"Критика всегда неизбежна". Сорокин — о ЧМ-2022 и переходе РФС в Азию

Чемпионат мира в Катаре вошел в заключительную стадию. Несмотря на санкции в отношении российского футбола, наша страна внесла большой вклад в организацию турнира. В интервью РИА Новости Спорт член оргкомитета ЧМ-2022 Алексей Сорокин, который ранее занимался проведением мирового первенства в России и ЕВРО-2020 в Санкт-Петербурге, рассказал об особенностях текущих соревнований. Функционер объяснил, почему западные страны подвергли турнир жесткой критике, а также заявил, что Россия до сих пор остается надежным партнером ФИФА и УЕФА.

Неожиданный коктейль

– Алексей Леонидович, уже можно подводить первые итоги чемпионата мира. Это самый необычный турнир, на котором вы работали?

– Из четырех последних, наверное, да. Каждый из них был особенным и чем-то отметился. Но этот запомнится по целому ряду причин (смеется). В силу нетрадиционного географического устройства и уникальной возможности посетить все матчи, что важно для редких энтузиастов. Такого не было никогда и, думаю, долго еще не будет (смеется). Конечно, аттракцион не для слабонервных. Атмосфера арабской сказки и необходимость соблюдать все правила страны-хозяйки дает достаточно неожиданный коктейль.

– Можно ли проводить параллели между этим чемпионатом и турниром в России?

– Очень сложно. Во всем, что касается инфраструктуры, наверное, можно. Это те же стадионы, те же поля, но по организационным моментам, по подготовке очень трудно сравнивать. У нас была одна структура, которая последовательно координировала все процессы – оргкомитет. Тут совсем другая конфигурация, потому что здесь турниром занимаются несколько организаций, с разделением полномочий – ФИФА, Катар-2022, Верховный комитет.

– Алексей Леонидович, попрошу вас высказать мнение по поводу ряда мифов, которые окружают чемпионат мира. Первый – отсутствие пива испортило болельщикам турнир.

– Это не миф, а субъективное восприятие, здесь не может быть ничего абсолютного. Кому-то испортило, кому-то нет. Кто-то вообще пиво не любит. Кому-то, наоборот, от этого спокойнее. Вот сейчас за нами сидят товарищи, которых я тут часто вижу. По лицам замечаю, что они уже сейчас бы приняли (улыбается), видно, что им чего-то не хватает. А кто-то приехал с двумя детьми, им без пива безопаснее. Здесь нет никакого абсолюта. Я не считаю, что пиво является какой-то негативной гранью футбольной культуры. Мы с успехом продавали пиво в 2018 году, было потреблено много, не скрою. Но у нас не произошло ни одного инцидента, ни одной сложности, ни одной пьянки.

Я большой беды не вижу в этом. Когда у меня спрашивали, мнение честно высказывал, но руководители страны решили сохранить традиции, они имеют право. При этом алкоголь в стране есть, в ресторанах при гостиницах можно свободно заказывать и употреблять, попасть в такие рестораны легко. Конечно, их не так много, как в Москве и Петербурге. Подготовиться к матчу особенным служителями футбольного культа возможность есть (смеется). Просто нет пива на стадионах, да и в городе отсутствует широкая продажа. Зато оно есть в фан-зоне. Поэтому нельзя сказать, что тут полное отречение и сухой закон, просто потребление существенно ограничено в силу того, что приняли решение не ломать сложившиеся в обществе устои.

– ФИФА вряд ли почувствует недостаток прибыли по этой статье дохода.

– Не думаю, что это для ФИФА проблема. Мы все знаем, откуда основной доход идет, там все нормально. С трансляциями все в порядке. Да, наверное, пришлось извиниться перед соответствующим партнером, что с этим делать? Отыграются на следующем чемпионате мира.

– Миф номер два – большое количество "фальшивых" болельщиков.

