Евгения Тарасова и Владимир Морозов ехали в Пхенчхан за медалью – и получили ее, в командном турнире. В личном же первенстве, имея превосходные шансы на победу, спортивная пара осталась за пределами пьедестала. В интервью специальному корреспонденту РИА Новости Елене Вайцеховской фигуристы рассказывают о том, почему иногда бывает так сложно избежать ошибки, делятся планами на будущее и признаются, что готовы выйти на иной уровень сложности.
- Евгения, первый вопрос к вам. Ваше расстройство после проката произвольной программы, когда на табло появились оценки, выглядело реакцией человека, который только что безвозвратно проиграл всю свою жизнь. Но вы ведь не могли не понимать, что ваш произвольный прокат, мягко говоря, мог быть и лучше. На что вы надеялись? Что оценки окажутся более высокими?
Тарасова: Нет, конечно. Еще до появления оценок было понятно, что мы проиграли. Но я действительно дико расстроилась. Понимала, что в произвольной, грубо говоря, облажалась. Подвела Володю. Сорвала элементы, которые мы прекрасно умеем делать, и делаем в любой ситуации. А в самой важной, тогда, когда это было больше всего нужно, не получилось.
- За те шесть лет, что вы с Владимиром катаетесь вместе, хоть однажды случалось публично высказывать друг другу претензии?
Тарасова: Нет.
Морозов: Мы достаточно самокритично к себе относимся. Если случаются какие-то ошибки, начинаешь первым делом ковыряться в себе, копаться, выискивать причину: где ты недоработал, где что-то упустил. То есть, ищешь причину в себе, а не в партнере.
Утешать не надо: фигуристы Тарасова/Морозов остались без медалей Олимпиады >>>
- Мне кажется, что в любой "парной" работе все равно бывают ситуации, когда очень трудно удержаться от того, чтобы не прихлопнуть партнера мухобойкой. Не обязательно на глазах у публики. С вами такое бывало?
Морозов: Всякое бывало, но чтобы прибить мухобойкой - это, конечно, перебор. У нас есть правило: сгоряча никогда ничего не обсуждать. Сначала успокоились, остыли, а потом уже можно приниматься за разбор полетов. На горячую голову только хуже можно сделать. Неудачи мы вообще стараемся побыстрее забывать, не держать их в голове. Ну а по поводу этих Олимпийских игр могу сказать: конечно же, они были для нас определенной точкой, чертой под всем четырехлетием. Всегда ведь после Игр подводишь какие-то итоги, обдумываешь последующие планы: собираешься ты кататься следующие четыре года, не собираешься, надо тебе это, не надо.
- Если бы произошло так, что вы выиграли, ушли бы?
Морозов: Не думаю. Покатались бы еще минимум пару лет, как это обычно делают те, кто становится чемпионом. Сейчас же остаться точно имеет смысл. Хотя бы потому, что у нас еще нет титула чемпионов мира.
Тарасова: Да и молодые мы пока.
Самый обычный турнир
- На этих Олимпийских играх постоянно курсируют какие-то непонятные слухи о вашей паре. О том, что Владимиру очень тяжело кататься. О том, что на восстановление у него уходит слишком много времени, и это было главной причиной того, что в командном турнире вы не стали катать произвольную программу. О том, что после Игр ваш дуэт, возможно, прекратит существование. Пытаюсь понять: за этими разговорами хоть что-то стоит?
Тарасова: До нас эти слухи дошли после произвольной программы. До этого никаких вопросов на эту тему вообще не было, а тут вдруг все начали спрашивать: вы что, расстаетесь?
Морозов: То, что мы с Женей собираемся разбегаться – обычная "утка". Не знаю, кто и зачем ее придумал. Сами подумайте, какой смысл в том, чтобы разбивать нашу пару? Нам ставят высокие компоненты, мы можем бороться и боремся с лидерами. То есть абсолютно конкурентоспособны. Ну да, мы проиграли Олимпийские игры, но проиграли их из-за собственных ошибок, а не потому что отстаем от соперников по сложности или каким-то еще качествам. Смена партнеров в этой ситуации однозначно будет громадным шагом назад.
Падение ценою в медаль: фигуристы Тарасова/Морозов - четвертые на Олимпиаде / Фото >>>
- А что можете ответить по поводу своей неспособности быстро восстанавливаться между прокатами?
