Николай Крюков: к французам не пошел, у них чуть что – провал, ты виноват!

Выдающийся гимнаст, абсолютный чемпион мира, а ныне тренер мужской молодежной сборной России Николай Крюков в интервью Денису Косинову рассказал, чем полезно неудачное выступление команды на юниорском чемпионате мира, чем французская спортивная бюрократия хуже российской, и чем хороши сильные слова, хоть он и не мастер по этой части.

Несколько раз хотел выгнать Далалояна из молодежки

Николай Крюков стал олимпийским чемпионом в составе сборной России на Играх 1996 года, а в 1999-м выиграл титул абсолютного чемпиона мира. Однажды он выступал на первенстве планеты со сломанной ногой, иначе команда не попала бы в финал. Крюков - один из самых уважаемых на свете гимнастов конца девяностых и начала нулевых.

На несколько лет Николай уезжал во Францию вслед за своим тренером, затем вернулся в Россию. По окончании карьеры стал тренером, несколько последних лет трудился в мужской молодежной команде. Во многом стараниями Крюкова был подготовлен Артур Далалоян, который в 2018 году вернул в Россию титул абсолютного чемпиона мира.

На первом в истории юниорском чемпионате мира в венгерском городе Дьер наши юноши выступили неудачно. Девятое место в командном зачете и всего одна медаль, Иван Гергет стал серебряным призером на перекладине. По мнению Николая, печальный, но полезный опыт...

- Девятое место мужской команды на юниорском чемпионате мира – это провал?

- Мы рассчитывали на призовые места, конечно. Мы просто не ожидали, что карты так лягут, что станем девятыми. Это было полной неожиданностью. Хотя я не скажу, что ребята прошли из рук вон плохо, они сделали свои комбинации. То есть у нас не было падений, которые пошли бы в зачет. Был ряд ошибок вроде выходов за ковер, но их было слишком много.

- А по тому, как эти трое юношей выступили на юниорском чемпионате мира, можно ли хоть что-то сказать об их перспективах во взрослой гимнастке?

- Да, несомненно. Это опыт для них. И сейчас, уже после соревнований, у них совсем другой взгляд и совсем другое отношение. Они поняли, что лажанулись, грубо говоря. И теперь, хоть уже и поздновато, делают выводы. Может, им это дальше в спорте пригодится.

- Опыт дело наживное. Я про другое. Дилетантский взгляд таков: "Вот, девятое место на юниорском чемпионате, что ж они дальше-то будут делать?" Между тем, как гимнаст выступает в юниорском возрасте, и тем, в кого он превращается во взрослом состоянии, хоть какая-нибудь связь есть?

- Когда они переходят во взрослую жизнь, у них добавляются по два элемента на снаряде. У нас судят за восемь, а будут судить за десять. Соответственно, они матереют. И вот когда они превращаются в мужиков, здесь нужно немножко подождать, потому что таких индивидуумов, как Никита Нагорный, единицы. Он из молодежки перешел во взрослую команду и сразу на Олимпиаду попал. Таких очень мало. Поэтому будем ждать, что они немножко подрастут, окрепнут. Я не зря говорю об этом опыте, который у них отложится в голове, наверное.

- По-другому спрошу. Если гимнаст талантище в юниорском возрасте, означает ли это автоматически, что во взрослом состоянии он будет чемпионом?

- Не факт.

- И наоборот. Если гимнаст в юниорском возрасте - так себе, это значит, что у него нет шансов во взрослом состоянии?

- Нет, почему же. Всегда нужно всем давать шанс. Вот пример Артура Далалояна, абсолютного чемпиона мира. Разгильдяй разгильдяем был в молодежке. Я несколько раз его выгнать хотел. И вот мы поехали в 2013 году в Японию на тогда еще неофициальный чемпионат мира, где все сливки молодежной гимнастики собирались. Артур мне тогда говорил: "Меня не держит на брусьях, не могу обороты крутить!" И тут к снаряду подошел китаец, который сделал комбинацию из десяти элементов, из них больше половины "висовых". Говорю: "Смотри! Точно такой же, как ты. Только глаза немножко другие. Но так возможно, Артур, поверь в себя!"

И когда мы прошли почти "по нулям", всего одну медаль взяли, они задумались. Говорят: "Блин! Мы же такие же люди, из такого же теста слеплены". Вернулись и пару месяцев тренировались, как звери, всё наверстывали. Но потом опять всё вернулось на круги своя. (Смеется) После того, как Далалоян перешел в основной состав, мы всеми силами его направляли на путь истинный. Выгорело! Значит, все-таки талант из молодежки, где он работает, учит элементы, может потом развиваться дальше.

- Вот же я об этом и говорю. Те ребята, которые выступали в Дьере, это таланты? Суперталанты?

