Шансов нет, но вы держитесь – Елена Вайцеховская о 4-м этапе Кубка мира по биатлону

По завершении очередного безмедального этапа Кубка мира специальный корреспондент РИА Новости Елена Вайцеховская объясняет, почему считает самой большой российской потерей потерю Вольфганга Пихлера, сочувствует Рикко Гроссу и сожалеет об упущенных возможностях. 

Незадолго до начала воскресных эстафетных гонок в Оберхофе я имела телефонный разговор с самым, возможно, выдающимся из специалистов  мирового биатлона, заслуженным тренером СССР Александром Приваловым. "Для того чтобы в команде все шло нормально и был результат, тренер должен четко понимать, что и зачем он делает – только тогда ему верят спортсмены", - сказал мне собеседник.

Правильные слова прозвучали на редкость несвоевременно. Слишком очевидным стал к заключительному оберхофскому старту тот факт, что тренерам в российской команде не верит уже почти никто. Ни болельщики, ни (что гораздо важнее) атлеты. Да и сами тренеры уже не находят никаких вразумительных объяснений: что же, черт побери, происходит с российской командой, проводящей едва ли не самый неудачный сезон за несколько десятков лет?

С другой стороны, слова Привалова пришлись как нельзя кстати. Они заставили вспомнить немецкого специалиста Вольфганга Пихлера, три года перед Играми в Сочи работавшего в России с женской сборной. Пихлер имел колоссальный опыт работы (в том числе с шестикратной обладательницей Кубка мира Магдаленой Форсберг) и совершенно определенно понимал, придя в российскую команду, что и зачем делает и чего хочет добиться. Особенно очевидно это было в первый сезон, когда российская девичья команда под руководством немца завоевала Кубок наций. 

В России тот результат сочли неудовлетворительным, поскольку привычно рассчитывали, что в лице раскрученного иностранца приобрели волшебника, который придет и обеспечит медальный результат, однако сам Пихлер рассуждал иначе.

"Для любого западного тренера есть некая отправная точка, позволяющая понять, насколько правильно идет работа, - объяснял он тогда. - Это Кубок наций. Я не пытаюсь никого сейчас убедить, что этот трофей был для нас пределом мечтаний. Но это хороший показатель. Естественно, я рассчитывал, что мы продолжим работать в том же ключе, сделав определенные корректировки".

Продолжить работу "в том же ключе" тренеру не позволили. Сам он, уже уехав из России после Игр в Сочи, когда не было необходимости ни оправдываться, ни фильтровать слова, вспоминал тот период так:

"В первый сезон я действительно мог делать все, что считал нужным – мне дали карт-бланш. А потом вдруг вокруг команды образовалось огромное число советчиков из Минспорта, и все они стали требовать медалей. Могу признаться честно: мне потребовалось немало времени, чтобы понять, что люди имеют в виду, утверждая после первого года моей работы, что "все плохо". Вроде бы в системе подготовки каждого спортсмена задействовано достаточно много специалистов: личный тренер, тренер клуба или области, главный тренер. Но иногда возникало ощущение, что все они наотрез отказываются понимать очевидные вещи. Я, если честно, сильно рассчитывал на конструктивный диалог с российскими тренерами. Но диалога не было в принципе. Никто не знал и, более того, не стремился понять, что и как мы делаем, но при этом каждый считал себя вправе нас критиковать".

"Я имею в виду не только тренеров, - продолжал специалист. - Прежде всего, все сказанное относится к спортивному министерству, которое постоянно вмешивалось в работу. Именно это и стало для меня главной проблемой. Как только вмешательство началось, мы стали недостаточно тренироваться: от меня со всех сторон требовали ослабить нагрузки, не проводить ту или иную работу, потому что "это тяжело, и девочки устают", и так далее. При этом было понятно, что ни один из так называемых "экспертов" не собирается нести ответственность за результат…"

Я не случайно вспомнила Пихлера, подписавшего после отъезда из России контракт со шведской сборной, хотя на фоне эстафетных результатов заключительного оберхофского дня не вспомнить тренера было невозможно. Из всех специалистов, работавших в последние годы с российской сборной, Вольфганга, пожалуй, было наиболее тяжело "прогнуть", навязать ему чужой взгляд, чужую политику действий. Когда российские спортивные руководители окончательно это поняли, у Пихлера попросту отняли наиболее перспективную часть команды - передали бразды правления Владимиру Королькевичу. Но в сборной недолго продержался и он. Последним тренером в женской команде, готовым идти на принципы, отстаивая собственную точку зрения, был Валерий Медведцев. На то, чтобы понять бессмысленность собственного пребывания в команде, ему понадобилось меньше года.