– Откровенно говоря, мне о наличии таких фанатов ничего не известно. Бывает некая практика у организаторов разных футбольных событий, к которым приковано особенное внимание. Она заключается в заполнении пустых "дырок" на стадионах волонтерами или людьми с других секторов. Такое чисто технически возможно сделать, но о каком-то массовом привозе болельщиков из других стран я не слышал. Еще есть практика рекатегоризации билетов в последний момент. Если они остаются, их переводят в более низкую ценовую категорию и продают. Но это тоже не массовое явление.

Что касается вашего вопроса, то, может быть, люди купили самые доступные билеты и надели футболки сборных-участниц турнира. Никто же не может запретить носить футболку той команды, которая нравится? Да, я вижу, что не все в желтых футболках – это бразильцы, но многие местные болеют за Неймара и других звезд сборной Бразилии. Их нельзя назвать ряжеными, люди просто поддерживают команду не своей страны. Если я надену футболку сборной Франции, это же не будет значить, что я ряженый (смеется). К тому же люди меняют пристрастия по ходу турнира, такое бывает.

– Миф номер три, вернее, это даже уже мем – система охлаждения на стадионах.

– Да, к этому есть ряд вопросов (смеется). Очень хочется посмотреть на человека, который на некоторых матчах включает такую температуру (смеется). Действительно, к этому есть нарекания. Я их слышал и сам испытывал сильный поток холодного воздуха в спину. Видимо, очень хотелось продемонстрировать высокую технологичность стадионов и возможность играть хоть в +60, а то и в +70. Зачем иногда включают охлаждение, не совсем понятно. Когда я впервые увидел людей в пуховиках, удивился, а потом понял, что они умные. Тем более, сейчас очень резко похолодало, и охлаждать дальше большого смысла нет. При этом мы понимаем, что система здесь не локальная, не объектовая, а централизованная. Это уникальная для страны история, такая же, как у нас, например, подведение газа и воды к домам. Выключить охлаждение на одном стадионе технически непросто.

– Еще один мем – Доха часто стоит в пробках.

– Нет, это преувеличение. Здесь этого нет. Я, честно говоря, ожидал худшей ситуации с транспортом. В принципе, тут не так много крупных дорог, пересекающих город, плюс предприняли все необходимые меры: власти стимулируют население не использовать личный транспорт, обеспечивая транспортировку шаттлами; отправили 80% госслужащих на дистанционную работу; детям в школе поменяли расписание – теперь они учатся с 7 до 12. Все эти приготовления сработали, поэтому нельзя сказать, что тут с пробками безнадега крупного мегаполиса.

– Как вы оцените взаимодействие оргкомитетов двух чемпионатов мира?

– Это сотрудничество было многогранным и многоплановым. Очень много наших людей работали в структуре "Катар-2022" и Верховном комитете, даже занимали очень серьезные позиции лидеров функций. Неважно, как оформлено сотрудничество, главное, что наш опыт не пропал и органично влился в организацию следующего чемпионата. В том или ином формате тут присутствует около 350 соотечественников. Команда очень интернациональная, нельзя сказать, что количество специалистов из России превалирует. Есть и греки, и англичане, и австралийцы, и бразильцы. Можно сказать, что это в хорошем смысле настоящий спортивный Вавилон.

– Нет ли какого-то предвзятого отношения к российским сотрудникам на фоне сложной геополитической ситуации в мире?

– Никакого изоляционизма и предвзятости никто из моих коллег не чувствовал. Конечно, сначала мы очень осторожно к этому отнеслись. Здесь собралась команда спортивных экспертов, в той или иной степени все разделяют убеждение, что спорт должен быть вне политики. Вся команда объединена одной целью – организацией прекрасного чемпионата. Так эта работа и строилась. Действительно не было никакой политической окраски, во всех организациях рабочая и конструктивная атмосфера.

– Как относитесь к заявлению главы ФИФА Джанни Инфантино, что это самый успешный чемпионат мира? Не обидно?