- Раз ребята попали сюда, значит, они лучшие. И, соответственно, мы надеемся, что дальше у них пойдет. У всех талант есть, у кого-то больше, у кого-то меньше. Многие берут не талантом, а трудолюбием. Взять того же Евгения Подгорного, он не был суперталантливым (олимпийский чемпион 1996 года). Но он пахал, как Папа Карло. Да, он прыгал хорошо, но остальные снаряды у него кое-где западали. Тем не менее, он олимпийский чемпион, внес большой вклад в победу российской команды. Поэтому я всегда до конца верю в каждого из спортсменов, которые у нас находятся. Верю, что они все-таки пробьются.

Я спортсмену сказал: "ты сделал за одну тренировку больше, чем за два предыдущих года".

- В Дьере они выступили, и что-то такое щелкнуло. Но ведь были и другие турниры прежде, пусть с меньшим статусом. Те выступления не давали такого опыта? В сущности, какая разница, те же шесть снарядов. Хоть чемпионатом мира назови, хоть Кубком Воронина. В чем разница?

- Разница в том, что на чемпионат мира привозят лучших, а на тот же Кубок Воронина - турнир очень уважаемый, на который регулярно приезжают сильнейшие гимнасты - просто физически не могут попасть все зарубежные лидеры ... Да, я видел там японца, который сейчас стал вторым в многоборье. Маленький такой. Но китайцев и американцев мы не видели. И это фактически первый старт, когда мы можем видеть сильнейшие команды, с которыми можем посоревноваться, посмотреть их в тренировочном процессе. То малое количество соревнований, которые мы проходим, а это от силы два международных выезда в год, этого, безусловно, мало. И никакой турнир не дает такого представления о соперниках такого вида, как мировое первенство.

- А в вашей карьере был случай, когда перещелкнуло? Ведь все, даже Николай Крюков, в той или иной степени разгильдяи, верно? Когда Вы перестали быть разгильдяем?

- А я не перестал им быть. (Улыбается) Просто я разделяю разгильдяйство и работу. (Смеется)

- Прекрасно! Когда вы поняли, что ваша работа не просто какое-то занятие, а то, что может сделать вас мужчиной, состоявшимся человеком? Вот у вас был такой турнир?

- Назову мой первый чемпионат мира в 1995 году в Сабаэ, когда меня взяли, поставили в команду. Для меня это была огромная ответственность, мне ведь было 16 лет на тот момент. Леонид Аркаев (бывший главный стренер сборной России) доверил мне это. И когда мы с ребятами после обязательной программы стали одиннадцатыми, он нас построил и сказал восемь слов, из которых пятнадцать было матом. (Улыбается) Мы всё это осознали. "Исправимся, Леонид Яковлевич", и на следующий день мы выиграли в произвольной программе (обязательная и произвольная программы сейчас уже не практикуется на взрослых соревнованиях).

Командный дух важную роль сыграл. И тогда я поверил, что я могу, оказывается, быть на равных с такими ребятами, как (Дмитрий) Карбаненко, (Алексей) Воропаев, (Алексей) Немов. Что со всеми можно бороться и попадать в команду. Думаю, раз мне доверили, надо тащить дальше. Прогрессировать и попадать на Олимпиаду. И через год мы победили на Играх в Атланте.

- Что повлияло на 16-летнего Николая Крюкова в большей степени? Сам факт, что заняли 11-е место, и это позор? Или мат Аркаева? Или еще что-то?

- Больше всего повлияло доверие. То, что ребята пошли к тренерам и сказали "да, мы с ним будем выступать".

- А если бы Аркаев не устроил тогда взбучку, было бы ощущение позора таким ярким? Появилось бы такое же рвение назавтра выступить хорошо?

- У каждого спортсмена свое психологическое устройство. Я вот про тех ребят, которые здесь выступали, скажу. Кто-то задумался, кто-то прямо очень задумался над тем, что они сделали. А кто-то, как мне показалось, решил: "Девятые, ну и ладно". Кто конкретно, не назову, пусть это на их совести останется. Не хочу выносить сор из избы. У каждого свое понимание. Кому-то нужно взбучку давать, она всегда в России не лишняя. Испокон веку, пока не навтыкаешь, не шевельнется. Но у нас в команде к каждому индивидуальный подход.

Кого-то начинаем на "слабо" брать, кого-то успокаиваем "тихо, тихо, не истери". Смотришь, вроде бы начинают работать. В Дьере после командного первенства тренировка получилась вообще "супер". Я одному спортсмену сказал: "Ты сделал за одну тренировку больше, чем за два предыдущих года". А он не выступал, открою секрет. (Запасной Мухамаджон Якубов). Даже на него подействовало. Он пыхтел, кулаки сжимал-разжимал, у него играли скулы. "Я бы сделал лучше!" - сквозь зубы.