Возможно, Рикко Гросса приглашали на руководство мужской командой с той же целью, что когда-то Пихлера: чтобы привнести в подготовку новые современные методики, вывести достаточно молодую, талантливую и амбициозную команду на новый уровень, сделать ее еще более конкурентоспособной. Просто Гроссу с самого начала было не в пример тяжелее, чем его земляку. Сейчас уже видится некий сакральный смысл в том, что Пихлер, обсуждая предложенный ему контракт, сразу поставил условие: в ближайшие помощники он хотел бы взять российского специалиста, не имеющего вообще никакого опыта тренерской работы. Впоследствии как-то объяснил: очень тяжело находить единомыслие с человеком, который уже загружен иными тренерскими стереотипами. На это уходит слишком много времени, а до Игр в Сочи (под которые, собственно, Пихлера им приглашали) оставалось всего три сезона. 

Так рядом с Вольфгангом появился и три года работал бок о бок Павел Ростовцев, который совсем недавно с сожалением признал, что Пихлеру так и не удалось изменить менталитет большинства российских тренеров. "Вольфганг – очень сильный специалист, масштабная личность, лидер. С ним было нелегко работать, но очень интересно, - сказал он. - У нас была возможность перенять уникальный опыт, но этого специалиста наше биатлонное сообщество не приняло, задавило, не позволило работать в том ключе, что он предлагал".

Пихлер тем не менее бился с российскими "ветряными мельницами" до последнего. Гросс же, имея весьма небогатый собственный тренерский опыт, сразу попал в окружение гораздо более опытных российских коллег: Владимира Касперовича, Андрея Падина, Александра Попова. На самом первом сборе, который немец проводил в конце 2015-го в австрийском Обертиллиахе, мне запомнились слова коллеги-фотографа: "Обычно в команде с первого  взгляда понятно, кто в команде главный. Здесь я за неделю работы этого так и не понял".

В первый год работы Гросса с мужской сборной много говорилось о том, что контракт немца оплачен тюменскими деньгами, а сам специалист взят не столько под мужскую команду в целом, сколько под Евгения Гараничева. Но как раз с Гараничевым у Рикко не заладилось: в этом сезоне тюменский спортсмен предпочел работать со своим личным тренером Максимом Кугаевским. Сказалось ли это на авторитете Гросса и его сподвижников? Думаю, что да: недовольство тренерским штабом вполне четко прослеживалось по высказываниям спортсменов после очередных не слишком удачных декабрьских и январских гонок.

Если тренер не уверен в себе, это моментально чувствует вся команда – в ней начинается разброд. Хотя правильнее, наверное, сказать о другом. Во всех трех российских группах – женской, возглавляемой Сергеем Коноваловым, мужской и той, где под руководством Андрея Крючкова вот уже третий сезон работают Антон Шипулин и Алексей Волков - возник один и тот же феномен, суть которого нечаянно, но потрясающе точно  сформулировала не совсем корректная подпись под фотографией Гараничева на одном из биатлонных сайтов: "Со спортсменом тренируется его личный наставник".

В спорте вообще нередки ситуации, когда от совместной работы наибольший "профит" в плане опыта получает не спортсмен, а тренер, который из года в год идет бок о бок с учеником, нарабатывая собственные методики и учась на собственных же ошибках. Когда в руки тренера попадает фигура уровня сборной команды, это огромное везение, опыт, о котором можно только мечтать. Просто спортсмен в такой ситуации почти всегда оказывается пострадавшим – слишком короток его век. Неслучайно в советские времена, когда за отсутствие планируемых медалей тренера порой навсегда выкидывали из профессии, родилась аксиома: "В сборную идут для того, чтобы делать результат. Учиться работать нужно в другом месте".

С тех пор прошло достаточно много времени для того, чтобы понятие ответственности за результат стало не то чтобы второстепенным, но сильно размытым. Так устроена система: при постоянном вмешательстве в работу со стороны руководства и достаточно больших тренерских коллективах внутри команды стало слишком легко переводить стрелки и находить оправдания любым провалам. Зато всем удобно: все неплохо обеспечены, никто ни с кем не конфликтует, не пытается отстаивать собственные взгляды, не идет наперекор начальству, не создает проблем. А то, что нет результата… Так это биатлон. Непредсказуемый, как известно, вид спорта. Вы мужскую эстафету в Оберхофе видели, где не то что мишеней - соседей по рубежу было не разглядеть? То-то и оно…

Просто сейчас, когда до Олимпийских игр остался всего один месяц, стало как-то пронзительно обидно, что за два последних олимпийских цикла, когда деньги на спорт в целом и на биатлон в частности лились, как из рога изобилия, открывая немыслимые, неограниченные возможности привлечения новых научных технологий, методик и "свежей крови", мы так и не сумели этими возможностями распорядиться. 

"Вы, русские, так и не захотели ничему научиться", - сказал четыре года назад на этот счет Пихлер. И надо признать, он был прав. 

А спортсменов просто очень жаль. Они здесь всего лишь заложники. Жертвы. 

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции