"Мы вернемся". Карелин — о русском героизме, мести и будущем страны

Трехкратный олимпийский чемпион по греко-римской борьбе Александр Карелин рассказал в интервью РИА Новости Спорт, с каких пор угнеталось право российского спорта, как остаться человеком в жесткой конкуренции и каким образом Россия должна преодолеть инерцию и стать в сложном 2023 году сильнее.

— Когда готовилась к интервью, поняла, что воспринимаю вас как греческого бога. Вот в Древней Греции были Зевс, Арес, Посейдон, а в современной России есть Александр Карелин. У вас есть какой-то человек, который для вас такой же бог с Олимпа?

— Это, конечно, лестно до головокружения, но это не так. Я сам себя оцениваю намного проще и даже детализировать не хочу. Надеюсь, что это сравнение всё же связано с ассоциативной расшифровкой греко-римской борьбы, а ни в коей мере не со значимостью, тем более в олимпийской нашей истории.

А такие люди для меня, конечно, есть. Первый раз, когда советская команда выступала на Олимпийских играх, был в 1952 году — спустя семь лет после разрушительной для нас войны. Борцы-классики — мы тогда назывались так, хотя во всем мире борьба уже именовалась греко-римская, — выступали на тех Играх и завоевали первые места. Яков Пункин — восемь концлагерей, еврей из Киева. Шазам Сафин — татарин. Москвич Борис Гуревич. Тяжеловес Йоханнес Коткас, динамовец из Таллина. Даже в этом наборе удивительное совпадение советского интернационализма. Заметили, о чем я говорю? Когда Пункину подняли руку в знак победы, то у судьи, как и у него самого, на руке был лагерный номер. Это было 70 лет назад.

© РИА Новости / Дмитрий Коробейников

Перейти в медиабанк

Трехкратный олимпийский чемпион по греко-римской борьбе Александр Карелин

Потом Игры в Мюнхене в 1972 году. Особая драматургия, нападение арабских террористов на израильскую команду. Но борцы-классики опять проявили себя: крымский татарин Рустем Казаков, живший на тот период в Узбекистане по понятным причинам — их высылали, занял первое место. Тульский татарин Шамиль Хисамутдинов выиграл золото. Русский из Алма-Аты, Валерий Резанцев, выиграл. И Анатолий Саныч Рощин, ныне покойный, тоже победил.

В 1956 году в тяжелом весе боролся еще один важный человек. Звали его Анатолий Иванович Парфенов. Он закончил войну, будучи в рядовом звании, был награжден орденом за то, что взял плацдарм при форсировании Днепра.

Был такой человек, как Александр Андреевич Сенаторов, который боролся с Поддубным, а потом гвозди заворачивал, пользуясь своими навыками. А потом был старшим тренером сборной Советского Союза.

© РИА Новости / Дмитрий Коробейников

Перейти в медиабанк

Российский борец Александр Карелин. Архивное фото

Знаете, кто открыл для меня калитку в спорт? Виктор Михайлович Кузнецов — тренер, который пришел в марте 1981 года в мою школу и позвал меня в зал. Если бы не он, сейчас бы я здесь, в Москве, в Камергерском переулке, под моросящим снегом, не разговаривал бы с вами. Когда понимаешь, что ты часть этих если не совпадений, то последовательностей, к себе относишься очень просто. Именно эти люди вопреки — им жить-то было противопоказано — принимали на себя сложные обязательства. Они представляли страну.

Или, например, вспоминаю мое общение с Константином Григорьевичем Вырупаевым. Первый олимпийский чемпион за Уралом, иркутянин. Его нет уже, к сожалению. Такая неторопливая неспешная манера разговора. Такие характерные выпады, вроде как куда-то в космос адресованы, но расслабляться с ним было нельзя. Хотя я с ним общался, когда ему было уже 80 лет. И даже в 80 лет он всё равно оставался борцом. Не тренером, не наставником, не дедом, не отцом. Он оставался борцом из Иркутска. Это было настолько видно — складочка в уголках губ, эти глаза, в каждом из которых — по четыре экзаменационных комиссии.

Отвечая на ваш вопрос, скажу, что все эти люди для меня примеры. Я про них книги читал, вырезки собирал. Потом у меня была возможность наблюдать за ними. Я нахожусь в очереди, в дальнем ее конце. Я один из. Быть одним из этой замечательной семьи, частью самой сильной команды через все поколения, даже когда у нас были сложные периоды, — для меня это очень лестное определение. Ну вот, я стал многословным.

