Специальный корреспондент агентства "Р-Спорт" Елена Вайцеховская исследует две различные точки зрения на количество четверных прыжков, наблюдает за фигуристками на пятом этапе Гран-при в Гренобле в компании тренера Мао Асады и рассказывает, зачем крабу мозги.
"Много падают…" - Алексей Мишин, приехавший в Гренобль с чемпионкой мира 2015 года Елизаветой Туктамышевой, был немногословен – как всегда накануне соревнований, где выступают его спортсмены. О падениях тренер говорил применительно к мужчинам, хотя падений хватало и на женской тренировке. "Рекордсменкой" в этом отношении в пятницу утром стала канадка Кейтлин Осмонд, но она же установила и другой рекорд – по времени пребывания на льду. И все-таки добилась желаемого – завершила тренировку идеальным каскадом с тройным флипом и столь же безукоризненным тройным лутцем. При этом в основное время тренировки фигуристка упала с флипа, по подсчетам Мишина, восемь раз.
На вопрос, с чем именно он связывает такое количество падений, какое одиночники "наваляли" за два тренировочных дня, известный тренер ответил: "Стало слишком много слишком сложных прыжков. Четверных лутцев, флипов, риттбергеров. Нет никого, кто выполнял бы эти прыжки стабильно. Но прыгать все это надо – иначе одиночное катание просто затормозится в своем развитии".
В отношении своей ученицы тренер выразился предельно поэтично, сказав, что тройной аксель Туктамышевой находится в состоянии пробуждения. Но дал понять, что в Гренобле его спортсменка будет пробовать аксель уже в короткой программе.
Коллега Мишина, вице-чемпион двух Олимпиад Брайан Орсер высказался в отношении четверных прыжков гораздо более сдержанно. В частности, рассказывая в Гренобле о состоянии олимпийского чемпиона Сочи Юдзуру Ханю, который травмировался на предыдущем этапе, выполняя на тренировке лутц в четыре оборота, Орсер заметил, что считает программу своего подопечного более чем насыщенной.
"Мы совершенно точно не планируем вставлять в программу в этом сезоне четверной флип – достаточно риттбергера и лутца. Положа руку на сердце, я бы и лутц убрал: с тем качеством, с которым Ханю исполняет гораздо более привычные для него тулуп и сальхов, а также шаги и вращения, он абсолютно конкурентоспособен и не нуждается в большем усложнении, чтобы вести борьбу за победу", - сказал он.
Примерно то же самое Орсер говорил месяц назад, когда мы с ним беседовали в Москве о Хавьере Фернандесе. Признав, что технический арсенал испанца в сравнении с тем, что прыгает Ханю, сильно слабее, тренер тем не менее подчеркнул, что в олимпийском сезоне в их планы не входит рисковать, усложняя программу, несмотря на то, что на тренировках Хавьер достаточно успешно выполняет четверной риттбергер.
В комментариях канадского тренера в Гренобле явно слышалось чувство вины – за то, что он не сумел быть рядом с двумя своими основными учениками в те моменты, когда сильнее всего был им нужен. С Хавьером – на этапе в Пекине, с Юдзуру – в Токио. Это вообще вечный крест тренера, стоящего за бортом, – чувствовать свою ответственность за все, что происходит со спортсменами на льду. И даже если тебя нет, ответственность лишь становится выше.
"Я очень люблю наблюдать за тренерами во время разминок, - сказала мне в Гренобле Жанна Фолле, которая сейчас привезла на турнир темнокожую француженку Маэ-Беренис Мейте, а до этого более десяти лет работала с Мао Асадой – совместно с Татьяной Тарасовой готовила спортсменку к Олимпийским играм в Ванкувере и Сочи. – Когда стоишь у борта, нельзя ни на секунду упускать своего спортсмена из внимания – все фигуристы мгновенно чувствуют это. Связь настолько тонка и одновременно крепка, что ты понимаешь, что происходит, даже по звуку коньков, когда ученик проезжает мимо. Всем им нужна энергия, и тренер – тот самый человек, который может поделиться энергией, когда ее больше неоткуда взять".
