"Повыдергиваем тебе ноги": незаметная сторона работы тренера фигуристов

Российские танцы на льду в зоне турбулентности. В череде перестановок и скандалов особенно заметны и ценны островки стабильности. Один из таких — танцевальная группа тренеров Екатерины Рублевой и Ивана Шефера, чьи ученики выиграли юниорское первенство России. В интервью РИА Новости Спорт Рублева рассказала, как настроить современное поколение на победы и почему фигуристы плохо катаются на фоне страха.

— Про российские танцы сейчас говорят много негативного. Иногда с перегибами, иногда заслуженно. Говорят, что есть кризис, и начался он не после Пекина, а значительно раньше. Какой у вас взгляд на эту проблему?

— Он преодолим, просто нужно время. Сейчас очевидная смена поколений. Две лидирующие пары, если уж не завершили карьеру, просто не выступают (Виктория Синицина/Никита Кацалапов и Александра Степанова/Иван Букин). Провал, образовавшийся в их отсутствие, нельзя не заметить. Эти пары давно были в элите, остальные туда только стремятся попасть. Кто-то катается вместе недавно, кто-то только перешел из юниоров. У нас есть перспективные пары, им просто нужно время дорасти. В танцах не бывает молниеносного результата.

— Обычно, чтобы такого провала не было, наряду с двумя опытными парами федерация стремилась выводить в свет и какой-то юный третий номер. Последние несколько лет с кандидатами на эту роль как будто не было определенности.

— У нас были Диана Дэвис/Глеб Смолкин, которые в последнем сезоне подтягивались к элите и по закономерности должны были стать одной из лидирующих российских пар после ухода лидеров. По ним вопрос открыт, что будет дальше — пока непонятно.

© РИА Новости / Григорий Сысоев

Перейти в медиабанк

Диана Дэвис и Глеб Смолкин

— Анна Щербакова и Егор Гончаров стали победителями первенства России среди юниоров. Вам как тренеру за что хотелось бы их похвалить?

— Ребята не так давно катаются в паре, всего второй сезон. Но сразу была видна трудоспособность, стремление к работе и четкое понимание того, что они хотят. Это очень большой плюс. Надеюсь, они не растеряют этого по дороге.

Они сильно повзрослели головой. Особенно большой скачок произошел у Егора. Он поверил в себя. Для него это суперважно, потому что до Анны у него была непростая история. Он тогда немного разуверился в себе. Работа с головой, разговоры, стимуляция позитивная, проговаривание каких-то вроде очевидных, но жизнеутверждающих вещей, — все это помогло.

Аня в начале сезона серьезно переболела ковидом. Мы долго восстанавливались, в Сочи ехали, держа кулачки, потому что не было идеальной физической формы. Многое зависело от них — надо было собраться, напрячься. Они все сделали. Бойцы и молодцы, в кайф работать с такими спортсменами.

— Интересные вещи вы говорите. Много общаясь с партнершами из танцев, сделала вывод, что это у девочек обычно бывают проблемы с уверенностью в себе. Потому что мальчиков вроде как мало, они на незримом пьедестале, тренеры их "облизывают". Выходит, у мальчиков тоже бывают проблемы?

— Бывают, просто мальчики редко об этом говорят. И я сейчас сомневаюсь, правильно ли сделала, что рассказала о большой работе, которую Егор над собой проделал в этом направлении. В любом случае хочу, чтобы он знал, как мы гордимся его прогрессом.

— В чем заключаются проблемы с самооценкой у мальчиков? Говорим о мальчике в сферическом вакууме, а не о ком-то конкретном.

— У них тоже бывает пубертат. У девочек страдает тело, у мальчиков — голова. Они иногда "теряются" по дороге. "А буду ли я хорошо выглядеть в этом? А достаточно ли я хорош и силен?" Много сомнений в себе. Тренеры должны постоянно напоминать, что он хороший, красивый, сильный, что зажиматься и стесняться не нужно, нужно идти с прямыми плечами.

Работа с подростками в принципе интересный пласт для психолога — хоть уковыряйся. Мне это очень нравится. Пытаюсь разобраться, найти какие-то рабочие рычажки. Люблю копаться в чужих головах — не знаю, хорошо это или плохо (смеется). Бывает какой-нибудь сложный ребенок, а я сразу думаю: так, что бы мне с тобой такое придумать, чтобы ты начал хорошо работать? И начинается удивительное путешествие в чужую голову.

— У вас уже был опыт расставания с учениками, когда взращенные вами ребята переходят к другим тренерам. Это действительно так болезненно воспринимается изнутри, как мы себе можем представить?

— Это всегда тяжело, но с опытом ты можешь найти для себя какие-то поводы успокоиться. Плюс это бывает по-разному. Кто-то приходит и говорит прямо, кто-то не говорит и уходит. Другого ты сам отправляешь с благословением, как у нас было с Машей Казаковой (сейчас выступает за Грузию с Георгием Ревия — Прим. ред). Мы не смогли найти ей партнера, и когда появился Гоша, я сказала ей: конечно, иди и используй свой шанс, тебе нужно кататься дальше.

Девид Нарижный у нас катался четыре-пять лет и тоже ушел, когда в группе Жук/Свинина появилась очень хорошая Лиза Шанаева. Мы сказали: Девид, иди, у нас сейчас нет хорошей девочки для тебя. Ситуации разные, поступки разные, но ты все равно вкладываешь в них во всех душу. Так что это бывает больно.

