Фесенко о победе на ОИ-1980: к такому вниманию мы не были приучены

Первым советским пловцом, выигравшим на Олимпиаде в Москве, был Сергей Фесенко. Он же стал первым олимпийским чемпионом в истории советского мужского плавания. В блоге журнала "Плавание" публикуем отрывок его интервью о том самом "золотом" дне - ровно 40 лет назад Фесенко победил на дистанции 200 метров баттерфляем.

В марте 80-го наша команда участвовала в традиционных соревнованиях в голландском Амерсфорте. К этому времени подоспело известие, что американцы в Москву не приедут. Несмотря на то что многие из нас были выше наголову, в том числе и американцев, это нас расслабило. К примеру, я был единственным человеком, умеющим четыре раза в год выплывать из двух минут на 200 метров баттерфляем. Мы готовились к тяжелой борьбе, каждая тренировка, каждый метр был посвящен предстоящей конкуренции с командой США. Очной схватки не получилось, поэтому все фавориты сосредоточились лишь на результате.

Это был первый день Игр – 22 июля. Конечно, я мечтал пройти в колонне наших спортсменов на открытии, но из-за того что на следующий день я стартовал, мне пришлось довольствоваться лишь телетрансляцией.

Накануне соревнований мы переехали с Круглого озера в Олимпийскую деревню. Чтобы оградить от шума и гама первого вечера Олимпиады тех, кому нужно было на следующий день выступать, на саму ночь перед стартом перевезли в специальную гостиницу, где, как говорили, были полутораметровые стены и полная звукоизоляция. В случае со мной был достигнут прямопротивоположный эффект. Тишина была настолько полной, что это даже пугало (смеется). Создавалось довольно жуткое ощущение, будто столица вымерла и никого, кроме нас, больше не осталось. Несмотря на то что наш сон охраняли офицеры госбезопасности, расположившиеся на всех этажах здания, в ту ночь я не спал. Очень волновался, не смог заснуть и побороть тревогу.

На утро был предварительный заплыв.

Задача простая: попасть первым в финал. Соперников своих и их раскладки я знал досконально и понимал, на что они способны. Из основных – швед Пэр Арвидсон, Рогер Пыттель из ГДР и другие восточные немцы. С утра я "дал" 2.00,36. Включился на четвертом полтиннике и легко ушел вперед, решив задачу попадания в финал с лучшим временем и экономией сил. Стал ждать вечера, чтобы реализовать накопленный потенциал, все, на что был готов к тому моменту.

Днем нас отвезли в ту же гостиницу, нужно было пообедать, но есть не хотелось. Любовь Ивановна, наша массажистка, сделала встряхивающий массаж. Поговорил с Геннадием Дмитриевичем Горбуновым, нашим психологом, он меня немного успокоил. Но напряжение было настолько велико, что расслабиться все равно не удавалось. Помогало чтение, и, чтобы забыться от мыслей о финале, все время до отъезда автобуса я читал. А в мозге между тем звучало "заплыв, заплыв, заплыв"...

Время пролетело быстро, и вот я снова в бассейне. В этот день приехал отец, Леонид Афанасьевич, ему в цеху "Криворожстали", где он работал, выдали билет в Москву. Было очень приятно, я понял, насколько моя победа нужна всем моим близким, это придало сил.

После разминки была вынужденная пауза, мы долго ждали заплыва, судьи, наверное, тысячу раз переспросили, как нас зовут. Напряжение росло. И вот, наконец, участников финала на 200 метров баттерфляем среди мужчин вывели на бортик демонстрационной ванны.

Услышав родной шум трибун, полегчало. В заплыве вместе со мной за СССР стартовал мой друг Миша Горелик, и среди подбадривающих криков отчетливо слышались голоса ребят из сборной команды. Болеть за своих было обязательным делом каждого. Не скажу, что было страшно, но, почувствовав поддержку, стало, по крайней мере, не одиноко.

Нас вывели строем и провели через весь бассейн. После представления участников волнение исчезло. Начала работать программа, которую мы отрабатывали во время подготовки к Играм. Веровна (Вера Смелова – заслуженный тренер СССР, личный тренер Фесенко. – прим. ред.) в настрой не вмешивалась. Она присутствовала скорее как секундант, гасила лишнее волнение. Даже обманывала меня для этого, завышая на несколько десятых долей секунды результат на контрольных отрезках во время разминки, зная какой показатель я люблю, чтобы чувствовать себя непобедимым. Уверенность в своих силах была огромная.

