Максима Дадашева проводили в последний путь в Петергофе

В воскресенье в Петербург ненадолго вернулось лето. После июльской жары несколько дней назад пришло резкое похолодание, атмосферный фронт, внезапно нагрянувший с Карского моря и накрывший с головой северо-запад, уже заставил петербуржцев сравнивать погоду чуть ли не с октябрьской. Но 4 августа с раннего утра выглянуло по-летнему теплое солнце, которое сопровождало меня всю дорогу в курортный Петергоф.

Подъехав к Николаевской больнице в районе 8 утра, припарковался у жилого дома и сразу заглянул в приемное отделение. "Молодой человек, вам в морг? Идите за людьми, не потеряетесь, сегодня там будет много народу", - сказала мне дежурная медсестра, глаза которой наполнились сочувствием ко мне. Повернув за угол, прошел отделение резонансной томографии, и тут меня кто-то окликнул: "Вы цветок обронили", - сказал мне пожилой мужчина с черной сумкой через плечо. Такие обычно носят работяги, которые едут на смену в метро ранним утром. На сухом асфальте лежала одинокая красная гвоздика.

Ее обронила парочка, шедшая к моргу в солнцезащитных очках. Гвоздик в их руках было так много, что то и дело цветки падали на землю. Несколько минут спустя я увидел целые россыпи букетов: алые, бордовые розы, перевязанные траурными черными лентами с золотистыми надписями: "Дорогому другу. Любимому. Будем помнить всегда…".

К моргу со всех сторон стекались люди разного возраста и национальностей. Кто-то в костюмах, кто-то в спортивных боксерских куртках в память о любимом деле Максима Дадашева, который оставался верен профессиональному спорту, несмотря на предостережения врачей.

Открываю железную калитку, отделяющую морг от посторонних глаз, молча киваю дежурному на КПП – седовласый мужчина горько смотрит на меня и, не произнося ни слова, кивает в ответ. Лишь только усиленный наряд ДПС дает повод задуматься о том, что нынешнее утро для Николаевской больницы – не самое рядовое.

Еще до того момента, как моему взору открылся выставленный на всеобщее обозрение на небольшом возвышении белый гроб, я услышал плач родственников Максима. Женщины с покрытыми платками головами обступили открытую часть гроба и жалобно говорили что-то так, что их голоса вызывали жалость и сочувствие. Вскоре кто-то из них начал стонать, эти стенания прекратил лишь кто-то из близких, предложив начать церемонию прощания. В этот момент громко заплакали и кружившие над моргом и часовенкой чайки – словно почувствовали, насколько тяжелый это момент для родственников погибшего.

Какой-то старик не смог скрыть слез после того, как простился с Дадашевым, и вытер глаза татуированной кистью. Одна из близких Максима нашла в себе силы призвать остальных потерпеть, ведь боксера еще только предстояло проводить в последний путь. Дадашева сложно было узнать: всегда стойкий, сильный энергичный, на этот раз он предстал совсем беззащитным и маленьким, но окруженным заботой и любовью всех присутствовавших.

Было непривычно и больно видеть его в темном костюме, с абсолютно белым от холода и пудры лицом. Родные и близкие долго не хотели покидать это место, ведь вскоре им предстояло пройти с Максимом по последнему из всех возможных маршруту. В этот момент один из стоявших рядом негромко сказал о том, насколько безжалостна и слепа смерть, которая не щадит никого. "Нет перед ней ни царей, ни бедняков, не обходит она стороной и тех, кто настолько любим родными".

Ожидалось, что погребение будет проходить с 11 утра, но церемония прощания затянулась. Был совершен обряд омовения. После омовения была произнесена обязательная молитва за усопшего.

Максима Дадашева похоронили на городском кладбище в Петергофе в половину первого по исламскому обряду. Один из присутствовавших отметил, что захоронен боксер в мусульманском секторе, но по соседству можно увидеть христианские кресты, в этот момент подумалось, что все мы действительно равны перед смертью. Хоронили Дадашева, завернув в кафан, а не в гробу, в котором его тело было перевезено из США. Светло-коричневая глинистая земля вперемешку с камнями громко загремела после соприкосновений с лопатами, четверо мужчин справились со своей работой достаточно быстро. Солнца на небе уже не было видно. А память о Максиме Дадашеве в сердцах любителей бокса останется навсегда.