Ирина Слуцкая: когда у Бутырской сгорела машина, мне угрожали тюрьмой

Самая титулованная из российских фигуристок, отмечающая 9 февраля день рождения, рассказала Елене Вайцеховской о ненависти, допинге и о том, зачем в 40 лет нужен двойной аксель.

Скандальная Олимпиада

Для спортсменов их возраст почти всегда - условная величина. Скрывать нет смысла – все прописано в справочниках. Задумываться о прожитых годах тоже, как правило, некогда: спортивное прошлое предопределяет ритм жизни на многие годы вперед. Вот и на этот раз было так же. На мой вопрос о возрасте Ирина Слуцкая пожимает плечами:

- Да какой юбилей? Так, галочку поставить…

- Любая круглая дата, тем не менее, повод о чем-то вспомнить. Вы часто вспоминаете фигурное катание, я имею в виду тот кусок жизни, что был прожит в большом спорте?

- Не могу сказать, что часто. Иногда к этому подталкивают поклонники, которые порой напоминают: а ведь ты первая сделала вот это и то, а за тобой пошли другие. Очень часто спрашивают про Олимпиаду. Ну, и, соответственно, мне тоже приходится ее вспоминать.

- Какую из трех?

- Конечно, ту, что была в Солт-Лейке. Мне кажется, что более скандальных соревнований в истории нашего вида спорта просто не случалось. Даже в 2018-м, когда наши спортсмены выступали под нейтральным флагом. Потому что судьи творили, что хотели. Взять те же золотые медали в парном катании – это безумие просто какое-то, постфактум пересмотреть результаты и отдать победу двум парам.

- А если бы две золотые медали на той Олимпиаде вручили в женском одиночном катании вам и Саре Хьюз, вы рассуждали бы так же?

- Вопрос, конечно, каверзный. Но считаю, что Лена с Антоном (Бережная/Сихарулидзе) были на три головы выше, даже несмотря на то, что Антон допустил маленькую помарку. Я сейчас говорю с позиции человека, который более 30 лет отдал этому виду спорта. Бережная/Сихарулидзе были на той Олимпиаде просто сильнее всех остальных. И их нельзя было вообще ставить в сравнение с Сале/Пеллетье.

- В чем именно вы как профессионал видели преимущество нашей пары над канадской?

- Я совершенно не умаляю заслуг Сале и Пеллетье. Они ворвались в спорт стремительно, взлетели, прямо всех порвали. Но Олимпиада – это такие соревнования, где должно сложиться действительно всё. Да, бывают моменты, когда выходит спортсмен – и ему равных нет уже на старте, даже сравнивать не с кем.

- Как Евгений Плющенко в 2006-м?

- Ну, вы же не станете спорить с тем, что на той Олимпиаде у Жени не было соперников? Ему сразу дали десять баллов форы, показав тем самым, что рядом никто стоять не будет. Точно так же, как было на Играх в Сочи с Юдзуру Ханю, где он с падениями все равно стал первым. Такой же парой были в 2002-м Бережная/Сихарулидзе. Не просто двое фигуристов, но бренд. Сале/Пеллетье – для меня скорее добросовестные работяжки. Да, они катались классно, здорово. Но не так, чтобы завоевать ту золотую олимпийскую медаль.

А Лена с Антоном настолько филигранно выполняли каждый элемент, настолько органично сама идея программы переплеталась связками, прыжками, выбросами, поддержками. Это было единое целое, которое не нарушила даже помарка, допущенная Антоном. Когда ты вдохнул – и только через четыре минуты выдохнул.

К тому же мы очень часто забываем, что есть спортсмены, а есть люди, которые выигрывают, преодолев нечеловечески тяжелые обстоятельства. Как Лена после своей зловещей травмы. Никто ведь не верил, что она вообще встанет после той травмы на ноги. А она мало того, что вернулась на лед, так с каждым стартом становилась лучше и лучше. Изящная, грациозная, легкая, как птица, которая порхала над этим льдом, парила...

Бизнес за океаном

- По этой логике, золотую медаль на Играх в Турине судьи должны были отдать вам. Вы ведь тоже вернулись в спорт после тяжелейшей травмы, когда уже никто не верил в это возвращение.

