"Я бельмо на глазу": интервью гимнастки, бьющейся за русскую школу в Европе

Гимнастка из Иркутска Екатерина Веденеева ломает сразу несколько стереотипов. Первый — без принадлежности к сборной России любая спортсменка якобы обречена на безвестность. Второй — в 28 лет невозможно выступать на серьезном уровне. Открывшая второе дыхание россиянка победила на недавнем Кубке мира в Афинах и рассказала в интервью РИА Новости Спорт о благословении Ирины Винер на отъезд, а также непростой битве за отечественную школу в современной Европе.

"Тренер не смогла со мной поехать на Всемирные игры из-за российского паспорта"

— Вы сменили гражданство до того, как это стало мейнстримом. Можете по пунктам на своем примере рассказать, что для этого нужно сделать?

— В первую очередь нужно желание выступать на мировой арене. Дальше, естественно, все делалось с одобрения и благословения Ирины Александровны Винер. Если бы она не одобрила мой переход, его бы не было. Дальше мы связались с федерацией Словении, с клубом, и тут уже нам помогли.

А, ну и конечно, надо найти страну, которая захочет тебя принять и сделать тебе гражданство. Это очень трудно, скажу честно. Мы задумывались об этом вопросе и до 2018 года и не могли найти вариантов. В 2018-м все уже сложилось.

— А чисто технически как это происходит? Вот вы получили благословение Ирины Александровны, пришли в нашу федерацию за какими-то документами и уже с ними поехали в Словению, в их местную федерацию?

— Между федерациями ведутся переговоры. Если тебя отпускают по доброй воле, то все просто и быстро решается. Если отпускающая сторона не согласна, включается дисквалификация на год.

В моем случае федерация гимнастики России написала письмо, что они не возражают против перехода, и документы вместе с откреплением от России и подтверждением Словении, что они готовы меня принять, отправились в международную федерацию.

— Осенью общалась с Елизаветой Полстяной, которую фактически поставили перед выбором между российским паспортом и возможностью представлять Латвию на соревнованиях. У вас что-то подобное было после февраля прошлого года?

— Нет, на мне это вообще никак не сказалось. Как раз в феврале 2022 года мы приехали сюда и не заметили на себе никаких взглядов и претензий. Все осталось как было.

Единственный момент был не связан со Словенией и случился на Всемирных играх. За две недели до турнира мне сказали, что тренер (Елена Дрожанова - прим. ред.) не может со мной поехать, потому что у нее российский паспорт. Я очень сильно на них разозлилась и сказала: "Раз так, значит, медаль точно будет".

— А во внесоревновательное время тренер с вами в Словении живет?

— Тренер со мной везде. Когда я в Словении — она в Словении, когда я в России — она в России. У нее рабочая виза, и она совершенно спокойно везде ездит. Также у нее есть разрешение от FIG, лицензия тренера Словении, несмотря на российский паспорт.

— Как оно — выступать в отсутствие тренера?

— Это отвратительные ощущения, я вам скажу. Я очень привязана к тренеру, у нас близкая связь. И слава богу, что она тогда смогла со мной приехать. Ее не пустили в разминочный зал, но там были очень низко трибуны, почти у ковра. Так что она все равно могла со мной общаться. И жили мы вместе. Так что контакт все равно был.

Я недавно должна была ехать в Италию на Серию А. Тренер сильно заболела и не смогла со мной поехать. Для меня это был огромный стресс, прямо истерика. Как так, как я буду без нее выступать? Но, слава богу, все прошло нормально.

Для меня очень тяжело быть без тренера. Разговаривала с девочками в Италии — все смеются. Раньше на итальянские чемпионаты вообще не было принято ездить с тренерами, все приезжали сами. Говорят, Катя, это все из-за тебя, ты ввела моду — теперь иностранцы хотят ездить с тренерами, а ты одна приезжаешь.

— А в чем бонус того, что тренер рядом? Он же и поругать может зря, и накрутить как-то дополнительно.