— Борьба — абсолютно индивидуалистический вид спорта. Удивительно, что вам так важно чувствовать себя частью целого — большой команды, которая прочно стоит… на всех ногах.

— На всех ногах — каким минотавром вы нас интересно представляете! Или как сороконожку (улыбается). Я вижу, вы хотите говорить оригинально. Но это, знаете, как с меню (Александр берет в руки вощеную картонку с картой чаев и десертов). Положи один листочек: во-первых, быстрее выберут, во-вторых, акценты будут по-другому расставлены. Когда предлагают 50 страниц, пока ты до конца дочитаешь, уже с аппетитом что-то не то.

— Простите, это все волнение.

— Знаете, у нас на стенах в зале было написано: “На ковре — соперники, в жизни — друзья”. Выиграть у заведомо слабого нужно так, чтобы его не обидеть. У нас действительно самый командный вид спорта. Но внутри мы остаемся категорическими, очень жесткими индивидуалистами. У каждого из нас больное самолюбие. Чем выше и очевиднее результат, тем очевиднее влияние этого самолюбия.

— Индивидуализм в этом случае то же, что и эгоизм?

— Спортивное лидерство — это узаконенная форма эгоизма. У нас ты выходишь один, пас отдать некому, но за тобой тренер, родители, все ребята, которые были твоими соперниками в спарринге. Кому-то выпадают на этой дистанции еще и врачи, которые его подлатывают. Все они участвуют в том, чего ты можешь достичь. И если пытаться воспринимать себя как что-то исключительное… Это дорога в никуда. Нужно, не стесняясь, понимать, что ты часть большой команды, и все ожидания команды сошлись на тебе в каждой схватке.

А когда о тебе узнают многие, у тебя появляется еще один член команды — болельщики. И это очень требовательные люди. Там отшутиться нельзя, лучше выходить и выигрывать, чтобы потом многословно не объясняться. Вот так.

© РИА Новости / Дмитрий Донской

Перейти в медиабанк

Александр Карелин

— Вы тоже эгоист?

— Конечно. Представляете, сколько лет я лишал своих соперников и своих же товарищей шанса. Сколько нахапал! Да они должны просто-напросто не разговаривать со мной за это, и это самое мягкое, что мне может достаться. Я могу задать вам один вопрос? Когда мы с вами договаривались по телефону, вы сказали, что вам нужно предновогоднее позитивное интервью. Может быть, я неправильно отвечаю, исходя из вашей затеи?

— Александр Александрович, почему же в Новый год нужно обязательно разговаривать только об оливье и селедке под шубой. Год был сложный. Я хотела бы развить тему сущности борцов. Вы сказали, что Константин Вырупаев в 80 лет оставался ни отцом, ни дедом, а борцом в первую очередь.

— Борьба — она как радиация. Ее не видно, но она очень сильно влияет, перековывает человека. Хотя в нашем случае всё же видно — сломанные уши, шеи толстые, ноги кривые. А каждая схватка — это отдельная жизнь.

— Вы говорили, что отдали сына в борьбу не ради олимпийских амбиций, а чтобы он понимал, что такое борьба. Какие ценности в этой среде и за что в ней можно получить укоризненные взгляды?

— Перечень не такой широкий. При всей нашей категоричности и восприятии мира через самолюбие мы понимаем, и это тоже правило, что нельзя никого укорять — начинай с себя всегда. Представь, как бы ты мог это сделать. А чтобы не быть фантазером, лучше попробуй сделать сам.

Должно быть уважение к товарищу. У нас много ритуальных вещей — например, рукопожатие перед схваткой, началом “жизни”. Пожимаем руку сопернику и судье. Этим мы показываем, что пытаемся быть честными и подчиняемся правилам. Вот схватка закончилась, и руку подняли не тебе — ты закрываешь эту жизнь, готовишься к новому перерождению и подчеркиваешь, что как бы ты ни был не согласен с исходом, значит, это в первую очередь ты что-то не сделал. У нас не проходят эти истории “меня засудили”, “меня зажали”. Ты или выиграл, или проиграл.

— Но разве такого никогда не бывает, чтобы “зажали”?

— Это плодородная почва для рассуждений, но она значит только одно — борись так, чтобы тебя не могли зажать. Вот и всё. Выполняй всё правильно. У нас всё четко — унифицированная форма, весовые категории, возрастные категории. И кто-то, кто заступает за одну из этих черт вольно или по случаю, всё равно получает укоризну. Она может не получить широкого хождения, не будет никогда шельмования — ату его, ату. Но каждый, кто живет этой жизнью, понимает, о чем речь.