- В Турине я сама не сделала элемент, так что сама виновата. Хотя еще до этого было понятно, что, как бы я ни каталась, четвертую золотую медаль России просто не отдадут. Все это довольно легко просчитывалось. Короткая программа у меня была одна из сильнейших, но судьи очень технично придержали оценки. Мы уже катались по новой системе судейства, и если японка (Шизука Аракава) за каждый элемент получала "плюс 2" - "плюс 3", у меня за каждый выполненный чистый элемент в протоколе стояли нули. Даже если бы я в произвольной программе не упала, мне все равно не хватило бы оценок для того, чтобы выиграть. Но, честно говоря, в Турине я сама расклеилась. Потому что понимала, что уже бесполезно бороться. Что эту медаль расторговали еще до начала соревнований.

© РИА Новости / Михаил Климентьев

Перейти в медиабанк

Владимир Путин и Ирина Слуцкая

- Одним из самых сильных моих впечатлений с той Олимпиады стала ваша фраза, сказанная после награждения о бронзовой медали: "Очередной кусок олимпийского железа, не более". Как много времени вам потребовалось, чтобы осознать, что это все-таки олимпийская медаль? Которой надо гордиться, которая не каждому дана.

- Те слова все же были сиюминутным проявлением эмоций. Все-таки Олимпиада - это старт, к которому идешь всю жизнь. И на момент выступления поражение, конечно же, становится трагедией. В этом плане Солт-Лейк, по-русски говоря, "подрихтовал" меня по полной программе.

Честно сказать, до сих пор не понимаю, как нашла тогда в себе силы, желание, вдохновение, чтобы пахать лошадью дальше. Потому что и до Игр много чего в жизни было. Чемпионаты мира, где я стояла на пьедестале, разведя руки, и не понимала, почему с двумя каскадами "3-3" оказывалась второй или третьей. Могла при несколько ином стечении обстоятельств выиграть пять мировых первенств, а выиграла только два, потому что кто-то "за бортом" решил, что российская фигуристка не должна выигрывать в Америке. Почему – понятно. В Америке был сосредоточен весь наш бизнес, все фигуристы мира там катались и выступали в турах по несколько месяцев в году, в олимпийские сезоны - с апреля по август. Мы там зарабатывали деньги, а Америке были нужны свои чемпионы, своя громкая история для того, чтобы народ ходил на эти выступления.

- Это вы поняли по прошествии времени, или понимали и тогда, когда катались?

- Понимала, но не принимала. В нашем виде спорта иногда происходили вещи, с которыми не так просто психологически смириться. До сих пор, например, помню, как шла на посадку в самолет, и у меня зазвонил телефон. Звонок был от девочки, которая тренировалась со мной в одной группе. И она мне сказала: "Я тебе желаю как можно сильнее обос..ться на Олимпиаде".

От ненависти до дружбы

- О чем вы думаете, когда видите, как непримиримые соперницы обнимаются на пьедестале, а потом говорят в интервью, как сильно желают друг другу успеха?

- Мне мало, конечно, в это верится, честно вам скажу. Сохранить отношения, пройдя через всю эту спортивную мясорубку, могут только очень сильные люди. Я никогда не дружила ни с кем из девочек, когда была в сборной, но всегда запросто могла с ними общаться – для меня это не было проблемой. С Леной Соколовой мы по сей день пересекаемся на сборах, поздравляем друг друга с днем рождения, Лена работала тренером в моей школе.

Недавно мы начали общаться с Машей Бутырской. Месяца четыре тому назад просто встретились и реально разложили по полкам всю историю наших с ней взаимоотношений. История-то была долгая и непростая: то я у нее откушу кусок золотой медали, то она у меня. И люди, с которыми мы постоянно общались в своем "внутреннем" кругу, постоянно сталкивали нас лбами. Ей говорили про меня одно, мне про нее – другое, что мы друг другу чуть ли не коньки при каждой удобной возможности о батарею тупим. Сейчас, в нашем возрасте, это, конечно, уже выглядит более чем смешно. А на тот момент это была совершенно непримиримая борьба, на грани ненависти просто. К счастью, тогда не было инстаграмов.

