Дмитрий Малышко: я не считаю руководство СБР своим начальством

Олимпийский чемпион по биатлону Дмитрий Малышко в интервью РИА Новости рассказал, когда и как возник конфликт между мужской сборной и руководством Союза биатлонистов России (СБР), почему вся команда, кроме Александра Логинова, подписала договоры с СБР, зачем он едет на заседание Правления союза, и для чего целых три месяца воздерживался от общения с журналистами.

"Проблема в том, что в договоре написано, что СБР ничего не обязан"

В очередной раз очень коротко о проблеме. Перед началом сезона руководство СБР подготовило договоры со спортсменами сборных. Подписали все, кроме Александра Логинова. Вскоре основной состав мужской команды потребовал внести в контракты изменения. Президент СБР Владимир Драчев, первый вице-президент Алексей Нуждов и исполнительный директор Сергей Голиков встречались со спортсменами, но стороны так и не пришли к согласию. При этом начальники охотно комментировали ситуацию в СМИ, а спортсмены молчали наглухо. Так продолжалось три месяца.

Несколько дней назад Логинов все же дал первое интервью по поводу всей этой истории, и вот вслед за ним высказался Дмитрий Малышко. Как раз 27 августа биатлонистов пригласили (или вызвали) на заседание Правления СБР, чтобы обсудить ситуацию и, по возможности, покончить со сварой. Поначалу спортсмены не собирались на заседание, однако все же решили прибыть в офис СБР. Накануне встречи, которая либо завершит долгий конфликт, либо усугубит его до полной эскалации, Дмитрий Малышко согласился на интервью, которое объясняет решения и действия биатлонистов основного состава сборной. Собственно, сразу после интервью он и вылетел из Петербурга в Москву.

- Итак, вы все же приняли решение приехать на заседание Правления СБР, хотя поначалу не собирались. Почему передумали?

- Ситуация в том, что в последние дни сбора в Сочи нам была объявлена дата заседания Правления СБР, на котором руководство хотело бы обсудить с нами все нюансы того, что нас друг в друге не устраивает. Дату объявили, скажем так, в одностороннем порядке. А это середина "межсборья", половина команды была на чемпионате мира (по летнему биатлону – ред.) и разъехалась по домам. Я до вчерашнего дня находился в Сочи, и тоже был большой вопрос, смогу ли я приехать в Москву. Я к тому, что собрать всю команду в середине "межсборья" в одном месте почти нереально. У всех дела, по 20 дней мы не были дома. Тем не менее, большинство спортсменов команды нашло время приехать. Вот сегодня юбилей у моего отца, 55 лет, а я еду в Москву, чтобы пообщаться с руководством.

- Так все же почему вы все решили пожертвовать своими делами, чтобы приехать?

- Не то, что мы не собирались приезжать. Просто сложно было найти время. Конечно, хотелось, чтобы нам дали выбор даты встречи, жаль, что опять в ультимативной форме это было сделано. Но мы согласились и прилетели, чтобы состоялся какой-то, так скажем, вменяемый диалог. Мы посчитали, что можем вырваться на полдня в Москву, чтобы попасть за заседание и потратить два-три часа на обсуждение вопросов, накопившихся за лето. Я думаю, это действительно важно.

- А все-таки почему вы подписали договор, который вам не нравится?

- Эту тему все лето обсуждают, но до сих пор никто на этот вопрос не ответил. Действительно, есть нюансы, о которых никто не знает. Объясню, почему так вышло. СБР каждый сезон подает списки в ЦСП (Центр спортивной подготовки Минспорта, организация, ответственная за распределение государственного финансирования сборных команд России – ред.) на формирование команды, чтобы ЦСП выплачивало спортсмену за сезон стипендию и зарплату. Соответственно, если ты в эти списки не попал, ничего получать не будешь. И получилась странная ситуация. Нам вручили эти договоры и сказали, что если мы их не подпишем, то нас в списки не включат, и в ЦСП мы ничего не получим. Это было на первом сборе (в апреле – ред.), где не было половины основной команды. Молодые ребята, естественно, сразу подписали. Я и Матвей Елисеев тоже подписали, чтобы не было проблем с ЦСП и не надо было дополнительно потом доказывать, что ты действительно попал в команду. Потому что существовала угроза, что нас не поставят на "ставку" в штат ЦСП, и не будет зарплаты. Теоретически это было возможно, поэтому мы приняли решение подписать договоры. И думали, что дальше никаких проблем не будет. В порядке обсуждения поставим вопросы, которые нас не устраивают, выпустим дополнение к договору и таким образом немножко договоры подкорректируем. И вся команда думала, что никаких проблем не возникнет. Ну а что было дальше, всем известно.