На сборах в Киеве я плавал с толчка за 2.00,11. На соревнованиях я мог начать 59,9 и развернуться за 59,6. Именно так я проплыл на матче СССР – Канада, когда после первой половины все ушли на три корпуса вперед, а потом я их всех "схавал". Плыть так же ровно, как я, не мог никто из моих конкурентов. Несмотря на то что Пыттель был мировым рекордсменом на двухсотке, Арвидсон на сотне, я понимал, что если 175 метров продержусь в лидирующей группе, победа у меня в кармане. Так и случилось, я финишировал первым с новым олимпийским достижением. В конце дистанции устал, наверное, больше от переживаний, чем от самого плавания.

Вызывало чувство неудовлетворенности то, что не получил я мировой ре корд. У московской Олимпиады была политическая подоплека, поэтому для ощущения полноценной победы его не хватало. Я закончил дистанцию, увидел результат, и единственное, что почувствовал - облегчение. Радость от того, что все закончилось. Волнения, ожидания, переживания - все позади. Я снял с головы и бросил в направлении трибун шапочку. Мол, я обещал всех "разорвать" - получите и отстаньте.

Награждение проводил лорд Килланен, и это запомнилось как одно из самых ярких событий того дня. Меня долго держали на допинг-контроле. После такого напряжения все функции организма настолько застопорились, что я в течение нескольких часов ничего не мог сделать (смеется).

На пресс-конференции для призеров я признался, что 80-й год был для меня успешным: я окончил институт, завоевал золотую олимпийскую медаль и женился. Как только я это произнес, Вайц (Сергей Вайцеховский – старший тренер сборной СССР - прим.) мне говорит: "Как же ты, солдат, мог без разрешения генерала пойти на такой шаг?". Отец меня предупреждал, мол, шила в мешке не утаишь, и я решил использовать публичную возможность такого объявления. Я понимал, что к олимпийскому чемпиону сильно придираться не будут. А при распределении жилплощади факт супружества даст шанс на получение отдельной квартиры. Мы с моей женой Ириной расписались тайком еще перед Олимпийскими играми, но гуляли, конечно, после того, как все закончилось.

«

Для того, чтобы загладить "вину", отоварился ящиком шампанского и вместе с ним отправился в деревню. Захожу. Тренерский состав уже праздновал. "Ага! – говорит Вайц. – Ну-ка, сюда, на ковер!" Я ему: "Вот, держите аргумент". И протягиваю ящик. "Это другое дело", – смеется Вайц, и конфликт был на этом исчерпан. Уже ночью добрался до своей комнаты и сразу уснул. С первыми лучами солнца, часа в четыре, проснулся, здесь-то на меня и накатило - я олимпийский чемпион, первый по плаванию среди мужчин в стране.

Столько об этом мечтал, думал, сомневался, как это будет... Появилось даже какое-то смятение: что же я натворил? А впереди было еще семь дней подготовки к комплексу. С эстафеты меня сняли, и я подумывал о том, чтобы отказаться и от 400 метров. Но отец настоял, сказав: "Ты так много готовился, столько сделал, попробуй".

Мне было очень тяжело, целую неделю я бродил по олимпийской деревне, видел, как выигрывают наши ребята, как становились чемпионками немки, а я все продолжал мучительно настраиваться на последний день. Тогда многим показалось, что я нарочно уступил Сидору (Александру Сидоренко – прим.). Но когда собрались на мое 50-летие, решили прокомментировать с ним тот заплыв по записи. Человек двести смотрели и переживали, даже плакали, будто видели впервые. Мы делились старыми ощущениями: "Смотри, вот здесь я ком схватил... а здесь чуть было не утонул...".

Действительно, в том заплыве во время последнего полтинника я практически потерял сознание. Очнулся только после финиша, как будто вынырнул из темноты. Было настолько тяжело, что думал - не доплыву. Хотя Сидор сказал, что еще бы метров десять, и я бы его "съел". Так что то серебро для меня на вес золота. Помню, как мне жали руки и пробовали на ощупь медаль охранники в олимпийской деревне, как встречали на вокзале с оркестром и транспарантами в родном Кривом Роге. Было приятно, но немного стыдно, ведь к такому вниманию мы не были приучены. Думал, ну и что, что первая золотая медаль, так ведь она первая, потому что вид был первый, вот и все.