- Что не помешало возникнуть известной ситуации между Тоней Хардинг и Нэнси Кэрриган перед Играми в Лиллехаммере в 1994-м, когда одна соперница организовала покушение на другую.

- Так и в моей жизни хватало ситуаций, о которых я никогда никому не рассказывала. Мне подмешивали допинг - хотели таким образом убрать из сборной. В 1999-м я не отобралась на главные старты и фактически пропустила сезон, а после выигранного чемпионата России мне позвонил наш доктор Виктор Иванович Аниканов: "Ира, вспомни, пожалуйста, ты точно ничего не принимала?"

- Что-то обнаружили в пробе?

- Да. Виктор Иванович прекрасно знал, что я очень "правильная": прежде, чем съесть какую-то таблетку, сто раз позвоню, переспрошу. Иголок боюсь до жути – от одного вида в обморок падаю. Поэтому проба показалась доктору очень странной – там обнаружили препарат, который вводится внутривенно. Я немедленно пересдала все анализы – они оказались чистыми.

А помните историю, когда в конце того же самого 1999 года у Маши Бутырской сожгли машину? Меня тогда к следователю вызывали. Я сидела в кабинете с каким-то большим дядей, который мало того, что объяснял, что все это сделала я, так еще и рассказывал, что завтра я в тюрьму сяду за свое деяние. Я была в таком стрессе, в таком шоке, что не передать. Вспоминала по минутам весь свой день, что я делала, как делала, с кем была, объясняла, почему это не могу быть я…

Вообще, спорт научил меня тому, что как бы и что в нем ни происходило, всегда нужно оставаться человеком. И уметь проигрывать. Это очень, скажем так, полезное умение – правильно принимать какие-то удары судьбы. Поэтому я совершенно не склонна списывать свое поражение на Играх в Турине на какие-то подводные течения: сама села на попу - и нечего здесь обсуждать.

Ты свободен!

- Если бы вам удалось выиграть в Солт-Лейк-Сити золотую медаль, ушли бы из спорта?

- Однозначно. Может быть, выступила бы на мировом первенстве и на этом закончила бы карьеру. Но все это, видимо, где-то сверху за нас решают. Мне суждено было выиграть еще два чемпионата мира, три чемпионата Европы, еще раз попробовать свои силы на Олимпиаде, выиграть там еще одну медаль.

- Сейчас в фигурном катании постоянно обсуждается тема скоротечности спортивной жизни. Вы считаете нормальным, что со льда так быстро ушли Аделина Сотникова, Юлия Липницкая, а сейчас ту же самую судьбу предрекают Евгении Медведевой и Алине Загитовой?

- Наверное, самое правильное сказать, что каждому свое. У каждого свой путь, своя судьба, свои решения. Перед каждой спортсменкой рано или поздно встает выбор: зачем идти дальше, когда на пятки вовсю наступают малышки, у которых за спиной, кроме юниорских первенств, ничего нет. Они же не боятся ничего. И я такая же была.

Думаете, меня в 16 лет волновало, что я выиграла чемпионат Европы у великой и непобедимой Сюрии Бонали? Да ничего подобного! Я просто вышла и сделала то, что умела делать. В 15-16 лет это нормально. Ты выходишь – ты абсолютно свободен. Это потом начинает накатываться снежный ком, когда ты всем должен. И нужно время, чтобы понять: терять-то уже нечего, надо просто идти дальше. Но после Олимпиады действительно очень сложно вновь найти в себе силы.

- Получается, что наиболее высокие шансы если не повторить вашу карьеру по продолжительности, то хотя бы приблизиться к этому, имеет Женя Медведева, проигравшая Олимпиаду в Корее?