"Современные дети могут такое "залепить", что ты потеряешься"

— Вы с Иваном Шефером вместе почти 30 лет. Не так много есть примеров, когда пара сначала выступает вместе, а потом в таком же составе тренирует. В чем ваш секрет долгих плодотворных отношений?

— В паре как спортсмены мы реально прошли огонь, воду и медные трубы. У нас были разные периоды — и позитивные, и вследствие подросткового возраста не очень. За 15 лет карьеры как-то притерлись. Важно и то, что мы довольно рано переехали, по факту оставаясь друг для друга самыми близкими людьми. В 16 лет без родителей в чужом городе тебе нужно, чтобы было на кого опереться. Суммируя, это все годы и опыт. Плюс мы по темпераменту совпали — он спокойный и рассудительный, иногда меня тормозит, когда это необходимо. Ваня просто хороший человек, у нас доверие. Это уже такие братско-сестринские отношения. И даже когда мы закончили, не было мысли о том, что сейчас разбежимся. Тренировать сразу решили вместе. Сейчас уже плохо представляю себя без него, а он, думаю, себя без меня.

— Кто у вас в команде за что отвечает?

— Иван Александрович — очень четкий, точный и правильный в этом смысле, все же немецкие корни дают о себе знать (смеется). Все организационные моменты на нем. Много внимания он уделяет технике, потому что у него бесконечное терпение. Если я долго работаю с каким-нибудь спортсменом над элементом, и у нас не получается, я начинаю выходить из себя, Иван Александрович берет в свои руки бразды правления, понимая, что сейчас будут жертвы. Он может монотонно и долго добить со спортсменами какой-нибудь элемент, и это его бесценный плюс. У меня больше связи с общественностью, коммуникация, общение с родителями. Сергей Сергеевич (Плишкин — Прим. ред) у нас отвечает за полет, творчество и вдохновение. Подбор музыки, постановка программ — все на нем. Дети называют его "креативный директор".

© соцсети Екатерины Рублевой

— Молодым тренерам не всегда бывает легко выстраивать субординацию в отношениях со спортсменами. У вас такое было?

— Особых проблем не было, наверное, потому что я по примеру своих тренеров знала, как себя сразу нужно поставить, чтобы ни у кого вопросов не возникало. Другое дело, что нынешнее поколение — совсем другие дети. Они могут тебе такое "залепить", что ты потеряешься. Засовывать их разнообразность в одинаковые маленькие коробочки - неправильно. Мы, естественно, пытаемся какие-то рамки держать. Но все равно к этим детям нужен другой подход. Интересно, что те, кому сейчас 10-11 лет, сильно отличаются от тех же Егора и Глеба (Глеб Гончаров, брат Егора, выступает в паре с Анной Румак — Прим. ред). Мотивировать их нужно по-другому, разговаривать по-другому. Их, бывает, заносит на поворотах, потому что они чересчур свободные.

— Насколько эта внутренняя свобода, которая часто ни в какие рамки не укладывается, вообще совместима с большим спортом, не существующим в отрыве от рамок?

— Тяжело, но есть нюанс. Когда такие дети попадают в группу, они смотрят на старших. Понимают: ага, старшие себе каких-то вещей не позволяют, значит, наверное, и нам их делать не стоит. То есть в рабочей атмосфере волей-неволей включается азарт и интерес, и они эти рамки сами себе выстраивают. И тогда эти рамки реально работают.

— Читала, что вы тяжело переживали непопадание на Олимпиаду-2010. Можете ли поподробнее рассказать об этом опыте?

— Только время лечит. Сейчас у меня уже нет никакого сожаления, гештальт закрыт.

© РИА Новости / Алексей Куденко

Перейти в медиабанк

— Как часто вообще спортсмены в мыслях возвращаются к каким-то упущенным возможностям и ошибкам, ставших судьбоносными?

— У меня не осталось таких ошибок, к которым я бы возвращалась, а они своим присутствием в моей памяти мешали бы мне жить. Но если рассуждать гипотетически и с позиции тренера, со спортсменом, пережившим тяжелую ситуацию, обязательно нужно разговаривать. Не в упрек моим бывшим тренерам, мне иногда хотелось большей обратной связи от них. Поэтому я своих детей сейчас стараюсь никогда этим не обделять.

— Вы как фигуристка мне особенно запомнились тем, что еще называют лучезарностью. В личном общении это тоже ярко проявляется. Это природное обаяние или наученность?

— Я по своей сути человек, очень любящий внимание. Соревнования для меня — отчасти волнительны, но в первую очередь наслаждение от возможности показаться зрителям. Полные трибуны, на меня все смотрят — это же восторг и супер! У нас бывали разные периоды в карьере, когда мы знали, что есть политические игры, в которые мы не попадаем - с очевидными для нас последствиями. И вот последние сезона два мы это полностью отпустили и просто катались в кайф. Просто потому что мы это безумно любим. И могу сказать, стабильность пришла моментально. Всегда важно смещать акцент на творчество и процесс. Установка: "Ты должен сделать эти твиззлы, а если не сделаешь, повыдергиваем тебе ноги" — так себе мотивация. Я лично на страхе каталась плохо. И у большинства именно так.