Морозов: Это для меня некая новость. Да, на первых стартах нам было тяжеловато катать эту быструю произвольную, но по ходу сезона я прикатал этот темп, привык к нему. И сейчас, когда заканчиваю программу, чувствую себя прекрасно. Когда сидел в кисс-энд-край после произвольного проката думал о том, что готов проехать программу еще раз, если бы дали такой шанс. Сил на это точно хватило бы.
- В связи с этим, вопрос: вам предлагали катать в командном турнире обе программы?
Морозов: Нет.
- А как бы вы отнеслись к такому предложению, если бы вам его сделали?
Морозов: Мы еще в начале сезона смотрели олимпийское расписание и отметили для себя, что между командным и личным турнирами слишком маленький интервал. Тем более что все это происходило, когда все были уверены: в команде есть вторая пара, которая способна в любой ситуации держать удар - Ксения Столбова и Федор Климов. Но так сложилось, что их в последний момент не допустили, а на переправе как бы лошадей не меняют.
Тарасова: Речь ведь не шла о том, что мы с Володей не успеем восстановиться физически, это вообще для нас не было проблемой. А вот эмоционально отойти от одного ответственного старта и настроиться должным образом на другой могло стать проблемой. К тому же для нас это первая Олимпиада.
- Вы хоть в чем-то почувствовали разницу между Играми и остальными соревнованиями?
Тарасова: Прежде всего, это другая обстановка. Когда находишься в олимпийской деревне, где вокруг тебя великое множество спортсменов из самых разных видов, начинаешь чувствовать, что Игры - действительно необычное мероприятие. Но приезжаешь на каток, и ты снова в своей замкнутой сфере. Все то же самое, те же волонтеры, которые всегда есть на любых соревнованиях, болельщики. Хотя думаю, что тем, кто выступал на Играх в Сочи, было гораздо тяжелее.
- Почему так считаете?
Морозов: Там трибуны непрерывно орали, барабаны били, как бывает на хоккейном матче, на футбольном. В Корее все как-то более или менее спокойно – это не Япония. Полупустые трибуны, только русский сектор за нас болеет. По ощущениям самые обычные соревнования.
Упущенный шанс
- До начала Игр высказывалось немало мнений, что в Пхенчхане вам будет очень тяжело бороться даже за бронзовую медаль. И вдруг после короткой программы вы оказываетесь в ситуации, когда вся страна начинает ждать от вас "золота". Что творилось у вас в голове между двумя выступлениями?
Тарасова: В день после короткой программы все было спокойно. То есть мы понимали, что получили свои баллы, которые набирали и по ходу сезона. У других спортсменов были ошибки, поэтому и образовался некий запас в нашу пользу.
Татьяна Тарасова: у фигуристов Евгении Тарасовой/Владимира Морозова будет все хорошо >>>
- По ощущениям тот прокат, что вы показали в короткой программе, был рядовым или все-таки выдающимся?
Морозов: Ну… Мы хорошо катались. Немножко переделали заход на прыжок, стало намного удобней, свободней, и программа тут же заиграла совершенно по-другому. Это был такой эмоциональный полет. Все элементы были очень классно сделаны, уверенность была невероятная. На произвольную выходили с тем же настроем. Когда услышал, что китайцы заняли второе место, понял, что у нас есть шанс. Если вот сейчас все сделаем, то будем первыми.
Тарасова: Перед короткой программой я волновалась, но это было самое обычное волнение, как бывает на любых других соревнованиях. А вот когда мы выходили на произвольную программу, еще с разминки все пошло не так. Были моменты, когда я чуть не сталкивалась с другими ребятами – какая-то растерянная на разминке оказалась. Потом сняла коньки, побегала, попрыгала, успокоилась, пришла в себя. Может быть, даже чересчур успокоилась. По-моему, в таких случаях говорят: "Перегорела".
- И наступила апатия?
Тарасова: Нет, просто какая-то заторможенность. Сделала двойной прыжок вместо тройного. Пришла в себя только в тот момент, когда коснулась льда руками после выброса. Словно щелчок какой-то в голове произошел. Не сказать, что я стала кататься наотмашь, но дальше все пошло уже нормально.
- Как вообще происходит, что идешь на тройной прыжок, а делаешь двойной? Из-за чего случается ошибка?