- Я считаю, что ей обязательно нужно оставаться. Но вопрос тут в другом. В следующем сезоне на взрослый уровень выходят Алена Косторная, Анна Щербакова, Саша Трусова. И я не очень понимаю, как с ними бороться, если они сумеют сохранить ту сложность, что делают сейчас. За прежние заслуги ни Медведевой, ни Алине Загитовой ничего добавлять уже не будут. И ошибки прощать не будут. Это сейчас пока еще судьи их поддерживают. У многих людей это вызывает, конечно, неоднозначную реакцию, но таков закон фигурного катания. Пока ты находишься в свежем звании чемпиона мира или олимпийского чемпиона, тебя всегда будут поддерживать. И это правильно. Это своего рода шанс выдающимся спортсменам пережить тот сложный период, который неизбежно возникает после больших побед.

Но на второй год это может не сработать. А там, кроме Трусовой, Косторной и Щербаковой, уже стоит очередь минимум из пяти человек. Мне в этом плане, наверное, немножечко повезло. Потому что, даже пропустив сезон в 1999-м, я вернулась на тот же самый уровень технической сложности, где оставались все основные соперницы. То, что мы наблюдаем в этом сезоне, - это уже не один уровень. И куда дальше пойдет фигурное катание, я не очень понимаю.

Не хотела бы оказаться в этой ситуации сейчас, честно. Хотя отчасти в ней побывала. На днях в Instagram зашла на страницу Тары Липински, где она выставила видеозапись своего выступления на чемпионате мира в 1997 году. Такой электровеник, который без остановок, с улыбкой от уха до уха, шарашит вот эти все каскады и прыжки. Все мы рядом с ней казались просто инвалидами фигурного катания. При том, что тоже прыгали и каскады "3-3", и всё остальное. Поэтому, с одной стороны, можно и нужно перетерпеть момент, когда всё разладилось и валится из рук, но нужно и понимать: для того, чтобы оставаться конкурентоспособной, нужно идти вперед. Если остановиться, остаться на прежнем уровне, ничего не будет меняться.

Первопроходец

- Вы были первой спортсменкой в мире, кто выполнил в соревнованиях каскад "тройной лутц - тройной риттбергер" - тот самый каскад, благодаря которому Алина Загитова победила в Пхенчхане.

- И "сальхов – риттбергер" тоже первой сделала я. Причем вовсе не потому, что стремилась к какой-то запредельной сложности. Раньше была другая система судейства, которая не требовала от фигуриста максимально усложнять каждый элемент. Важно было собрать пять тройных. Каскад "3-3" давал определенные преимущества, но тоже не всегда. Поэтому мы с тренером и не форсировали события.

Я начинала учить тройной аксель, но не закончила, потому что получила очень сложную травму - упала на лед копчиком, и из-за этого у меня до сих пор остался страх перед акселем в 2,5 оборота. В 1998 году я прыгала на Олимпиаде каскад из двух тройных тулупов, но этот прыжок мне всегда очень тяжело давался. Я разгонялась через весь каток, летела эти два тройных прыжка от синей линии до бортика, потому что второй тулуп была способна выполнить только за счет скорости. А вот прыгать каскады с риттбергером было значительно легче. Поэтому у меня в программе появился сначала "сальхов - риттбергер", а потом уже и "лутц – риттбергер". У меня была дорожка шагов, которую от начала и до конца я делала на одной ноге. Точно так же я была единственной, кто делал два "бильмана", все эти кольца, качалки, за которые сейчас дают балл надбавки, а тогда, вроде как, должны были приносить плюсы, но почему-то никогда их мне не давали. Но я все равно продолжала все это делать. Мне нравилось.

- Но ведь наверняка были какие-то вещи, которые вы ненавидели отрабатывать?

- Здесь стоит сказать спасибо моей маме. После каждых соревнований мы с ней садились, включали видеомагнитофон и детальнейшим образом разбирали программы Мишель Кван. И мама мне говорила примерно так: смотри, лутцем ты выиграла, но проиграла "ласточкой". А здесь, пока летишь в одном прыжке, Мишель успевает два сделать…

Каждый божий день я отрабатывала ту "ласточку" - заставляла маму меня тянуть. При этом орала как резаная на весь подъезд, потому что было больно. Когда поняла, что проигрываю в артистизме, начала дополнительно работать с совершенно выдающимся хореографом - Еленой Матвеевой. Мой тренер Жанна Федоровна Громова постоянно повторяла: хочешь выигрывать – должна быть на две головы выше остальных. Поэтому я пахала, как лошадь.