— Это точно не наш случай. У нас связь на каком-то другом уровне, который даже объяснить сложно. Это скорее я себя накручиваю, а она успокаивает, даже если просто молчит.

© РИА Новости / Антон Денисов

Перейти в медиабанк

"В Словении не хватает общения, скучаю по Иркутску"

— У вас какой-то необычный интерьер сейчас. Неужели из зала со мной разговариваете?

— Это отель при зале. Тут как в Новогорске — большой спортивный комплекс для спортивной и художественной гимнастики. Своего жилья, к сожалению, нет, поэтому живу в отеле. Все время на базе.

— Получается, уже четыре года на базе живете?

— Сначала мы приехали в клуб, где моему тренеру предложили работу. Поэтому они нам сняли квартиру, это было с 2019 по 2020 год. То есть ко мне и родители приезжали, и гимнастки из спортшколы из Иркутска. Мы проводили сборы. Когда началась пандемия, мы отсюда уехали на год, а когда вернулись, квартира уже была продана. Снять квартиру тут очень трудно и дорого, так что предложили вариант гостиницы. С одной стороны, удобно — сразу пришел с тренировки и отдыхаешь. С другой — хочется все равно свой уголок, чтобы вещи постоянно не собирать по чемоданам. То есть мы каждый раз, когда уезжаем, складываем все в чемоданы, относим в инвентарку. Потом приезжаем обратно и все это разбираем. А учитывая, что между соревнованиями всего 2-3 дня, очень выматывает, тяжеловато с этим.

— А есть надежда, что с квартирой однажды решится?

— Смысл заниматься этим есть, если только решить, что я хочу тут остаться. Тогда можно планировать все, покупать жилье и так далее. Но пока я тренируюсь, я не могу такое решение принимать. А снять тяжело, потому что тут люди живут в основном в домах. Очень мало квартир под сдачу, многие из них заняты студентами с долгосрочной арендой — с сентября по май.

© РИА Новости / Антон Денисов

Перейти в медиабанк

Словенская гимнастка Екатерина Веденеева

— Скучаете по Иркутску, по России, когда долго не бываете?

— Очень люблю Россию, обожаю Иркутск. Вся моя жизнь продолжает быть связанной с ними, потому что все друзья, родные и близкие там. Скучаю. Здесь, в Словении, не хватает общения. Соревнования и поездки помогают это компенсировать, а в остальное время спасаюсь видеозвонками. С собаками вот только не поговоришь, поэтому по ним особенно скучаю.

— А сколько их у вас и где они живут?

— Две: йорк и чихуа-хуа. Живут с родителями.

— Многие бы сказали, что это не собаки, а кошки.

— Йорк большой и упитанный, размером со спаниеля, так что вполне себе собака. А чихуа-хуа очень маленькая и ручная. Когда я в Иркутске, она везде со мной ходит, включая тренировки. Взять с собой кошку было бы нельзя, кстати.

— Охотится за предметом, когда вы что-то делаете?

— Она очень любит ленту, причем не у меня — у детей. А так, просто сидит на руках у тренера, ждет, когда я закончу прогон, и потом бежит, облизывает меня.

— Варианта взять их с собой на базу в Словении нет?

— Думаю, есть такая возможность, но поскольку я постоянно в разъездах, им пришлось бы тяжело. И потом родители их так любят. Они меня-то отпускают еле-еле (смеется).

— Что после окончания карьеры будет? Где себя видите?

— Однозначно в гимнастике, но в какой роли — пока не знаю. К тому, чтобы быть тренером, я пока не пришла. Мне доводилось пару раз выводить детей на соревнования — на первенстве Сибири доверили. Так с меня сошло три пота! Тренер иногда скажет, когда поругаемся, мол, ты не хочешь на мое место встать? Я говорю: "Нет! Никогда в жизни! Не хочу встать в арку на чемпионате мира и чтобы моя гимнастка там выступала!" Тренер — колоссальное терпение, психика, нервы. К этому надо прийти. Думаю, я может, и смогла бы, но пока не готова. У меня характер, я импульсивная, вспыльчивая — трудно. Мне нравится сфера судейства, организационные вопросы, придумывать что-то новое. Работа постановщиком привлекает как довольно творческая.

