"Когда умру – тогда замедлюсь". Ягудин о жизни после карьеры и хейте

Алексей Ягудин сегодня – не только бывший фигурист, олимпийский чемпион 2002 года. Он и успешный телеведущий, и актер, и комментатор, и коуч. Ягудин побеседовал с РИА Новости Спорт и рассказал о первых месяцах после завершения спортивной карьеры, ролях в театре и кино, планах на будущее и негативе в социальных сетях.

В жизни рано или поздно случаются моменты, как "Моя дорогая мама!"

– Вы участвовали в "Ледниковом периоде" с актрисой Валерией Ланской. Когда становились с ней в пару, предполагали, что она предложит вам роль в театре?

– Лера знала мой интерес к театральной жизни, было логично, что, когда ей выпала возможность предложить роль, она это сделала. На тот момент из одного спектакля уходил Тимур Родригез. Лера спросила, не хочу ли я попробовать, сказал: "А давай". Собственно, так пошло-поехало.

– Валерия признавалась, что были некоторые опасения, как вы справитесь с ролью, потому что на репетициях как будто скрывали эмоции. Почему так?

– Лера имела ввиду немного другое. Я – человек конкретного выступления, на репетициях не могу выкладываться на 100%. Но там проблема была не в эмоциональном плане, а в том, что я негромко говорил. Но зачем орать, когда идет репетиция? Потом бы это сделал. Этот вопрос задавал Лере режиссер: "А он будет как-то ярче, громче выступать?".

– А у вас был страх, что не получится справиться с ролью?

– Нет. Я всегда во всем уверен.

– В одном из спектаклей вы допустили ошибку, которую зрители не заметили, но актерам пришлось перестраиваться. Какие эмоции были в тот момент?

– Отыграв уже какое-то количество спектаклей, действительно допустил ошибку. Последней моей репликой в первом акте должна была быть фраза: "Папа! Дорогой папа!". А я случайно крикнул: "Мама! Дорогая мама!". И получается, что одним актом сыграл весь спектакль. Конечно, у всех паника, беготня: "Что делать? Надо текст переписывать!". Но тогда ныне покойный Роман Григорьевич Виктюк, будучи председателем жюри, зайдя к нам в гримерку в антракте посоветовал ничего не менять и играть, не обращая внимания на ошибку. Успокоились, как-то все прошло. Конечно, у меня была досада, что подвел коллег. Но в жизни рано или поздно случаются такие моменты, мы не идеальны. С годами приходишь к осмыслению, что сегодня – да, возможно, паника, но пройдет время, проблема будет с корнем нивелироваться.

– Что для вас театр: работа, хобби, занятие для души?

– Все вместе. В принципе, это тоже работа, потому что сейчас, например, мы каждый день ставим новый спектакль. Плотный график. Но эта работа в кайф.

© РИА Новости / Григорий Сысоев

Перейти в медиабанк

– Вы говорили, что собираетесь получить театральное образование. Получилось осуществить?

– Хотел, но понимаю, что по графику это невозможно. Если что-то делать, то ответственно. Просто галочка, что я закончил какой-то театральный – нет. У меня идет разбор каждого спектакля. Есть специальный педагог, который следит за всеми акцентами и так далее. Работа складывается из паззликов. Так мне гораздо легче вписывать подобные занятия, нежели на постоянной основе куда-то ходить.

– Как вы считаете, можно ли быть хорошим актером без специального образования?

– Конечно! Также можно быть плохим актером с театральным образованием. Кстати, у Джонни Деппа, Брэда Питта и Джима Керри нет актерского образования. Ни в коем случае себя с ними не сравниваю. Мне до их актерской карьеры – как им до карьеры фигуриста. Просто факт.

"Есть такие, как Алексей Ягудин, а есть Илья Авербух"

– Недавно вышел сериал "Последний аксель". Как вы относитесь к фильмам со спортивной тематикой?

– Двумя руками за! Спортивное кино очень нужно. Я не понимаю, почему долгое время было затишье. Выходили только советские ленты на спортивную тематику. Но я рад, что в последнее время у нас много хорошего сняли. Лучше делать о спорте, чем о хулиганстве и пьянстве.

– Некоторые достаточно критически оценили сериал, потому что, по их мнению, фигурное катание там оторвано от реальности. Вы как считаете?

– Есть жизнь, а есть кино. Конечно, я по возможности высказывал мнение по разным сценарным моментам, больше связанными непосредственно с фигурным катанием. Не помню уже, сколько часов просидел в Стокгольме, где проходил чемпионат мира. По телефону мы правили текст, потому что многие моменты просто не могли происходить. Например, по сценарию проходил какой-то турнир в Санкт-Петербурге, фигурист решил: дай-ка, пойду потренируюсь. В реальности такого быть не может, потому что есть официальное расписание. Или названия турниров. Поправил глубоко профессиональные вещи. В любом случае, это кино. Если вы хотите реальный спорт – есть соревнования.

– Многие проследили аллюзии на Этери Тутберидзе и Евгения Плющенко. Могли бы быть у сериала такие же рейтинги без этой отсылки?