- Можете ли вы перечислить свои требования к изменению договора?

- Это девять пунктов, и скажу, что финансовые вопросы и рекламные места на экипировке, это не главные наши требования. Скорее, это была просьба. Если спортсмену полагается некоторая сумма в конце сезона, то это надо указать в договоре. А если этого не происходит, то просто не указывайте сумму в договоре, и никаких претензий не будет. Не понимаю, почему из всех этих девяти пунктов руководство СБР выделило именно финансовые требования, нас они волнуют меньше всего.

Самое главное – это организация сборов, которая находится не на самом высоком уровне. Много раз СМИ писали о тех сбоях, которые у нас происходили. А в СБР опять уходят в финансовую сторону. "Неужели вы не можете за 100 евро взять такси?" Мы-то можем. Но проблема в том, что когда прилетаешь в другую страну с оружием и узнаешь, что тебя никто не встречает, начинается дополнительная трата времени. И приезжаешь на место не в 9 вечера, а в 3 чача ночи. Пока арендуешь машину, пока сам садишься за руль, время идет. Не знаю, почему нас не слышат. Спортсмену важнее всего не деньги, а организация процесса.

Отдельный момент – экипировка. Мы видели документы, которые так расписывались руководством СБР, согласно которым на экипировку было потрачено 14 миллионов. Скажу, что с прошлого года ни одна сборная не получила никакой экипировки. О каких 14-ти миллионах идет речь? Не буду судить, куда ушли эти деньги. Скажу лишь, что команда не экипирована, и, естественно, нас это удивляет. И это тоже было указано в нашем письме руководству.

А если вернуться к тем злосчастным спонсорским местам на экипировке, на которых был сделан такой большой акцент, то мы не требовали ничего сверхъестественного. Исторически сложилось так, что на винтовке всегда одно место принадлежало спортсмену. Даже во время Олимпиады в Сочи, при Прохорове, когда у СБР были огромные спонсоры, и они просто выстраивались в очередь, даже в это время у нас были свои места на одежде. А на данный момент я что-то не слышал, чтобы у нас появились новые спонсоры. Вот скоро зима, а новых спонсоров по-прежнему нет. И почему СБР так ведет себя по отношению к спортсменам, борясь за места, которые, на наш взгляд, все еще остаются свободными, нам непонятно. Мы не видим никакой проблемы в том, чтобы те места, которые всегда были закреплены за спортсменами, оставить спортсменам. Вот и всё.

- А как можно закрепить в договоре претензии к организации сборов? Вот, не приехала машина, чтоб вас встретить, и вы вынуждены добираться до места сами. Это промах, конечно. Но как это в договоре описать?

- Наверное, должен быть назначен человек, который отвечает за все перемещения всех команд. Сейчас есть один или два менеджера, которые, естественно, не справляются. У нас много сборных, которые висят на двух менеджерах, и я понимаю, что они не могут охватить всех спортсменов. И поэтому случаются накладки. Наверное, нужно не в договоре это описывать, а просто добавить еще одного человека, который занимался бы конкретно этим направлением, и проблемы были бы автоматически решены.

- Позвольте уточнить. Проблема не в том, что договор составлен плохо, а в том, что у команды есть определенные претензии к руководству по поводу того, что осложняет жизнь. Так?

- Проблема в том, что в договоре написано, что СБР ничего не обязан, а лишь оказывает дополнительную помощь спортсменам и вообще биатлону. Если что-то не получилось, то они в этом не виноваты. Так построен договор. Такого не должно быть, все равно какая-то ответственность должна быть закреплена за СБР. Если что-то срывается, кто-то должен за это отвечать. Когда я выхожу на старт, с меня же спрашивают за результат, так? Я не могу ответственность за результат переложить на кого-то другого из-за того, что где-то что-то случилось. Так и здесь. Если что-то не получилось в организации сборов, то почему СБР не хочет за это отвечать, а легко спихивает с себя ответственность? Нам это непонятно. Должны быть более четкие рамки ответственности у СБР.

"Если СБР не пойдет нам навстречу, расторгнем договоры и будем готовиться дальше"

- Представим, что СБР не пойдет на уступки, но и не будет чинить препятствия. Предложит продолжить тренировочный процесс и заявит вас на Кубок мира, расторгнув подписанные договоры. В конце концов, в прошлом сезоне так и было, команда участвовала во всех соревнованиях без всяких договоров между спортсменами и СБР. Тогда это объяснялось тем, что новому руководству было не до того, чтобы заключать договоры со спортсменами сборной, приходилось разгребать авгиевы конюшни, доставшиеся им в наследство. Так вот представьте, что и сейчас никакого договора не будет. Вы станете тренироваться и выступать на таких условиях?