- Слабо представляю Николая Крюкова, который "втыкает". А вы сказали, что в России, пока не навтыкаешь, не получается.

- Приходится, да. И приходилось раньше. На чемпионате Европы в Монпелье народ был, мягко сказать, удивлен моим поведением. Когда Гриша Зырянов выходил на вольные, я ему говорю в 30-секундной зоне: "Сделай "бланш два винта", как ты умеешь". Он мне: "Да ладно, Николай Вячеславович, я и так всё чувствую". Я говорю: "Гриша, смотри мне!" Подходит, делает "бланш два винта", приземляется задом на пол, уходит с помоста. Я ему говорю: "Ну что, дорогой, ты выполнил то, что я тебе говорил?" Он мне: "Да я же чувствовал всё, как надо". И вот тут я не выдержал.

Как заорал на него! Глаза поднимаю, вижу, смотрит на меня Артур Мицкевич. (Известный гимнаст и тренер, член исполкома Международной федерации гимнастики). Глаза круглые. "Николай?! Я от тебя не ожидал такого!" "Извините, - говорю. – Вырвалось".

- Жизнь заставила выработать в себе и этот навык тоже?

- Приходится находить в себе слова. (Улыбается) Но не грубые, а те, которые зацепят. Это вовсе не обязательно мат. Слова могут быть и обычными. Могут быть и шутки. Но! Если спортсмен переходит грань, я ему показываю, что старший здесь я, а не он. Если что, могу и доходчиво: "Что сказал?!! Рты закрыли!" Бывает.

Тренер должен работать руками

- А почему вы решили работать тренером в России? У вас столько связей по всему свету, особенно во Франции. Ведь и предложения были?

- Были. Я чуть не остался во Франции. И до сих пор меня спрашивают: "Зачем приехал обратно? Ведь все хорошо у тебя было, и клуб был повернут навстречу. Работал бы и работал."

- Так всё же почему?

- Не знаю. Наверное, сыграли роль те четыре года, которые я там пробыл. Я там был практически один, тяжеловато было. Тоску по родине никто со мной не разделял. И пообщаться не с кем было, и так далее. Как-то всё не очень радостно сложилось. Менталитет у меня не тот, а у них понимание работы не то. Например, они очень любят писать всевозможные бумаги. А мне и так с трудом дался французский язык. Я в нем чуть-чуть поднаторел, но писать по-французски так толком и не научился. Думаю, ой, сейчас с меня будут требовать! И это напиши, и то напиши! Не хотелось.

- А я думал, что самая жуткая бюрократия в России.

- Нет! Да ну, у нас еще по-божески. У нас ты план написал, и всё. А там ты распиши под каждого, чуть ли не на каждый день. Может, оно и правильно на самом деле. Но тогда времени на саму работу не остается. Тренер должен работать руками. Он не должен писать. Эта писанина отнимает слишком много времени. Начинаешь уже не тем заниматься. Показать на бумаге спортсмену – он прочитает, скажет "да, хорошо", и пойдет делать свое. А в зале двумя словами объясняешь: "Иди, и это сделай!" И всё. И вроде как результат.

- Но для осознания тоски по родине, бумажной волокиты и прочего хватило бы пары месяцев. А вы провели там четыре года.

- Да, с 1999-го по 2002-й. Жил в Орлеане до июня, возвращался в Россию, участвовал в чемпионате и уезжал обратно. И потом уже начинал готовиться с командой. Но больше времени проводил, конечно, во Франции, потому что там работал мой тренер Александр Михайлович Генкин.

- Так волокита вся доставалась ему, а не вам!

- Он там тоже не особо был писарем. (Улыбается) Говорил, что вы ко мне лезете? Я работаю и работаю. Не надо мне никаких бумажных дел.

- А вы-то как столкнулись с бумажной работой?

- Я просто видел, как это всё делается. Смотрел, как французские тренеры работают, как их старший тренер работает. Иногда ездили в Антиб на базу сборной. И разговаривал с французами много. Они мне: "Николай, тут писать очень много надо. Отчет за каждое соревнование и так далее". Думаю: "Господи, зачем это всё?" Наймите какого-нибудь стенографиста. (Улыбается)

- А после окончания карьеры тоже были предложения работы во Франции?