– Это уже дотошный зритель увидел. Фамилию Тутберидзе знают многие, а нюансы – единицы.

– А на самом деле отсылка была?

– Кто знает? Сценаристы не думали: "А давайте здесь завуалированно сыграем Этери Георгиевну". Но все равно, когда ты делаешь определенный образ, то опираешься на что-то или кого-то. Сценаристы, изначально не будучи погруженными в фигурное катание, проанализировали, что сейчас на слуху. Возможно, взяли методики, стиль, с которым Этери Георгиевна преподает, чтобы показать, что это не прогулка по Тверской, а серьезный, адский труд для спортсменов и тренеров.

© РИА Новости / Рамиль Ситдиков

Перейти в медиабанк

– Ваш персонаж в фильме был очень строгий, педантичный. В жизни вы с ним похожи характерами?

– Я абсолютный пофигист. Я не Алексей Константинович, а Леха, максимум 17-летний чувак. Это вообще не я. Но сериалу спасибо за то, что хотя бы сделали хореографом. Когда говорят "Алексей Ягудин", у всех идут прямые ассоциации с тем, что я фигурист. Такой стереотип есть. А то, что Леша уже миллиард лет в театре играет и вообще занимается абсолютно разными вещами, многие и не знают.

– Срежиссировать какой-нибудь фильм хотели бы?

– Есть такие, как Алексей Ягудин, а есть Илья Авербух – люди, которым это дано, они видят все. Я больше исполнитель, мне нужны конкретные задачи, сценарий. А что-то свое… это Илья Авербух.

– Вы говорили, что принимали участие в постановке своих программ. Разве в этом нет задатков постановщика?

– Это была импровизация на льду, там (Татьяна) Тарасова смотрела. Это движение интересное, это нет, это давайте повторим, а это сделаем так. Не креатив, просто, как танцевать на дискотеке. Ты не создаешь ничего нового, просто делаешь по состоянию души.

"Я не цветок, чтобы всем нравиться"

– По какой причине вы очень долго отказывались комментировать соревнования?

– Не знаю, боялся, возможно. Я не мог поверить, что способен несколько часов безостановочно говорить. О чем? Мысли-то есть, но эфир не пятиминутный. И каждого надо откомментировать, и не одинаково. Тут были сомнения.

– Какой турнир было комментировать сложнее всего?

– Нет таких, но, как и в любой творческой профессии, бывают дни, когда просто не идет, все ужасно, не завести себя. Иногда, наоборот, ты в разобранном состоянии, а тебе не заткнуться, льется и льется. Уже за кадром говорят: "Все, надо быстрее, сворачиваемся".

– Какими методами заводите себя?

– В зеркало смотрюсь, улыбаюсь сам себе, ржу над собой – и все, завожусь.

– А вы считаете себя хорошим комментатором?

– Я вообще считаю себя не очень хорошим во всех направлениях. Никогда не говорил, что в этом хорош или плох. Пускай другие характеризуют меня и придумывают прилагательные. Но вообще, не люблю слушать похвалу. Мне становится неудобно. Нравится конструктивная критика. Это держит в тонусе. То же самое, когда мне что-то дарят. Всегда умоляю свою Таню: "Можно мне ничего не дарить, от слова совсем?". Ей очень тяжело, потому что она такой человек: любит дарить и любит получать. А я не люблю ни то, ни другое.

© РИА Новости / Максим Богодвид

Перейти в медиабанк

– В 2019 году в интернете появилась петиция с требованием отстранить вас от комментаторской деятельности. Влияет ли на вас хейт со стороны болельщиков?

– В наше время не было такого, что происходит сейчас. Сейчас заходишь на любой спортивный сайт, открываешь комментарии, а там все для всех плохо, положительного очень мало. Как можно относиться к таким людям, которые находят время открыть сайт, написать какое-то говно? Это ненормальные люди, у них не все в порядке с головой. Поэтому я считаю, что обращать внимание на таких даже не стоит. Как сказала Камила Валиева: "Я не цветок, чтобы всем нравиться". И вообще, петиции – это пыль. Вот я могу сейчас запустить петицию, чтобы вам запретили заниматься журналистикой. Зарегистрироваться как Геннадий Мразотов. И найдется 500-1000 дегенератов, которые это подпишут. Есть ли смысл на это обращать внимание? Нет. Зачем СМИ обращают внимание на такую ерунду, которую подписывают 1,5 человека? Вопрос. Были бы там миллион или два, другое дело.

– Когда вам пишут негативные комментарии в Instagram (деятельность Meta (соцсети Facebook и Instagram) запрещена в России как экстремистская), вы часто вступаете в словесные баталии?

– Мне так нравится отвечать таким людям! Нет, если какой-то нормальный вопрос, то, я, конечно, нормально отвечаю. Как говорится, какой привет, такой и ответ. Но когда люди в моем доме, на моей странице начинают учить, как мне жить, я потираю руки и ищу ответы, очень колкие, едкие, но обязательно с юмором. Недавно был случай. Написали мне очередную гадость. Я зашел на страницу к этому человеку и везде написал то же, что и он мне: "Вы говно". Вы знаете, так этот человек мне потом пишет: "А почему вы так решили?". Нормально? То есть мне написать, что я говно – можно, а когда я написал, сразу вопрос: "А почему?".