- Мы все люди, и прекрасно понимаем, что в прошлом году новое руководство только взялось за дело. Я сам не раз говорил в интервью, что надо дать новому руководству время. Всё утрясется и всё наладится. Нужен не один год, чтобы раскачать такую большую махину, как СБР. Спортсмены тогда вошли в положение и просто выполняли свою работу. Носили логотипы спонсоров, рассчитывая на то, что в конце сезона что-то за это получат. Сейчас вы спрашиваете, готовы ли мы опять войти в сезон так же. Когда нам говорят, что по договору вы в конце сезона ничего не получите, у нас возникает вопрос, для кого мы носим этих спонсоров? Кому мы зарабатываем деньги? Скажу, что опять на таких условиях команда в сезон не пойдет.

- Получается, что без договора входить в сезон невозможно, верно?

- Да нет, возможно. Такое было и при прошлом руководстве, и во времена Прохорова. Бывало, что мы не подписывали договоры. Но мы в устном порядке договаривались о дополнительных условиях, и руководство держало слово в конце сезона. Нас спрашивали, что нас не устраивает. Мы говорили: "Вот это, это и это". И всегда мы с ними находили компромиссы. Или не подписывали договоры, или подписывали в том виде, в каком они были. Но мы знали, что это руководство за свои слова ответит и все свои обязательства исполнит. Так оно и получалось. И поэтому никогда не было больших проблем, когда мы входили в сезон с неподписанными договорами или подписанными на плохих условиях. При всем уважении к нынешнему руководству, когда Прохоров возглавлял биатлон, он приезжал к нам на сбор несколько раз. Кто-то считает, что этого делать не стоит. Но это был пример человека, который знал, чем он занимается, и понимал свою ответственность. Прилетал к нам сам и спрашивал, всё ли в порядке. Вот это был пример результативности и хорошей работы. И всё получалось.

- Выходит, к нынешнему руководству СБР у вас такого доверия нет? И вы хотели бы все отношения зафиксировать формальным образом, подписав приемлемый договор?

- На сегодняшний день это так. Потому что три последних месяца сильно изменили отношения между спортсменами и руководством. Не буду говорить о том, есть доверие или его нет. Просто мы все чувствуем, что лучше нам на берегу договориться, пожать руки сейчас и знать, с чем мы входим в сезон. А не сталкиваться потом с такой нервотрепкой, как этим летом. Она не идет на пользу ни руководству, ни, тем более, спортсменам.

- Президент СБР Владимир Драчев говорил: "Как без договора с СБР можно вывозить спортсменов на Кубок мира?" То есть, он как будто готов не заявлять вас, если договоров не будет. Вы готовы к тому, что не будете включены в состав сборной, если потребуете расторжения договора?

- Одному спортсмену нет никакого смысла расторгать свой договор. Мы потеряем одного хорошего спортсмена и с ним частичку силы нашей команды. Когда к нам на сбор в Сочи приезжал Сергей Голиков (исполнительный директор СБР – ред.), он именно мне раза три за это собрание вручал документ, который можно было подписать и расторгнуть договор. Именно мне, одному единственному, они три раза эту бумажку подсовывал. На это я ответил, что один человек у нас не будет расторгать договор. Потому что вся команда недовольна, и никакой пользы от ухода одного человека не будет, это только ослабит коллектив. Наверное, правильным решением станет расторгать договоры всем вместе. И тогда восемь человек, наверное, будет невозможно не допустить к участию в Кубке мира.

- А вы готовы к тому, чтобы сегодня на заседании Правления сказать, что вы все, сообща, расторгаете свои договоры? Вы морально готовы к такому решительному шагу?

- Готовы, потому что это не несет никаких изменений. Если СБР не пойдет нам навстречу, расторгнем договоры и будем готовиться дальше. Ведь не обязательно урегулировать все вопросы в нашу пользу. Каких-то действительно важных для СБР пунктов договора – два-три, не больше. Если бы они не шли "на принцип", а пошли на компромисс, чтобы найти золотую середину, при которой никто бы ничего не потерял, эта тема вообще не поднялась бы. Мы на это и рассчитывали несколько месяцев назад. Когда Владимир Петрович (Драчев, президент СБР – ред.) сказал: "Напишите мне письмо, мы всё уладим", мы спокойно его написали с тем расчетом, что потом уладим все детали. А в итоге, когда письмо попало к другим членам руководства, они восприняли это письмо, как призыв к войне. Так и началась эта неприятная история.