© РИА Новости / Павел Комаров

Утренняя зарядка с Александром Карелиным и олимпийцами в Новосибирске

— Молодые спортсмены это легко усваивают?

— Все знают, что если ты выиграл нечестно, то и цена у победы будет ровно такая. Те, кто внутри этой каши, всё равно понимают, о чем идет речь. Нельзя, закрыв пятерых в раздевалке по пути к финалу, чтобы они не вышли на схватку, получить такое же уважение товарищей, как и при честной победе.

Вот мы разговариваем с молодыми спортсменами. Я объясняю им что-то — скучно. Подходят родители, говорят: Что вы так скучно объясняете? Покажите лучше бросок. Но там стоят пять человек тренеров, и каждый из них покажет бросок. А вот как выигрывать — это только через скуку, только через то, чему учил Кузнецов.

— Конкуренты тоже товарищи?

— Да, я целенаправленно так говорю. Это моя точка зрения. Без этой взаимной расположенности даже в борьбе, которая приводит к переломам конечностей и сломанным ушам, нельзя обойтись. Невозможно показать вот эту замечательную поэтику, какой является поединок у борцов. Всё это напряжение в мышцах и мозгах, а они под мышцами тоже попадаются, преодоление… Здесь не надо рассказывать тренеру, как ты его уважаешь. Надо его внимательно слушать и выполнять установки. Это и есть реальное уважение. Там очень простые правила: побрит, не опаздываешь на тренировку, перед каждым поединком стрижешь ногти, чтобы не поцарапать того, с кем тебе придется бороться. А если ты ведешь себя не очень, если ты бесчестен в зале, тогда может появиться очень нежелательное, но иногда встречающееся сложное определение. Борец хороший, но что-то не то.

— Если все эти неписаные правила, которые действуют в среде борцов, перенести на всю остальную жизнь, мир бы стал лучше?

— Я бы немного перевернул ответ. Борьба — это же концентрированное выражение жизни. О чем бы мы ни заговорили — за внимание, за симпатию, — за всё мы боремся. А у нас это всё просто так. Мы как лабораторные существа, которые на себе это напряжение переживают. Трудно находиться с риском перелома конечностей в таком напряжении. Жизнь — это несколько разбавленная концентрация борцовского состояния. Поэтому переносить ничего не нужно, иначе всё получится слишком категорично. Лучше мы останемся этакой экспериментальной группой.

© РИА Новости / Владимир Песня

Перейти в медиабанк

Александр Карелин

"То, что я русский, меня вдохновляет"

— Для чего нужен спорт высших достижений?

— Чтобы доказать безграничность человеческих возможностей. Вот кто-то один, пусть предрасположенный, бежит быстрее всех. А когда подбирается несколько таких предрасположенных, получается борьба наглядная. Это уровень для всех остальных недостижимый, в таком состоянии нельзя находиться долго. Можно только малыми порциями и в разбавленном виде. Вот поэтому борьбу не нужно экстраполировать на всю жизнь. Мы и так видим, как всё происходит. Борьба межпартийная, межполовая, межклассовая — это тоже борьба. И борьба до обеда с голодом и после обеда со сном — тоже борьба. Просто на нас, как на лабораторных персонажах, это всё опробуется.

— Получается, борцы наиболее подготовлены к жизни? Если каждую схватку считать за жизнь. Вы привыкли “умирать” каждый раз или выживать через сложности.

— Допустимо ли в новогоднем сюжете, что кто-то умирает?

— Экзистенциальные вопросы вне времени, Александр Александрович.

— Понимаете, всегда лучше, конечно, выживать. Лучше готовиться к победам и одерживать победы, так интереснее. Но то, что поражения несут в себе огромную возможность для роста — это правда. При всей драматургии обсуждаемого вопроса главное — использовать каждое поражение не как повод впадать в апатию, а как призыв еще больше работать. И это, я думаю, для жизни очень применимо. И это же четкое подтверждение, что если ты проиграл, то что-то сделал неправильно.

Есть же ребята, смотришь на них — с них только богов лепить, они уже почти боги физически. Но доходит до схватки — всё, пластилин. Не может справиться ни с нервами, ни с эмоциями. Поэтому лучше готовиться к победам, но помнить, что поражения четко показывают тебе, куда двигаться дальше.

