Враги из США, хамство Трусовой, спонсор от Путина: мощное интервью Родниной

Трехкратная олимпийская чемпионка по фигурному катанию Ирина Роднина стала очередным гостем шоу РИА Новости "На два слова", в котором рассказала про врагов из США и виновных в российском допинге, появление Дзюбы в Госдуме и фигуристок Тутберидзе, хамство Трусовой и скандал вокруг Валиевой, "спонсора от Путина" для ФФККР и твит с Обамой и бананом.

— В Госдуме разбираются в спорте?

— Там много спортсменов. Больших спортсменов.

— А слышим мы в основном не спортсменов. Почему, к примеру, Сан Саныч Карелин, когда ему задаешь вопросы, отвечает: "Не хочу, чтобы меня было много".

— Просто вы ведь наблюдаете в основном за пленарными заседаниями. А все большие дела у нас решаются в комитетах за закрытыми дверями, к сожалению. Возможно, мы доживем до времен, когда у нас будут показывать и их. А на пленарных заседаниях у нас иной раз возникают вопросы, которые вообще не поднимались в комитетах. Это такая, знаете, показуха и работа на публику.

— Речь скорее про публичное пространство.

— А вы разве нас по этому поводу спрашиваете? Вам интересно про футбол, про паспорт болельщика, продавать пиво на стадионах или не продавать. Если нас куда и приглашают, то только для этого, больше ничего не интересует.

— И тем не менее даже в таких вопросах мы чаще всего слышим Терюшкова, Хамзаева. То есть не спортсменов.

— Наверное, потому что мы (спортсмены) лучше других депутатов знаем спортивную журналистику. Поэтому нам лучше молчать.

— Но вы-то уж не молчите.

— Я – да, никогда не молчу, если у меня есть свое мнение. И если его спрашивать. Многие большие спортсмены навязываться не будут, мы жуткие индивидуалисты. А поговорить о спорте… Ну, после нас — только погода.

© РИА Новости / Екатерина Чеснокова

Перейти в медиабанк

Вечеринка открытия 34-го ММКФ

— Кого сейчас не хватает в Думе из спортсменов?

— Спортсменов-то у нас достаточно. Фетисов и Валуев, к примеру, в комитете по экологии, Журова и я — в комитете по международным отношениям, Карпов, если я правильно помню, — в комитете по национальностям. Спорт, он ведь всего касается, это один из самых мощных аспектов социальной жизни любого человека.

— А что вообще нужно знать и уметь спортсмену, прежде чем попасть в Думу?

— В первую очередь — знать свое дело. Потому что у меня такое ощущение, что сейчас некоторые люди, которые работают в сфере управления и организации спорта, не очень помнят или знают, что было в советское время. А еще меньше — что есть в международном спортивном движении. У нас несколько разные системы, задачи, финансирование. Здесь, конечно, нужно знать и то, и другое. И, конечно, знать, куда двигаться дальше.

— И все же — вы видите, кто из молодых спортсменов мог бы прийти вам на смену?

— Я не задавалась этой мыслью. Это не моя история. Любое министерство заинтересовано, чтобы у него были свои люди, которые могли бы приносить новые идеи. Наверное, это задача министерства спорта. Потому что такая большая группа спортсменов попала в Думу благодаря Фетисову, когда у нас еще было агентство по спорту.

Министерство спорта у нас появилось в 2010 году, а отдельный бюджет на спорт — в 2012-м. Поэтому мы тогда попали в такую яму. Сперва бюджет спорта был в системе медицины, потом — в образовании. А отдельным он стал только за два года до Олимпийских игр в Сочи.

— Должен ли спортсмен быть популярным, чтобы попасть в Думу?

— Одно время это использовалось. В основном у нас все спортсмены — "Единая Россия", и, за небольшим исключением, мы все одномандатники. Избираться по списку или по одномандатному округу — совершенно разные вещи, поэтому здесь узнаваемость, конечно, имеет значение.

Кроме того, наши избиратели прекрасно понимают, что в спорте ничего не купишь. В спорте надо делать себя самого. Поэтому есть определенное доверие к людям, которые добились успеха за счет своего труда и амбиций.

© РИА Новости / Алексей Филиппов

Перейти в медиабанк

Артем Дзюба

— В таком случае может Артем Дзюба быть депутатом?

— Да что вы ко мне с Дзюбой пристали? Я думаю, что это каждый сам для себя решает, зачем он туда пойдет и какие задачи будет ставить. У нас достаточно спортсменов и в региональных законодательных собраниях. И для чего туда идти — просто поприсутствовать?

— Дзюба — это уже федеральный масштаб. Какие тут регионы.

— После всех своих экзерсайсов он действительно уже планетарного масштаба.

— Он популярен, он открытый патриот. И он нравится женщинам.

— Почему вы мне этот вопрос задаете?

— Вы депутат Госдумы.

— Но это не значит, что я должна паровозиком туда кого-то приводить. В первую очередь важно то, захочет он сам или нет. Вы ему такой вопрос задавали? Или ему пока не до этого?

— Ну, он пока еще не завершил карьеру.

— И не только карьеру, да.

"Фетисов сказал: "Хватит дурака валять, приезжай"

— Есть ощущение, что у нас довольно малый процент спортсменов самостоятельно решает пойти в законотворчество. В основном всех зовут.