"Во времена Прохорова были люди, которые действительно хотели помочь"

- То есть Дмитрий Малышко, Александр Логинов, Матвей Елисеев и остальные спортсмены основной мужской сборной едут на заседание Правления не воевать, а договариваться по-людски, так?

- Это логично. Может, я не владею навыками управления командой или какой-либо организации, и не хочу обижать наше руководство, но я считаю, что руководство идет в лоб. Это плохой пример управления командой, коллективом, системой. Мы до сих пор держались, не давали никаких интервью, не хотели воевать в информационном поле. Но сейчас эта необходимость появилась, потому что в нашу сторону прозвучало очень много слов, большинство которых были неверны. Мы просто обязаны держать удар, держать ответ и немножко поговорить с журналистами. Конечно, мы не едем туда воевать, и до этого мы не собирались воевать. И письмо мы писали, чтобы не воевать, а тихо-мирно, чтобы не узнала пресса (смеется), решить все вопросы и тренироваться дальше. Наше руководство посчитало, что за этим скандалом должна наблюдать вся страна, а спортсмены этого совершенно не хотели. Вы же видите, ни один спортсмен практически ничего еще не сказал на эту тему.

- Этот конфликт происходит между спортсменами и начальниками. А каковы отношения с тренерами? Есть ли взаимопонимание? Всё ли вас устраивает в работе тренеров во главе с Хованцевым?

- Во-первых, хочу уточнить. Слово "начальники" не совсем здесь уместно. Я не считаю СБР своим начальством, потому что они мне не платят зарплату, не оплачивают мне сборы и перелеты. Они мне не дают вообще ничего. Это просто посредники между мной и IBU, которые работают на улучшение ситуации в биатлоне, так скажем. Кто видит улучшение ситуации со спортсменами? Третий месяц война. Во времена Прохорова это были люди, которые действительно хотели помочь в тяжелые времена. Они всегда пытались помочь спортсменам. Сейчас я этой помощи не вижу. Наоборот, я чувствую какое-то сопротивление.

А по тренерам скажу так. У нас сейчас во главе стоит Анатолий Николаевич Хованцев, с которым я после ухода из команды начал, так скажем, новый путь, вернулся в сборную, а тут и он стал главным тренером. Конечно, я чувствую за собой небольшую вину перед ним. Кому за наши поступки, и мои в том числе, "прилетает" от руководства? Конечно, сразу тренерам. "Почему вы своих спортсменов не усмирили?" И так далее. Но мы ведь не юниорская команда. Это команда мужиков, которая, как исторически сложилось, решает все проблемы. Было бы неправильно, если бы юниоры решали, а мужики отсиживались бы. Логично, что именно команда мужчин держит удар. И за это автоматически страдают наши тренеры.

Когда мы были на сборе в Сочи, я видел, как они переживают. И в команде "В" тренеры переживают сильно, и Анатолий Николаевич волнуется. В этой ситуации никому не хорошо, все напрягаются. Но я думаю, что мы сегодня на Правлении донесем до руководства мысль о том, что тренеры здесь не при чем. Спортсмены принимают решения самостоятельно. И ни один тренер, будь то Хованцев или пять других тренеров, не изменят нашу позицию. Потому что есть нюансы, с которыми мы не можем согласиться.

- Недавно Мария Ласицкене, прыгунья в высоту, которая три года не проигрывает никому и ничего, но при этом выступает в нейтральном статусе, публично призвала руководство Всероссийской федерации легкой атлетики уйти в отставку, поскольку толку от них нет. А вы готовы обратиться с таким призывом к руководству СБР?

- Я думаю, это крайняя точка, для себя лично я такого варианта развития событий не вижу и считаю, что это было бы не совсем корректным. Тем более, я надеюсь, что здравый смысл возобладает, и мы придем к какому-то компромиссу. Я давно знаком и с Драчевым, и с Голиковым. Всегда их знал, как людей, которым спорт небезразличен.

- А не возникало ли этим летом желание бросить всё это и завершить карьеру? Звание олимпийского чемпиона есть. Так зачем продолжать заниматься биатлоном, если это создает такие проблемы?

- (Пауза) Хороший вопрос. Я два года назад вообще вылетал из команды, и мне тогда задавали аналогичный вопрос. "Почему ты до сих пор в команде, почему ты не плюнул на это всё?" Но в итоге я не пожалел, потому что есть бронза чемпионата мира, есть несколько медалей чемпионата Европы, это уже неплохой результат. Но, наверное, дело не в том, какая ситуация сейчас в отношениях с руководством и вообще в биатлоне. Я уйду тогда, когда почувствую, что силы действительно на исходе. Пока я этого не чувствую. Я хочу получать удовольствие, и получаю его от биатлона.