Можно еще, не участвуя в схватке, уже начать проигрывать. Я вот когда пришел в зал, подтянуться не мог ни разу. Да, высокий, крупный парень, но высокохудожественно только висеть мог — ни подтягиваться не умел, ни тем более выход силой. И у меня был простой для себя повод оставаться после тренировки, когда ребята шли в раздевалку. При всех было стыдно висеть.

— Потихоньку научились?

— Ну, не потихоньку, судорожно подергиваясь, скорее (улыбается). Но один, чтобы остальные не смеялись. А представьте, если бы я сразу думал, что раз не получается, нет смысла и начинать.

— В чем вы черпаете силы для своих каждодневных дел?

— Столько поводов, столько красоты вокруг. Я вот сибиряк. Четыре прекрасных ярко выраженных времени года. Зима — вчера было минус двадцать четыре, сегодня звонили друзья. Сегодня уже -36. А летом +36, или, наоборот, ни одного солнечного дня. Осень с тревожным прозрачно-серым небом или весна с таким буйством после заснеженной зимы. И нам всё это дано. Это же красиво. Кто-то ворчит, что надо ботинки менять, а я считаю, что это замечательно. И то, что я русский, меня вдохновляет. Способность русских к героизму, которая всем очевидна, но не всем понятна, как и красота русских женщин. Родители, поколение, которое за спиной. Тренеры, удивительные люди. Мне везет на таких удивительных людей. Ну и, понятно, можно еще втихаря, не занимая ничье время, книги почитать, музыку послушать. Это тоже замечательно и интересно.

— Чего ждете от 2023 года?

— Я жду, что мы как страна, как государство, преодолеем инерцию и поймем, что этот сложный год для нас — шанс измениться и стать сильнее. Это если коротко. А так я жду, чтобы у всех было здоровье, всем хватало терпения друг на друга. Чтобы те, кто берет на себя сложное определение начальствующих, четко понимали, чего от них ждут подчиненные. Чтобы все были здоровы — я говорю и о физическом здоровье, и об эмоциональном. Чтобы нас не разрушали эти вихри, которые прорываются из информационных отверстий.

— Справится ли наш спорт с тем положением, в котором он оказался? Общаюсь со спортсменами, тренерами — многие чувствуют растерянность и не знают, чего ждать. Всем хочется выступать на международных соревнованиях.

— Я отвечу коротко: мы вернемся. Если мы в 1952 году вернулись, а до этого прошли сложнейший период, когда мы стали другим государством и нас не признавали, то и сейчас вернемся.

Когда после Великой Отечественной образовалось такое государство, как ГДР, они добились признания через вхождение в спортивные федерации Союза в том числе. Нам признание не нужно, нам нужно просто-напросто об этом напомнить и самим себя не растерять. Понимаю, что век спортсмена короток, и хочется всего сейчас и сегодня. Но без сильного государства нет перспектив. Поэтому надо, чтобы сейчас это всё подтянули, поработали над ошибками, преодолели эмоции.

Нужно не повторить уже случившиеся ошибки, когда государство распалось и многие уехали. Уехали тренеры, лучшая методическая школа, как ни крути. Уехали атлеты, которые здесь могли бы состояться и быть еще интереснее для себя, мира и своего вида спорта. Чтобы этого не произошло, у нас есть сложный по объяснениям, но замечательный по последствиям вариант. Мы можем напомнить, насколько ценно быть победителем национального чемпионата. И я сейчас говорю не столько о романтике и эстетике лент чемпиона, а о том, что это престижно, важно. Мы можем подтянуть внутренний отбор. Сейчас мы стоим на пути важного для нас изменения, чтобы детский тренер, детский наставник был уважаем, чтобы в спортивные секции вернулось воспитание.

— Это все, скорее, про коллективное, а что насчет индивидуального?

— Угнетать наши права начали задолго до того, как произошли события 2014-го и тем более 2022 года. Как только Союз потрескался, нам начали мелочно и незаметно мстить. Знаете, как хоккеисты рвутся в калитку, когда ее открывают? Когда нам откроют калитку, мы должны быть готовы. Поэтому ни внутренняя селекция не должна оскудеть, ни тренерская школа, чтобы завтра иметь перспективу выпустить тех самых с желанием и готовностью побеждать. Да, прославляя себя и свою семью, но при этом и представляя замечательный русский спорт.

Надо проводить внутренние чемпионаты и хорошо их освещать. Чтобы было по-настоящему интересно. Что касается вожделенных для каждого спортсмена Олимпийских игр, то повторюсь — мы вернемся. Я не могу сказать, когда, но точно вернемся.