Тарасова: У меня эта ошибка пошла с момента отталкивания. Я недостаточно сильно толкнулась, а в таких случаях прыжок получается маленьким. Мелким и зажатым. Три оборота я просто не скрутила бы, наверное. Хотя лучше бы не раскрывалась.
- Вы пересматривали свое выступление в финале?
Морозов: Нет. Не было желания.
Тарасова: Еще раз смотреть на это я просто не готова. Как сейчас, помню всю программу, как будто я на том льду две минуты назад была.
Розовая пантера и желтое платье
- За катанием остальных пар вы по ходу сезона как-то следите?
Морозов: Как они катались в финале Игр, я знал. Трансляцию перед стартом не смотрел, но был в курсе, кто что сделал, кто что не сделал. Когда знаешь, кто что делает в программе, начинаешь следить за элементами с профессиональной точки зрения: какое количество баллов дали, можно ли обкатать...
Мишин: после неудачи в Пхенчхане фигуристов Тарасову/Морозова ждет ясное небо >>>
- А вообще случается, что чья-то программа вдруг запоминается именно как программа? Постановкой, "фишечками"?
Морозов: Мне нравились сочинские олимпийские программы наших пар. У Волосожар и Транькова их короткий вальс, у Столбовой и Климова произвольная неплохая была. Что касается Алены Савченко, единственная программа, которую я реально в ее исполнении запомнил, когда она каталась еще с Робином Шелковы, это "Розовая пантера".
- Это же было тысячу лет назад!
Морозов: Тысячу лет, а помнится до сих пор. Сейчас такого нет, чтобы чужие программы настолько сильно западали в душу.
Тарасова: Главное, чтобы свои западали.
- Вашу произвольную программу нынешнего сезона, как и желтые костюмы в горох, тем не менее критикуют вовсю. Хоть с чем-то из этой критики вы согласны?
Морозов: У нас такая программа, которую надо катать мощно, быстро, с настроением, с идеально чистыми элементами – тогда она будет смотреться и идти в большой плюс. В противном случае будет немедленно раскритикована. На чемпионате Европы нам удалось исполнить программу неплохо, и, знаю, мнения многих людей тут же поменялись. Мы ведь не случайно остановили выбор на буги-вуги. Было заранее понятно, что в олимпийский год все будут кататься примерно в одном стиле. Мы сейчас реально выделяемся: остальные катают более медленный ритм, более спокойные программы, чтобы было удобно все выполнить с минимальными потерями в элементах.
- Я бы не согласилась с тем, что программы ваших соперников на Играх были проще, чем та, что показали вы.
Тарасова: Речь идет не о простоте программ, а о ритме. Никто не рискует брать в олимпийский сезон столь темповую постановку.
- Разве такие вещи оцениваются в рамках существующей системы судейства?
Тарасова: Главное, что они запоминаются.
Мозер и все остальное
- Максим Траньков как-то рассказывал в интервью, что не мог тренироваться со Столбовой и Климовым на одном льду. А как тренируетесь вместе с этой парой вы?
Морозов: Тоже работаем на разном льду. Мы вообще почти никогда не катались в одно время с Ксюшей и Федей, даже когда только начинали.
- Это так тяжело находиться на льду с прямыми соперниками? Или проблема в чем-то ином?
Морозов: Когда катаешься вместе, начинаются соревнования на тренировках, а это мешает.
Тарасова: Дело не только в этом. Наши тренировочные планы, в принципе, очень похожи, как у всех взрослых пар Нины Михайловны (Мозер). Поэтому в одной тренировке становится невозможно брать музыку, когда захочется или когда нужно. Начинаются споры: кто первый возьмет. Проще не пересекаться.
Морозов: для нас с Тарасовой главнее Олимпиады-2018 старта, наверное, не будет >>>
- Можете расставить по величине вклада в ваш результат три фигуры: Нины Мозер, Андрея Хекало и Робина Шолковы?
Морозов: Прежде всего, это, конечно же, Нина Михайловна. Она работает с нами на тренировках, определяет, какие программы ставить, какие делать элементы, составляет тренировочный план. Робин и Григорьич (Хекало) – более узко-технические специалисты. Шолковы - бывший партнер, сам на коньках стоял не так давно. От него я узнал множество мелких профессиональных вещей, о которых сам, наверное, никогда не догадался бы.
- Например?