– Действительно, я слышал его заявление. Оно в значительной степени оправдано, поскольку чемпионат мира для ФИФА – это самый главный продукт. Это флагманский продукт, из которого ФИФА черпает основной доход, к которому приковано самое большое внимание, его смотрит огромная аудитория. Такое заявление имеет свои причины. Каждый следующий чемпионат по логике должен быть лучше предыдущего. Это нормальный футбольный прогресс.

Критика от зависти

– Вы понимаете, зачем Катару (вернее, даже Дохе) столько стадионов?

– Один разберут, другой превратят в интерактивный музей и парк развлечений. Но это недостоверная информация, я только слышал об таком. Еще один стадион станет легкоатлетической ареной. Флагманская арена должна быть в любой стране. Остается четыре клубных стадиона, это нормально. У страха глаза велики, а когда начинаешь ковыряться, то получается не все так ужасно. Если Катар хочет быть надежным партнером конфедерации и ФИФА, то необходима такая стратегия. План наследия чемпионата мира, вероятно, будет утвержден только после завершения турнира.

– Катар критиковали за какую-то сумасшедшую сумму, потраченную на подготовку к чемпионату мира.

– Нас тоже критиковали. В основном это траты на гражданскую инфраструктуру.

– Сколько Катару может вернуться средств, или это больше получается социальный проект?

– Это просто улучшение качества жизни в своем государстве. Руководители строят современное комфортное общество, в то же время сохраняя традиции ислама. Нас не удивляют инфраструктурные изменения в Саудовской Аравии или ОАЭ даже без такого крупного повода, как чемпионат мира. Хотя я уверен, что эти страны в будущем рассчитывают на какие-то крупные события. Ну а что такого в целом было сделано? Какого-то чрезмерного количества футбольных полей не построили. Команды жили и тренировались на базах. Не было, как у нас, 80 маленьких стадиончиков, которые стали тренировочными площадками в городах проведения матчей.

Дороги прекрасные, этого не отнять. Аэропорт хороший, его расширили, большой международный авиационный хаб, через который летает огромное количество людей. Тут классное технологичное метро. Вы были в вагонах бизнес-класса? Это фантастика, у меня даже в офисе такого нет. Как говорил Шариков – чисто, как в трамвае. Катар, как и мы, воспользовался чемпионатом мира, чтобы привести страну в порядок. И правильно сделали. Если этим не пользоваться, то зачем тогда вообще турнир?

– Но это критику не останавливало.

– Такое критиковать можно только от зависти. Люди хотят построить что-то технологическое и туристически привлекательное, чтобы обеспечить поток. Что в этом плохого? Если о критике, то ее надо систематизировать. Тогда станет понятно, что половина причин основана просто на различиях между обществами и нежелании учитывать их. Нельзя с одинаковыми мерками подходить к стране из другой части света и говорить – вы не правы, что так живете. Так же можно ругать Англию, что у их автомобилей руль с правой стороны. А другая половина критики основана как раз на том, что якобы много денег потрачено. Но это тоже субъективно. Что значит много? Страна избрала для себя путь скачкообразного развития вокруг масштабных проектов, а не поступательного. Это просто разные походы к прогрессу.

– Причем критика затихла, как только начался сам футбол.

– Так всегда бывает. У нас произошло ровно так же. Нас во многом обвиняли, но как только началась игра, центр притяжения сместился в другую плоскость. Критика — неизбежное следствие организации любого футбольного события. Футбол интересен всем абсолютно, у мирового первенства по самым скромным подсчетам совокупная аудитория более четырех миллиардов человек. Чемпионат мира – огромное планетарное событие, конечно. У тебя будет не только внимание к стране, но и критика. Это две стороны известности.

– Четыре года назад объем и сила критики были такими же, как сейчас?