"Два акселя в одной программе были настолько сложной задачей, что приходилось жесточайшим образом держать вес, - вспоминала Фолле. – В олимпийском сезоне перед Играми в Ванкувере Мао держала этот вес до грамма. Он составлял 46,600, при этом летом Асада могла весить более пятидесяти килограммов. Она сама готовила себе еду – преимущественно из риса и водорослей, а когда чувствовала, что становится совсем тяжело, мы шли с ней в Японии в ресторан и заказывали мозги краба. Это странная, ни на что не похожая субстанция дает человеку огромное количество энергии. И прямо из ресторана мы шли на тренировку".
Асада была, по сути, той самой спортсменкой, которая своими двумя тройными акселями в произвольной программе и еще одним в короткой задала тренд всему тому, что происходит на женском льду сейчас. Тогда, правда, казалось, что следующее поколение одиночниц придет на взрослый лед уже не с тройными акселями, а с четверными прыжками, но на самом деле великая японская фигуристка просто слишком сильно опередила свое время. И мир до сих пор так и не перепрыгнул эту планку.
Сложность программ, безусловно, выросла (достаточно сравнить базовые суммы той же Асады с теми, что имеют сейчас Евгения Медведева или Алина Загитова), но произошло это скорее за счет технологических приемов – переносов прыжков во вторую половину программы. В Гренобле, впрочем, уже в короткой программе было впору задумываться о том, насколько оправдан такой прием. Во всяком случае, самая "технологичная" из участниц Алина Загитова со своим прокатом не справилась: упала на тройном лутце, в связи с чем каскад пришлось сооружать, цепляя второй прыжок к тройному флипу, а там, в свою очередь, произошла ошибка на приземлении.
В такие моменты понимаешь, насколько хрупка граница между успехом и неудачей: Загитова – единственная, кто рискует исполнять в своих программах каскад "лутц-риттбергер". До нее подобную связку в соревнованиях пробовала лишь двукратная чемпионка мира Мики Андо, а после - Аделина Сотникова, но она была вынуждена все-таки отказаться от идеи включать ультра-си в соревновательные программы. Возможно, как раз уход от неоправданного риска помог Сотниковой стать олимпийской чемпионкой в Сочи. Дело в том, что это сочетание прыжков требует от спортсмена абсолютно ювелирного исполнения: "спасти" каскад, если что-то вдруг пошло не так, уже, как правило, невозможно.
У Загитовой же каскад из лутца с риттбергером значится в заявках на обе программы, причем в произвольной эта связка как бы открывает вторую половину программы, где прыжки приобретают повышенную стоимость. Но вот какой нюанс: сама программа, в отношении которой уже высказано множество совершенно заслуженных комплиментов, поставлена таким образом, что любая ошибка, любое выпадение из музыки способно разрушить весь хореографический замысел – слишком там все акцентированно. А значит, может резко упасть вторая оценка. Другими словами, нужно быть слишком уверенным в собственных силах, чтобы риск оправдал себя.
Не слишком оправданным он вышел в Гренобле и у Туктамышевой – со своего тройного акселя спортсменка упала.
В ходе утренней тренировки Фолле заметила, кстати, что ее внимание больше всего привлекает не Загитова и даже не Туктамышева. А Кейтлин Осмонд и Мария Сотскова.
"У этих двух спортсменок есть одно общее качество, - заметила тренер. – Они не смотрят по сторонам. Им все равно, что происходит на трибунах, как катаются соперницы. Обе стопроцентно сосредоточены на собственных действиях и, как бы ни был высок накал соревнований, понимают, что они делают. Это видно со стороны невооруженным глазом. И это в фигурном катании – огромная редкость. Как раз поэтому Осмонд и Сотскова представляются мне крайне интересными".
Профессиональный взгляд оказался точным: после исполнения короткой программы Осмонд и Сотскова возглавили протокол. Канадка имела шанс оказаться еще выше по сумме баллов, но ее подвела все-таки допущенная ошибка: второй прыжок в каскаде (при идеально исполненном флипе) вышел двойным.