— А что такого страшного в арке на чемпионате мира? Если логически рассуждать: научил ты спортсменку все делать, дальше только смотришь и наслаждаешься. Нет?

— Ну ты же ничего не можешь сделать. Стоишь и смотришь, как она швырнула эту булаву на 13 метров. Я бы с радостью побежала ее ловить, но я же не могу! Когда я выхожу на ковер, я точно знаю, что все контролирую. Так тренеру еще и со стороны эти траектории кажутся кривыми. В общем, ужас.

Без России и Белоруссии хочется отстоять классическую гимнастику

— С кем-то из сборной России общаетесь, поддерживаете отношения?

— С Диной и Ариной довольно близко общаемся, лет 10 уже дружим. Еще много с кем поддерживаем связь, можем переписываться. С Настей Гузенковой, Катей Селезневой, Дашей Трубниковой. Видите ли, поколение сменилось. Те же Аня Попова, Маша Борисова уже намного меня младше. Когда я была в Новогорске, они были совсем маленькими детьми. Я для них, наверное, слишком взрослая. Некоторые ко мне на "вы" даже обращаются, представляете. Я их долго упрашивала перейти на "ты".

— Такой это круг жизни, конечно. На глазах у спортсменок фактически растут те, кто будет с ними соревноваться через несколько лет.

— Я, смотря на малышей, никогда их как будущих конкуренток не расцениваю. Разве можно было представить, например, что я буду еще выступать, когда те же Аня Попова и Маша Борисова войдут в сборную — они 2007 года рождения, а я 1994 года. 13 лет разницы! За их успехи сейчас можно только порадоваться. Интересно видеть, как они растут, превращаются в сильных гимнасток.

— Есть глобальная разница в гимнастике вашего поколения и поколения 2007 года?

— Я думаю, есть. Мое поколение воспитано на классике. Девчонки 2007 года и помладше росли на правилах цикла "бросить-поймать". При этом можно сказать, что Россия, Белоруссия, Украина в целом придерживаются красоты, грации, линий, хореографии, эстетики. Европа увлеченно пошла по пути "бросить-поймать", поэтому они немного от классической гимнастики отстают сейчас. Думаю, моему поколению повезло больше.

Потом дети, которые переходили на кандидатов, сразу попали в правила прошлого цикла с бешеной нагрузкой и акробатикой. У них не было времени обучиться основам. Особенно если речь идет о школах, где работают молодые тренеры, нацеленные на быстрый результат путем максимального набора баллов. Потом эти дети в 12-13 лет приходят в сборную и не могут сделать элементарное — встать на полупалец, собрать пальцы вместе, перекатить мяч. Но при этом могут зашарашить такой риск, какой я никогда в жизни не сделаю.

Сейчас, когда на соревнованиях нет России и Белоруссии — школ, несущих классическую гимнастику, я как никогда хочу ее отстоять. Я, как некоторые говорят, как бельмо на глазу. Трудно донести до людей, что порой выпрямить руку и встать на полупалец гораздо сложнее, чем бросить мяч и поймать его ногами.

— Есть разница в том, как тренируются 28-летние и 18-летние?

— Разница колоссальная. Лет с 18 началось небольшое послабление в плане нагрузок. И вообще меня тренеры всегда приучали к тому, что надо брать качеством тренировок, а не количеством. Спрашивают меня: "Сколько ты прогонов делаешь?" "Два". "Как два, ты что, с ума сошла?"

Или "как ты классно этот прыжок сделала, сколько раз его отработала?" "Я первый раз его сегодня сделала". Люди не верят. А что я могу сделать — ну не верьте. В моей жизни никогда не было тренеров, которые нагружали меня непомерным количеством нагрузок.

