Каждый раз, когда я прохожу по улицам Петербурга, замечаю то, чего никогда до этого не видел. С годами замыливается глаз. Стоит выйти из машины и пройтись пешком, как сразу обнаруживаешь новую арку, оригинальную крышу или украшение. И такое происходит со мной последние несколько десятков лет.

Часто можно услышать фразу: "Петербург – зависимость. Один раз увидел и больше не можешь слезть с него", – конечно, в хорошем смысле этого слова. Может быть, это так и есть, но ко мне, коренному жителю, это не относится. Мне, возможно, сложнее оценить город, поскольку он – естественный член моей семьи. Заново на него я посмотреть не могу. Без Петербурга приходится очень тяжело, как человеку-амфибии без воды. Где бы я не находился, будь то Рим или Венеция, дороже Питера ничего нет.

Нельзя, например, провести параллель в зависимости Петербурга и петербуржцев, как зависимости в курении у курильщиков. Немного банально и прямолинейно. Это чувство, которое не связано ни с алкоголем, ни с курением. "Подсесть на город" – это смешно. Петербург слишком дорог и обаятелен, чтобы относиться к нему с отрицательными чувствами.

Сергей Довлатов очень метко и точно охарактеризовал свои ощущения к городу, используя такую фразу: "Национальность — ленинградец. По отчеству — с Невы". Но у меня есть свои ощущения. В первую очередь, это дворы с пацанами, футболом, сигаретами и выпивкой за углом, азартными картами, первыми песнями "The Beatles" в подворотнях. Эти воспоминания связаны с городом.

В юности я жил в нескольких районах города. Часто ходил к друзьям в соседний район, пользовавшийся спросом у любителей "The Beatles". Там были дворы, где собиралась гоняемая милицией молодежь. Мы были волосатые и неадекватные. Мы были пацанами в возрасте от 13 до 17 лет, более контактными, более европейскими, схватывающими западную моду, музыку. Это не просто шпана: ребята увлекались музыкой, шахматами и спортом. Скорее это пацанва, которая знала, что такое честь и драки, честные и справедливые.

Как правило, в парадной находилось около десяти человек. Искусственная реверберация делала звук гитары в парадной более красивым. Соседи, конечно, ругались безумно. Мы все курили и пытались на ломаном английском спеть "Can't Buy Me Love" или "Hippy Hippy Shake". В каждом дворе Ленинграда был свой битломан, это примиряло компании, которые были достаточно агрессивными, и объединяло дворы. Движение битломанов и хипарей в то время в Ленинграде было очень влиятельным.

Помимо "The Beatles" в городе также любили и Высоцкого. С большим увлечением слушали его кассеты. Песни Владимира Семеновича тоже обладали свойством сближать людей.

Самая большая трудность в то время – похождения в другой район, где можно было столкнуться другими пацанами. Нужно было быть осторожным, находясь там. Разногласия были только потому, что ты из другого района, не более. Такая же ситуация была, когда приходили и к нам. У нас была своя кодла, которая не подпускала других на наш район. Количество людей всегда решало любые проблемы. Не было отважных, просто была стая. Я был мирным человеком. Музыканты, как правило, не были специалистами в драках. С большой виолончелью за спиной было тяжело драться. Волосатых били все, но это была компания, которая друг за друга стояла.

В юности мы выезжали за город, где спокойно можно было увидеть следы войны. Ребята находили патроны, оружие, снаряды, оставшиеся после сражений. Многие из моих сверстников подрывались, но стремление к тому, чтобы завладеть невзорвавшейся пулей, которую можно кинуть в костер или принести похвастаться в школу, было велико. Последствия войны были повсюду. Достаточно свинье порыть рылом, чтобы из-под земли достать пробитые каски и стволы со сгнившими прикладами.

Многие имели немецкие вилки, ложки, штыки – все эти предметы были в обиходе. Лично меня перепродажа таких вещей никогда не интересовала, как и других ребят.

Петербург – большой город, в котором есть все: от низов до верхов

Цветом города является студенчество. Когда приезжают к нам иногородние студенты, они, конечно, балдеют, а потом ходят со странными лицами. Их выражение лиц меня удивляло, для них город был чем-то особенным. Для меня это что-то другое – родное, как брат или еще один родитель.

Мое студенчество было нищим, но счастливым. Влюбленность, друзья, свобода, здоровье, бессонные ночи. Каждый день – праздник, потому что были встречи с людьми, с которыми не хотелось расставаться. Все были нищие и все были равны.

Самыми популярными местами в той время были Дворцовая площадь, а также Мойка, Фонтанка и канал имени Грибоедова, театральное общежитие со всеми курсами и национальностями.

Студенты в Ленинграде подрабатывали где могли. Кто-то работал проводниками, кто-то расклеивал афиши на улицах. Многие играли на гитаре в ресторанах. Каждый зарабатывал как мог, но все деньги, которые мы имели, приносили в общежитие и сваливали в общий котел, а потом гуляли на них несколько дней. И так всю студенческую жизнь. Лихо, беззаботно, как Александр Сергеевич Пушкин со своими лицейскими друзьями, только напитки были другими, и таланта было поменьше, чем у них. В основном все то же самое: застолье, азарт, любовь.

Питер по-разному воспитывает всех: одни уходят в бормотуху, карты, татуировки, другие в архитектуру, живопись, музыку. В мое время у 17-летнего парня, как правило, было два выбора: пойти в тюрьму или институт. Больше половины двора уже нет в живых, многие не смогли дожить и до тридцати. Петербург – большой город, в котором есть все: от низов до верхов.

Все думают, что меня узнают в любой части города, но это не так. Иногда могу спокойно погулять где-то в центре. Но друзья не любят ходить со мной в ресторан, поэтому мы не ходим, а встречаемся дома.

Нельзя отрицать, что "Зенит" в городе очень любят, и я тоже не остаюсь в стороне. Если надо куда-то сходить выступить или поздравить кого-то из футболистов с днем рождения, то всегда соглашаюсь. Мы приезжаем на базу и устраиваем капустники для них, либо они приходят в театр. Контакты между творческими и спортивными организациями в Петербурге всегда были, есть и останутся. Футболисты очень живо реагируют на наши выступления, хохочут. Праздники Кержакова и Малафеева были самыми запоминающимися.

Если говорить о туристах в Петербурге, то можно посмотреть на картину, которая была в прошлом году во время чемпионата мира. Местные жители с добротой относились к иностранцам и всячески помогали им. Если у них не было возможности перекурить, то я давал зажигалку и подсказывал им дорогу. Все петербуржцы с любовью общались с туристами, уверен, что все остались довольными. Я счастлив, что местные жители без гордыни и фанаберии общались с гостями нашего города.

Город меняется в лучшую сторону, и это хорошо. Деловой центр в Лахте считаю самым глобальным изменением в городе за последние 20 лет. Башню видно из любого конца города. Это самое видимое явление, которое пришло в город.

Можно еще сказать про кулуарные изменения: маленькие старые домишки, отреставрированные на совесть, стали гораздо лучше. Город расцветает, как ландыш весной.

При всем интересе к другим странам, городам и весям, возвращение в Петербург – самое лучшее из всех путешествий, которые совершал. Он настолько родной и близкий, что можно сравнить с чувством, когда возвращаешься из гостей домой к родителям. Питер – родитель для каждого местного жителя.