– Примерно то же самое. Кстати, были схожие темы. Нас критиковали за закон о запрете ЛГБТ-пропаганды среди несовершеннолетних. Мы долго объясняли, что это за закон и что он не против ЛГБТ в целом. К нам не было вопросов по условиям труда мигрантов. С другой стороны, Катар в этом отношении сделал большой шаг вперед. Я думаю, что иногда критика основана не на фактах и не на объективной дискуссии. Кто-то вовремя что-то сказал, ему кто-то ответил. Это шахматные пиар-ходы очень высокого уровня. Купировать это трудно, взамен нужно просто предоставлять хорошие новости.

Катар – комфортная страна, тут хороший футбол, совершенно обалденные стадионы, построенные без задержек. Нет нервотрепки и угроз изъятия какого-нибудь стадиона из соревновательной сетки (смеется). Гостинцы хорошие, в ресторанах вкусная еда. Цены на все, правда, поражают.

Вряд ли еще будут зимние чемпионаты мира

– Оцените чемпионат мира теперь как болельщик, пожалуйста.

– Футбол получается тут прикольный, как сказали бы мои дети (улыбается). Нет доминирования европейских команд. Тут и Аргентина, и Марокко совершенно неожиданно. В плей-офф поиграли Сенегал и Япония, например. Если вы заметили, в начале было много нулевых ничьих, чего не происходило на нашем чемпионате мира. Наверное, футболисты привыкали к климату, а потом пошло. Что касается моего выбора, то я болею за Францию.

– Идея проведения чемпионата мира раз в два года вам близка?

– Она мне никогда не нравилась, не скрываю. Я всегда считал, что это размоет самоценность чемпионата мира и поставит конфедерации, которые проводят свои турниры, в очень странное положение. Главный вопрос – куда двигать соревнования? Плюс нагрузка на игроков, я не очень понимаю, как чисто физически такое возможно при текущем календаре.

– Вы можете себе представить, что мы еще увидим зимний чемпионат мира?

– Знаю, что было много недовольных. Это вносит в национальные чемпионаты сумятицу. Российский футбольный союз задавал ряд вопросов в адрес ФИФА. Например, что делать с незадействованными игроками? Это рождает очень много технических вопросов. Думаю, что футбольная история вернется в естественное русло, чемпионат мира будет проводиться в июне-июле. Конечно, сейчас ничего страшного не случилось, но это сделать гораздо сложнее.

Причем никто не думает еще об одном: проведение турнира зимой автоматически лишает следующую страну-хозяйку полугода подготовки. Ты прибавляешь себе, но занимаешь у другого. Потому что даже такой большой организации как ФИФА невозможно заниматься сразу двумя чемпионатами одновременно. Все равно есть фокус на ближайший. Я помню, что мы тоже долго дергали ФИФА за лацкан пиджака, мол, обратите на нас внимание. Нам говорили: "Подождите, Бразилия закончится, и мы на вас навалимся. Стройте пока инфраструктуру". И это вполне оправданно.

– После такого локального и компактного чемпионата мира мундиаль в трех странах – это вызов для ФИФА?

– Думаю, справятся. Я помню один случай. В 2010 году была презентация стран-кандидатов. Показал свою презентацию Катар, потом мы озвучили планы. Дальше вышел член исполкома от США Сунил Гулати. У него мелькали слайды, и он сказал только одно, немного уязвив нас: "То, что вы видите на экране, существует в реальности, а не фотошоп. На этих стадионах можно играть уже в следующем году" (смеется). А там 80-тысячные, 90-тысячные арены с 90-метровыми экранами, совершенно немыслимо! Ему больше не надо было ничего говорить. Они инфраструктурно готовы, не отнять. Помимо этого, у них огромная экспертиза в плане коммерциализации и продаж, извлечения выгоды из каждого аспекта и каждого мероприятия. Северной Америке тут опыта не занимать, спорт очень коммерциализирован, они выжимают каждую копейку.

Россия – надежный партнер ФИФА и УЕФА

– Сможем ли мы после санкционного простоя снова организовывать крупные футбольные мероприятия?