Морозов: Робин сильно помог мне с выбросами. До его прихода в группу мы делали выбросы, и они постоянно были в две ноги. Сейчас Женя идеально выезжает. Кроме этого много помогал с поддержками.
- Когда осенью Нина Михайловна сказала, что этот сезон у нее последний, это вас не обескуражило?
Морозов: Как к этому относиться, я, честно говоря, не понял до сих пор. Сам я пока не собираюсь заканчивать кататься, Женя вроде тоже.
Тарасова: Думаю, все будет еще много раз обсуждаться. Если Нина Михайловна действительно собралась уходить, наверняка у нее есть мысли по поводу всей группы. Просто они сейчас не озвучиваются.
Ни вздохнуть, ни подумать
- Если парное катание будет продолжать двигаться по пути усложнения, вы готовы противопоставить этому что-то кроме четверного подкрута?
Тарасова: Четверные выбросы.
- Вы их делаете?
Тарасова: Пока нет, но пробовали со страховкой. Приятного в этом элементе мало, но он не так сложен. Четверной подкрут в этом плане дает очень большой опыт, а в этом сезоне он у нас стал гораздо лучше получаться. На приземлении я уже стараюсь руки вверх поднимать, то есть, понимаю, в какой момент нужно раскрываться, чтобы Вове было удобнее меня ловить. Думаю, это очень нам поможет делать четверные выбросы. Будет проще как-то натренировать все это.
Морозов: На самом деле, четверной выброс стоял у нас в планах еще в прошлом сезоне. И попытки неплохие получались. Но потом мы решили остановиться на подкрутке, не идти на чрезмерное усложнение, потому что в один год вставлять в программу два четверных элемента было бы рискованно. Не в плане того, что мы физически не справились бы с этими элементами, а просто наверняка появилось бы много "грязи" на соревнованиях. А год олимпийский. Поэтому в этом сезоне был план оставить прошлогодний набор элементов.
Орудие по имени "Алена" – Вайцеховская о Савченко >>>
Это же не так просто – взять и поставить в программу четверной выброс. Надо заново прикатываться, бороться не только с психологией на старте, но еще со сложной физической и координационной нагрузкой. Если ставить два четверных элемента в начало программы, значит, какие-то другие надо уносить в конец, а ты в конце их никогда не делал… В общем, начинается вот эта каша непонятная, и нет даже приблизительного представления о том, когда именно все встанет на свои места. Но в следующем году будем смотреть. Будем ждать, в какую сторону поменяются правила. Пока все идет к тому, что ISU (Международный союз конькобежцев) собирается снижать базовую стоимость всех четверных элементов. Если так, то вообще непонятно, есть ли смысл делать ультра-си.
- Алена Савченко как-то сказала, что, катаясь с Робином, постоянно была вынуждена "вытаскивать" прыжки, "вытаскивать" другие элементы. И призналась, что с Массо ей поначалу было очень непривычно, что в выбросах и подкрутках не нужно работать. А нужно только вовремя открыться. У вас в программах есть куски, где партнерша может позволить себе абсолютно ничего не делать?
Тарасова: Нет. У Алены с Брюно очень большая разница в росте и весе. В нашей паре такой разницы нет. Если я позволю себе ничего не делать в парных элементах, Вова просто физически не доедет программу до конца. Разве что в поддержке замереть без движения могу, но там иногда, бывает, вообще не дышишь.
- Почему?
Тарасова: В положении вниз головой дышать тяжело. В поддержке "лассо", где я лежу на боку, я не дышала почти целый год. Вова очень удивился, когда об этом узнал.
- А что происходит в выбросах и подкрутках?
Тарасова: Там ни о чем не успеваешь подумать, все происходит очень быстро.
- А страшно бывает?
Тарасова: Нет, никогда. Несколько раз случалось, когда мы делали тройной подкрут, что я раскрывалась после трех оборотов слишком высоко и понимала, что все еще лечу на Вову. Вот здесь бывали ощущения: "Вау". Но это было именно "вау", а не страх.
- Во время церемонии награждения пар Меган Дюамель сказала Савченко: "Алена, ты это заслужила". Вы готовы повторить то же самое?
Тарасова: Думаю, да. Алена столько лет к этому шла, так этого хотела. Столько лет кататься, выиграть пять чемпионатов мира, сменить партнера, начать все с самого начала… Я, наверное, тоже бы ей сказала, что она заслужила свою золотую медаль. Она выстрадала это золото.
