, он сыграл на десяти Всемирных олимпиадах и однажды сумел вывести ее в шестерку сильнейших. Зная от многих о стремлении гроссмейстера всегда быть только первым, понимаешь, насколько тяжело ему приходилось обретаться во втором-третьем-четвертом десятке. Редкому командному игроку, в составе сборной СССР шесть раз становившимся победителем Олимпиад.
Памятные минуты
… А спустя три десятка лет, в августе 2011 года, мне нежданно-негаданно повезло оказаться в Суздале, на фестивале, посвященном столетию со дня рождения патриарха советских шахмат Михаила Ботвинника. И на турнир неожиданно приехал Корчной. Постаревший, уставший после неблизкой дороги, потерявший немало здоровья, но по-прежнему забывающий обо всем, когда садился за доску. И он снова уверенно выиграл турнир ветеранов, хотя среди соперников были сильные гроссмейстеры моложе его – Лайош Портиш, Борислав Ивков, Вольфганг Ульман, российские корифеи. В девяти партиях – пять побед и четыре ничьи. И та же игра – в неповторимом стиле Виктора Корчного.
А в перерывах между турами Виктор Львович был контактен и с удовольствием общался с обычными любителями шахмат. Временами в чем-то раскрываясь, но не полностью. Видимо, не могли не саднить душу воспоминания о том советском государстве, которое вынудило его за непокорный характер и право на свое мнение, ограничив возможность выезжать на крупные турниры за рубеж, попросить в 1976 году политического убежища в Голландии.
Государство, которое сделало все, чтобы предельно осложнить жизнь оставшимся в Ленинграде жене и сыну. Ставшими заложниками его решительного и неординарного поступка. Который, как сказал он мне в непродолжительном интервью, был не спонтанным решением, а вполне осознанным выбором.
Выбором, вызванным не какими-то заоблачными денежными посулами, а сделанным ради возможности больше играть в шахматы. С самыми сильными гроссмейстерами мира. Как можно чаще, а не тогда, когда кто-то свыше величайше снизойдет до разрешения тебе выехать за границу.
Кстати, в том интервью Виктор Львович очень тепло отозвался о Михаиле Моисеевиче Ботвиннике, подчеркнув, что тот оказался единственным, кто не подписал коллективное письмо 31 ведущего гроссмейстера СССР, осуждавших Корчного. История, впрочем, все расставила по местам. Мы теперь знаем настоящую цену коллективным письмам, в какой бы сфере они ни возникали по чьему-то лукавому режиссерскому замыслу.
Вспоминаем интервью с Виктором Корчным: если бы я выиграл матч у Карпова, я был бы убит >>>
… В шахматном мире за полуторавековую историю есть всего 16 чемпионов мира. Начиная от Вильгельма Стейница и завершая коронованным ныне Магнусом Карлсеном. И было немало ярких, неординарных, сильных гроссмейстеров, которые были близки к чемпионскому званию, но в силу тех или иных причин не сумели сделать свой последний шаг. Пол Морфи, Карл Шлехтер, Пауль Керес, Борис Бронштейн...
Виктор Львович Корчной занимает равное место в недлинном ряду легендарных гроссмейстеров. Человек, изначально не отмеченный даром гения, научившийся играть в 13 лет (сейчас в этом возрасте вундеркинды уже становятся гроссмейстерами), получивший заветное звание только в 25 лет, рискнувший навсегда порвать с зашоренным прошлым и сумевший дважды выйти на уровень матчей за звание чемпиона мира.
Шахматист, за которым никогда не стояла ни сверхдержава (шахматное начальство СССР еще в начале 70-х годов сделало ставку на молодого и идеологически правильного Карпова, а не на равного по силе, но непредсказуемого Корчного), ни могущественный спонсор.
Несгибаемый характер, редкая работоспособность при подготовке к турнирам и максимальная концентрация за доской, находка порой парадоксальных решений в дебютных вариантах, умение никогда не сдаваться сделали Корчного таким шахматистом, каким мы его все знали. Кто-то близко, кто-то – на расстоянии, в жизни так ни разу и не встретившись. Мне, признаюсь, повезло.
И все относились к нему с большим уважением. Несмотря на неоднозначную реакцию на его поступок. На решение, о котором Корчной ни разу не пожалел.
Илюмжинов: целая эпоха ушла со смертью выдающегося шахматиста Виктора Корчного >>>
Вечная память вам, Виктор Львович!