С тренером по ОФП Виктором Васильевичем Козловым мы каждое лето на две-три недели ездили на сборы в высокогорье. 1800 метров над уровнем моря, вымерший горнолыжный курорт, где под нас открывают два номера в гостинице и один ресторан, где приходящий повар нас кормит завтраком, обедом и ужином. Где есть один продуктовый магазин, который открывается раз в пять дней, и почта приблизительно работает так же. Нет ни людей, ни собак.

И две недели пахоты. Утром по пять часов, вечером по три часа. Я не помню, как засыпала – просто падала на кровать и вырубалась. И каждое утро просыпалась с одной-единственной мыслью: надоело. А Виктор Васильевич постоянно повторял: "Думай только о том, ради чего все это делаешь".

- Речь, судя по высоте, идет о Куршевеле?

- Какой Куршевель, перестаньте. У нас даже близко не было таких денег, чтобы жить в Куршевелях. И спонсоров не было. За юниорский чемпионат мира, который я выиграла в 1995-м, директор "Сокольников" подарил нам с Жанной Федоровной 500 долларов. Пятьсот! Все костюмы, все постановки программ, все свои сборы – билеты, питание, проживание, работу тренеров - я оплачивала сама, теми деньгами, что удавалось зарабатывать. Был единственный раз, когда перед Играми в Турине мне дали денег на подготовку, но их я даже не успела потратить. После тех Игр я попросила, чтобы из этих денег мне оплатили костюмы и постановку программ, и услышала, что никаких денег уже нет – распределены по другим спортсменам. Но что делать, если времена были такими?

- Сейчас просто немногие это помнят.

- Кто хочет знать – тот узнаёт. Кто не хочет – тот даже не услышит. Главное, что я не считаю себя ни бедной, ни несчастной. Что-то удалось, что-то нет, но я не жалею ни об одном дне своей жизни и карьеры.

Детки из золотой клетки

- В каком возрасте к вам пришло понимание, что фигурное катание нужно вам, а не вашим родителям?

- Уже и не вспомню. Наверное, годам к 20, не раньше.

- А до этого, получается, вас ломали?

- Ну, как сказать. Кататься меня никто не заставлял. Мама всегда повторяла: не хочешь – не работай. Вешай коньки на гвоздь и вообще не ходи на каток. А вот если хочешь – работай. Но так, чтобы со льда выходить мокрой. И мне всегда влетало за то, что я халтурю. Утром я ехала на тренировку одна, а в ходе вечерних занятий мама каждый божий день стояла на балконе катка и смотрела, как я работаю. Сейчас кто-нибудь прочитает это интервью и скажет: о, у нее мамаша-то была совершенно сумасшедшая! Но у меня нормальные адекватные родители. И я им всегда буду благодарна за то, что они действительно научили меня много и качественно работать. И отвечать за свои поступки.

Тут ведь все просто: любой результат достигается каким-то преодолением собственных слабостей. Наверное, нет ни одного спортсмена, который пахал бы лошадью с утра до ночи и говорил бы при этом: "Мне так нравится жить только спортом. Мне так нравится никуда не ходить. Мне так нравится домашнее обучение. Мне так нравится не жрать, когда ни о чем, кроме еды, я не могу думать". Любой ребенок – прежде всего ребенок. И понимание того, что и зачем он делает в своей жизни, приходит далеко не сразу.

© РИА Новости / Игорь Уткин

Перейти в медиабанк

Ирина Слуцкая. Архивное фото. 1997 год

- Есть ведь и другая сторона этой медали. Родители, которые бьют детей в раздевалках, заставляя их работать. Которые живут за счет своего ребенка, бросают работу в ожидании того момента, когда сын или дочь заработают баснословные деньги.