- В 2016 году в Швейцарии, после чемпионата Европы ко мне подошли французы и говорят: "Николай, у нас место старшего тренера освободилось. Не хочешь?" Говорю: "Вы знаете, не хочу. Не справлюсь" "Как, почему не справишься?! Ты работал в сборной, знание языка есть". Говорю: "Я же не смогу нормально объяснить, что и как. Ни гимнастам, ни начальству". Они: "Ничего, ты научишься, давай!" Говорю: "Вам взять, что ли некого? Карбаненко возьмите." (Дмитрий Карбаненко, российский гимнаст, сменивший гражданство на французское. Несколько лет был лидером сборной Франции, затем работал тренером) Они говорят: "Мы с ним уже работали. Нет, не надо". (Смеется) Я им: "Вот поэтому я к вам и не хочу. Слишком большая текучка кадров". Они ж там сразу выводы делают. Если что-то не получилось, они сразу: "Провал! Вот он виноват!"

- А у нас разве не так же?

- У нас – нет. У нас еще иногда позволяют поработать над ошибками. (Улыбается)

Молодежка не работает? Молодежка как раз и впахивает

- Ветераны часто говорят, что в их времена талантов был много, а сейчас днем с огнем не найдешь. Вы работаете с молодежной командой. Действительно оскудела земля русская?

- Ничего подобного. Я сейчас ребятам говорю: "Вы посмотрите, что вы делаете! Какие элементы, какое исполнение. Вы талантливее всех, кто был в мое время. Вы только не можете себя заставить, не хватает напора. Японцы, - говорю, - точно такие же, как вы. Но они идут вперед. И тащат за собой тренеров". Японский тренер на тренировке сидит почти без движения. Иногда как-то неопределенно махнет рукой, и всё.

Я в Дьере наблюдал картину, как японец, чемпион Юношеских Олимпийских игр (Такэру Китадзоно) отрабатывал вольные упражнения. Пять раз проделал одно и то же. Сделал "два с двумя" (двойное сальто с двумя пируэтами), и тут же "два с половиной винта в два винта" (два "винтовых" акробатических элемента, выполненных в связке). Причем "два с двумя" в доскок встал, а "два с половиной винта в два винта" приземлился с шагом вперед. Скривился недовольно, еще раз сделал. Опять "два с двумя" в доскок. То есть он отрабатывал доскоки на связках!

Я говорю своим: "Вы посмотрите на отношение. Вы тоже это можете, вы тоже такое исполняете". Но! Кто-то из нашей команды неудачно прыгнет, и сразу: "А, у меня ноги болят!" И садится. Я говорю: "Вы посмотрите, у него ноги такие же. И тоже болят. Но ведь прыгает же! Не бойтесь работать. Не волнуйтесь, не переработаете ни капли".

В молодежке тяжело настраивать спортсменов на настоящую работу. У кого-то еще детство в голове, у кого-то интересы другие. Вот был у меня один спортсмен. "А что мне молодежка, что мне гимнастика? Я хочу мотоцикл себе купить". Я говорю: "Класс! А что ты тогда здесь делаешь?" Он мне: "Деньги зарабатываю". Говорю: "А что, тоже вариант. Ну тогда работай давай".

-И как долго он еще оставался в гимнастике?

- Недолго. Отсидел свое на Круглом озере, потом его в Грузию сосватали.

- А не поздно в 17 лет пытаться прививать стремление идти вперед, преодолевать боль и трудности? Не кажется ли вам, что ребята уже сформировались?

- Почему же в 17? Дело в том, что мы объясняем всем, а у нас в молодежной сборной ребята с 14 лет. Поэтому 14-летние должны смотреть на этих, которые подают пример. И уже тянуться за ними, пытаться обыграть их.

- Ладно, 14-летнему вы объяснили. А 17-летнему не поздно?

- Почему же? Нормальный возраст. Просто у каждого свой порог понимания. Кто-то понимает со второго раза, кто-то с десятого, кто-то с сотого. Бывают такие, что вообще не понимают. Приходится досиживать с такими до конца сбора, а потом указывать дорогу дальше. На мотоцикле (улыбается).

- Никогда не пожалели, что стали тренером? Работа тяжелая, приходится за чужих детей отвечать. Радость-то в чем?

- Радость? В прогрессе. Когда видишь, что гимнаст начинает расти. Начинают получаться соскоки, другие элементы, то-сё, пятое-десятое. Когда видишь, что гимнаст начинает задумываться, пыхтеть, кряхтеть. Думаешь, получилось, что ли? Посмотрите на Далалояна. Вот, пожалуйста! Это вся та работа, которую он провел в молодежке. Дальше он на той базе, которую заложили его первый тренер, а потом мы добавили, и стал абсолютным чемпионом мира.

Наверняка, та поездка в Японию ему дала толчок. Ну и мы его толкали на Круглом Озере. Помню, было много криков: "Вот, молодежка виновата, кадры не поставляет!" Да вы посмотрите на олимпийскую команду в Рио! Там только один (Давид) Белявский был не из моей молодежки. Все остальные оттуда пришли. И (Иван) Стретович, и Далалоян, и (Никита) Нагорный. Молодежка не работает? Молодежка как раз и впахивает.