© пресс-служба академии Бьянки Пановой

— Возможно, надо сказать им спасибо, что они сохранили вас для гимнастики в 28 лет. Мало кто такое себе может позволить.

— Конечно. Только благодаря этому подходу я могу выступать в 28 лет.

— Средний фигурист, — я с ними просто больше общаюсь, — в 28 лет по утрам ощущает себя полной развалиной.

— Гимнастка тоже, и не только по утрам, но и по вечерам (смеется). Другое дело, что физическая возможность тренироваться и выступать у меня все равно есть.

"Было очень жаль, что Туктамышева не поехала на Олимпиаду"

— Мне даже неловко, что я постоянно педалирую тему вашего возраста. В свое оправдание скажу, что вижу в этом ценную миссию. Напрашивается параллель с Елизаветой Туктамышевой, которая в свои 26 не сдается в технике и продолжает прокачивать художественную составляющую.

— Да, я слежу за фигурным катанием и в курсе истории Лизы. Было очень жаль, что она не поехала на Олимпиаду. Она яркий пример, почему важно повышать возраст в таких эстетических видах спорта, как гимнастика и фигурное катание.

— В фигурном катании подняли.

— Ну да, постепенно: на год и потом еще на год. Но в художественной гимнастике, сколько я ни просила и не разговаривала об этом, пока к этому подходить не хотят.

— Гимнастика вообще вид спорта, где культивируется детство. Вся для детей и ради детей.

— Это действительно так. У меня есть мечта, только не знаю, как ее реализовать. Я бы хотела, чтобы в гимнастике появилась дополнительная категория – grand senior. Начать, скажем, с 23 лет, пересмотреть правила и стоимость элементов. Потому что есть разница — в 15 лет прыгать какой-то прыжок или в 28. Не знаю, как именно этого добиться, может, надо написать письмо в FIG, разговаривать с ними, но пока они этого не очень хотят.

— Кому-то еще могла бы быть интересна такая категория?

— Есть гимнастки, которые закончили в 17 лет из-за переходного возраста и травм. А в 22 они говорят — я бы сейчас хотела выступать, но на прежнем уровне уже не могу. Может, если была бы такая категория, особые правила, многие смогли бы вернуться.

— Есть ощущение, что, чтобы вам продвинуть эту мысль в консервативном обществе, надо будет закончить карьеру и идти работать спортивным чиновником.

— В любом случае это небыстрое решение. Так что пока просто прощупаю почву. Если кто-то поддержит, буду дальше это продвигать.

— Олимпиаду в Париже в уме держите?

— Олимпиада дается сверху. Если суждено, значит, она будет. Говорить, что я буду через пот и кровь идти и обязательно дойду, — такого подхода у меня нет. Если я буду просто делать свое, поступать правильно — все получится. Не получится — значит, где-то что-то не сделала.

— Есть в этом какая-то фатальная отрешенность, которой почти ни в одном другом виде спорта больше нет. Зачем же тогда вы, гимнастки, столько работаете, если от вас как будто ничего не зависит?

— Ну я же не только себя представляю, выходя на ковер. За мной страна, в моем случае это Словения, федерация, тренеры, близкие. И если сказать лично за себя, то я просто привыкла делать все ответственно. Не могу никого подвести в принципе, а не только если решается судьба Олимпиады. А вот дальше я должна быть честна перед собой. Мы упираемся в зале помногу часов ради одной вещи, про которую как-то сказала Ирина Александровна, — "чистый хвост". Я всегда проверяю, чистый у меня хвост или грязный.

— Чистота этого "хвоста" определяется только делами на ковре? Или еще что-то на это влияет?

— Нет, это вообще вся жизнь. Жизненные принципы, позиции, мое отношение к другим людям. Если я где-то совершила проступок, это обязательно вскроется.

— То есть можно сказать, что все олимпийцы практически святые люди. Особенно те, кто добрался до медалей.

— Не то чтобы святые, но они точно искренне и честно выполняли свою работу и так же искренне честно жили. Не думаю, что в Олимпийских играх участвуют какие-то плохие люди.