- Сейчас, к сожалению, такое происходит достаточно часто. Почему – понятно: Олимпиаду выиграл – получаешь квартиру, машину, пожизненную пенсию. Плохо, что ли? Многие приезжают в Москву из регионов и реально готовы выжать из ребенка всё, только чтобы он снимался в каких-то рекламах, зарабатывал деньги. С одной стороны, а что в этом плохого, если ребенок действительно талантлив? Если родители в состоянии увидеть эту предрасположенность и помочь ребенку ее развить, это одно. Но когда начинают реально убивать собственных детей ради результата – ну, наверное, Бог судья таким родителям. Нельзя устраивать свою жизнь за счет детей. Я вот смотрю на свою дочь. Понимаю, что девка-то талантливая. Мелкая, худая. В 4 года сказала: "Хочу быть как мама". Ей безумно нравится кататься. Раз нравится – пускай катается.

- А если у дочери все вдруг начнет складываться в спортивном плане очень хорошо, вы будете готовы отказаться от того, что составляет вашу жизнь сейчас, и стать фигурнокатательной мамой?

- Что значит стать фигурнокатательной мамой? Отказаться от своей работы? Нет, не откажусь. Отказаться от своих проектов? Нет, не откажусь. Я, не задумываясь, брошу всё, если ребенку, не дай бог, станет плохо и понадобится моя помощь, но идти на такие крайности ради того, чтобы уже достаточно взрослая девочка поехала на соревнования?

- То есть, сидеть на балконе и орать: "Работай, ленивая скотина!" - это не ваше?

- Для этого существуют тренеры. Смеюсь, конечно, но если я отдаю ребенка определенному специалисту, значит, этому специалисту доверяю. Хотя мне сложнее намного, чем кому другому: я же с полувзгляда вижу, чему и как ребенка учат.

© РИА Новости / Екатерина Чеснокова

Перейти в медиабанк

Ирина Слуцкая с дочерью

- Бедные тренеры.

- Некоторые действительно не сдюжили. Знаете, в чем еще повезло моим детям? Что у них есть бабушка, которая может и объяснить все, что угодно, и в ежовые рукавицы взять.

Продюсер, депутат и двойной аксель

- Из чего сейчас складывается ваша жизнь?

- Много из чего. Я до сих пор продолжаю выступать. Не очень часто. На протяжении уже десяти лет езжу в Японию в шоу Шизуки Аракавы. Меня очень хорошо там принимают и каждый год ждут.

- Сама Аракава тоже катается?

- Да, причем прекрасно. Родила двоих деток. Худенькая, стройная, прямо молодец. В Новый год я работаю, как все бывшие фигуристы. Если раньше украшала своим именем проекты других людей, то с этого года сама потихонечку продюсирую собственное шоу – делаю его во Владимирской области, в городе Доброграде, прямо на замерзшем озере. Вместе с Добровольным физкультурным союзом провожу различные фестивали по скандинавской ходьбе для людей старшего поколения. Интересно, что и молодежь потихонечку начинает к этому проекту присоединяться. Провожу детские соревнования.

В марте во Владимире мы в четвертый раз планируем провести турнир, на который уже принято 400 заявок. Там же во Владимирской области летом организовываю сборы для фигуристов. Плюс сейчас готовится еще и телевизионный проект с моим участием, пока не буду говорить, какой. Плюс депутатская работа в областной Думе. Насыщенная жизнь, одним словом.

© РИА Новости / Владимир Песня

Перейти в медиабанк

Ирина Слуцкая выступает в ледовом шоу "Щелкунчик 2"

- Не могу выкинуть из головы вашу фразу о том, что у вас до сих пор остался страх перед двойным акселем.

- Ну, сейчас уже этот прыжок, к счастью, ушел в историю. Но в прошлом году я еще тройные прыгала без проблем.

- Я о другом. Зачем вам в 40 лет нужен двойной аксель? Чтобы доказать самой себе, что ты еще не в развалинах?

- Очень хороший вопрос, на самом деле. Мне очень нравится состояние подтянутости. Люблю быть такой пружинкой. До сих пор хорошо прыгаю риттбергер, флип. И понимаю, что если действительно начну хоть немножко тренироваться, то через три месяца и пять тройных прыгну запросто. Зачем? Не знаю. Но иной раз так хочется…