"Мне нравилось вариться в этом аду"

– Сейчас часто можно услышать, что участие в "Ледниковом периоде" – это способ завершения карьеры. Согласны?

– Способов много, это может быть один из. Но необязательно, пройдя наш проект, заканчивать со спортом. Конечно, если принимаешь участие и сам катаешься – это адский труд, действительно адский. Они там с утра до ночи. Но если ты как ведущий, то занят всего один день в неделю. Остальное время, пожалуйста, иди тренируйся.

– Почему многие спортсмены вместо того, чтобы сразу объявить о завершении карьеры, начинают участвовать в различных проектах/шоу, потом пропускают соревнования и, в конечном итоге, все равно заканчивают? Почему оттягивается момент объявления решения?

– Может быть, они пока не знают, что делать? И плюс заработная плата. Пока они в сборной, зарабатываются деньги.

– Не приходится ли многим спортсменам продолжать карьеру лишь потому, что они не знают, в каком направлении двигаться дальше?

– Когда заканчиваешь со спортом, действительно по большей части ты не умеешь делать ничего. Только если ты не вундеркинд и не успевал все делать сразу. В спорте высоких достижений все заточено на то, чтобы был результат, все остальное отодвигается на второй план. Тебе помогают оформлять паспорта, какие-то бумаги, чтобы ты ни на что не отвлекался и только тренировался. Когда заканчивается спорт, ты начинаешь жить практически с нуля, жить жизнью нормального человека. Кто-то к таким изменениям адаптируется очень быстро, кто-то спивается и исчезает. Все зависит от человека, но я считаю, что нет невозможных и тупиковых ситуаций. Надо начинать жить с нуля и в двадцатилетнем возрасте, становиться еще более успешным на следующем витке твоей жизни. В Сочи появился международный спортивный университет, который помогает бывшим спортсменам быстро адаптироваться и получить разные профессии, такие как спортивная журналистика, тренер и так далее. Одно дело, когда спортсмен сам не хочет продолжать карьеру, и совсем другое, когда есть желание, но не позволяет здоровье.

© РИА Новости / Максим Блинов

Перейти в медиабанк

– Вы пытались продолжить карьеру, но на последнем турнире вам даже не удалось завершить выступление. Не было ли для вас это ударом?

– Я просто всегда любил соревноваться, мне было прикольно. Как вы могли заметить, все, что сопряжено с адреналином и эмоциями, мне по душе. Но травма случилась не одномоментно, мы приблизительно понимали, что не все хорошо. Конечно, я не был полностью готов к завершению карьеры. Кто-то мечтает выиграть Олимпиаду и закончить, чтобы этого ада больше не было, а мне нравилось вариться в нем, поэтому немножко обидно.

– Был ли страх не реализоваться вне спорта?

– Я отходил от большого спорта несколько лет. Был момент, когда сидел, смотрел эти протоколы двухгодичной давности, думал: "А что дальше?". Немножко сложно было отойти за короткий период от того, что занимало мое сердце на протяжении 17 лет. Но, если что, всегда можно пойти тренером. Лично я пока не хочу полностью погружаться в эту профессию. Если ты выбираешь быть тренером, то ты должен жить этим, своими спортсменами, и это значит поставить крест на всех других возможностях в своей жизни.

– В тот момент успевали как-нибудь отдыхать, развлекаться?

– Да какой там. Пока ты в большом спорте, ты живешь только фигурным катанием. Никаких развлечений, главное – поспать. Собственно, как и сейчас. Большой спорт закончился, а желание просто поспать осталось.

– Вы говорили, что Татьяна Анатольевна (Тарасова) – жесткий, но не жестокий тренер. Какое наказание было самим строгим от нее?

– Да не было такого. Не гладить же постоянно? Наказание было только, когда говорили, что собаку заведем, когда я сделаю чисто определенное количество четверных. Я сделал, а ее не покупали. Вот это, конечно, было мучение. Шутка (улыбается)! Но я потом сам поехал, купил кокер-спаниеля.

– Много ли Татьяна Анатольевна давала вам советов вне спорта?

– Конечно, в то время, когда все это начиналось, мы учились на льду и жизни в том числе. Мы даже когда-то вместе жили в одном доме, потом разъехались. Она была и на льду, и в обычной жизни. Я же тогда был один, мне было 18 лет. Понятно, что она многое мне подсказывала. Она как мама, фигурнокатательная мама.

– Если подвести некий итог, что из вашей деятельности вам нравится больше всего?

– Вся жизнь – это театр, а актеры в ней мы. Играть в жизни нравится. Будь то лед, театральная сцена, кино, мотивационные лекции, мероприятия. Нравится работать и что-то делать. Я не хочу отдыхать. Когда умру – тогда замедлюсь.

– У вас есть какая-то мечта, или все, что хотели, уже исполнили?

– Да, собственно, все есть. Даже если бы не было, я бы сказал, что у меня есть все. Даже не знаю, что еще нужно… Может, собаку еще одну. Лабрадора хочу.