– Проводить, безусловно, сможем, люди никуда не денутся, как и инфраструктура. Потенциал как был, так и останется. Главная сложность кроется в спортивном аспекте. Нашим командам нужно играть, речь идет не только о главной национальной сборной, а о всех уровнях. У меня нет никаких сомнений в сохранности нашей способности что-то проводить и по-прежнему оставаться надежным партнером ФИФА и УЕФА, как мы это неоднократно показывали. Делом доказывали, что можем подставить плечо, когда, например, во время ЕВРО-2020 провели на три матча больше, чем планировалось. И таких сюжетов достаточно много. Вопрос в другом – как долго политика будет оказывать влияние на спортивную жизнь.

– Активизировались разговоры о переходе РФС в Азиатскую конфедерацию футбола.

– Эти идеи витают в воздухе. Главным образом благодаря усилиям ваших коллег, потому что ничего официального я на этот счет не слышал. Но вполне естественно, что все думают о путях выхода из сложившейся ситуации. Мое личное мнение – надо анализировать все пути, потому что команды не могут не играть продолжительное время. Потому что это убьет футбол, все понимают. Я надеюсь, что не только в нашей стране. Надо проанализировать все многообразие путей выхода и принять правильное решение. Пока нет официального заявления, обсуждать, как мне кажется, нечего.

– Коллеги сообщали, что вы лично занимаетесь контактами с Азиатской конфедерацией футбола. Насколько это соответствует действительности?

– Как и заявка, этот процесс должен начинаться с формализации решения. Такой формализации, насколько мне известно, еще не наступило. Процесс может начаться только после принятия соответствующего решения. Как-то странно заниматься тем, что официально еще не получило зеленый свет внутри страны.

– Писали, что сам Виталий Мутко поручил вам заняться этим вопросом.

– Это полный бред. Я летал в Москву, но по семейным вопросам. Никакого отношения к профессиональной деятельности это не имело. Видимо, в самолете мне встретился ряд ваших коллег-журналистов, какие-то выводы были сделаны достаточно скоро и необдуманно. Никакого отношения к футболу моя поездка не имела (улыбается).

– Есть ли у вас планы и амбиции перейти на более высокий пост в РФС или РПЛ?

– Я являюсь советником Александра Валерьевича Дюкова. Регулярно возникают какие-то задачи, подчас на международном уровне, но они не такого масштаба, как проведение части чемпионата Европы, например. Что касается амбиций, то они могут быть любыми, но исходим из реалий нашего времени. Сейчас в спортивном отношении не самое лучшее время для страны.

Мне кажется, многие международные федерации чересчур резко отреагировали на определенные события и очень много политики привнесли в спортивную жизнь. Это, кончено, существенно ограничивает возможности, которые всегда были у российского спорта. Мне кажется, произойдет переосмысление, оно должно произойти. Долго так продолжаться не может. Международное спортивное сообщество должно найти какой-то выход из ситуации. Нельзя взять и похоронить спорт в отдельно взятой стране, причем только по политическим причинам. Спортсмены ни в чем не виноваты.

– Алексей Леонидович, и последний вопрос. Четыре года – довольно репрезентативный срок. Вы довольны реализацией программы наследия ЧМ-2018?

– Конечно, нам сильно подпортил все коронавирус. Туризм развивался бы совсем по-другому, футбол тоже развивался бы по-другому. Как использовать инфраструктуру, если все дома сидят? Тем не менее, наследие вполне существенное, нам за него не стыдно, ничего лишнего не построили. Если в каком-то регионе не играют, то завтра могут заиграть.

Если смотреть в долгосрочной перспективе, все равно все это будет востребовано и будет использоваться. Но спортивная инфраструктура была лишь частью "тяжелого", фундаментального наследия, надо понимать. Остались и гостиницы, и аэропорты, и дороги, и приведенные в порядок клиники. Все для людей, все используется каждый день. Помнят ли они об истоках или нет – неважно. Люди пользуются этим, может быть, даже не отдавая себе отчет, что это было построено к чемпионату мира.