— Честно вам скажу — меня никто не звал. Я сама решила, и здесь мы с Фетисовым были в единой связке. Потому что в Госдуме я единственная, кто работал в Центральном комитете комсомола. Как раз в отделе спортивной и оборонно-массовой работы. То есть я вполне себе знаю, как это все было устроено в нашей стране. Мы ведь не можем эту дверь закрыть и неизвестно куда идти.

У нас была определенная система, структура. Возможно, что именно работа там меня и сподвигла на будущее. Кроме того, я работала как тренер и как спортсмен в СССР, так что для меня это тоже была известная история.

— То есть вы приехали с Фетисовым, сели…

— Нет, Фетисов приехал раньше. Потом позвонил мне и сказал: "Хватит дурака валять, приезжай".

Это был год 87-й или 88-й, когда уже назревали кое-какие моменты. Если помните, после 88 года Фетисову то разрешили подписать контракт, то вспомнили потом, что он офицер, и запретили. Это было еще до нашего отъезда (в США). Я уехала в 1990-м, Слава — за полгода до этого.

© РИА Новости / Дмитрий Донской

Перейти в медиабанк

Ирина Роднина. Архивное фото

Но главным было не просто желание уехать, а то, что нас не устраивала работа наших федераций, которые на тот момент были просто придатком при Госкомспорте СССР, не устраивало отношение. Я-то уже не была на тот момент действующей спортсменкой.

— Наверное, вы тогда на деле поняли, что не стоит осуждать людей, покидающих страну?

— Вы знаете, я не очень понимаю, что значит "осуждать".

— Это к разговору про ваших коллег.

— Может, за счет этого коллеги и могут прославиться. Ведь в следующий раз его могут и не пригласить на программу.

— Они ведь не понимают, что такое настоящий спорт.

— В лучшем случае знают, что такое комплекс ГТО.

— И слово "предатель".

— Потому что эти люди никогда не защищали честь страны в спорте. Не стояли на пьедестале почета и не знают, каково это, когда благодаря твоему выступлению поднимается не только флаг и гимн — стадионы поднимаются. У нас, например, на чемпионатах мира и Европы никакой флаг не поднимался и гимн не игрался до 1973 года. И не было никакого крика и вопля. Флаг, не флаг — главное, что наше выступление заставило поверить в силу спорта.

"Валиеву жалко, она волевая и одаренная"

— Вы говорите, что вас злят некоторые выражения о фигурном катании. Например?

— Во-первых, меня совершенно бесит вот этот взахлеб, со слюнями восторг от наших спортсменов. Ну ты ведь комментатор, будь объективным! Особенно меня веселит, когда начинают: "Вот, у него 98 баллов, а это значит, что ему надо набрать сейчас сумму в 115, но для этого надо минимум делать все элементы третьего и четвертого уровня. А вот тут он не дотянул до третьго уровня, а дорожка вообще второго".

— Так. А в чем проблема?

— А что такое "уровень" вообще зритель знает? Объясните, что это такое, как считаются поддержки, почему за эту поддержку больше, а за другую меньше, какая проблема в прыжках. Надо ведь зрителя не захлебывать, а…

— Образовывать?

— Конечно!

— В этом контексте соглашусь с вами — не нравится, когда все прыжки называют "сложнейшими". То есть "сложнейший тройной лутц" и в то же время "сложнейший четверной лутц". Оба сложнейшие на выходе.

— Ну, если мы говорим про лутц, то они действительно сложнейшие. Но мне еще очень "нравится", когда говорят: "Это элемент ультра-си". Откуда это вообще пошло?!

— Из спортивной гимнастики.

— Правильно! Потому что в гимнастике все элементы были распределены по группам сложности А, В и С. А элементы, которые выходили за их пределы, были уже ультра-си. Но какое отношение к этому имеет фигурное катание? У нас нет такой разбивки.

© РИА Новости / Григорий Сысоев

Перейти в медиабанк

Анна Щербакова

— Так ведь сами тренеры и фигуристы говорят "ультра-си".

— Ну они вас слушают! И большинство тренеров, особенно тех, кто на начальном этапе работают, крюк от выкрюка не отличают.

— Cейчас все тренеры знают это, потому что из этих элементов оценка складывается.

— Кто-то знает, а кто-то нет. Мы проводим семинары, тесты по скольжению стали обязательными. И я поняла, что беда. Это не тренеры высшей категории, не уровень сборной, но они готовят базис.

В то же время сравнивать фигурное катание моего времени и современное — это глупость полная. Поменялись правила не раз, требования. Поэтому, когда кто-то начинает сравнивать, что было в наше время и сейчас, — это невозможно, абсолютно разные виды спорта. Фигурное катание движется вперед, и мы должны это понимать. Но у нас особый все-таки вид спорта, у нас две оценки. И почему-то очень часто мы технические моменты начинаем оценивать через призму художественности.

— В каком плане?

— Ну, прыгнул — не прыгнул. При этом мне очень нравится, когда говорят про одну нашу спортсменку, мол, у нее было пять четверных прыжков. Ну так ведь выполнила-то она всего 2,5!

— Как загадочно вы говорите, дайте-ка нам минуту на размышление, чтоб понять, кто же это.

— Здесь надо понимать одну вещь — если мы обратимся опять к той же гимнастике, то там за попытку более сложных элементов тебе добавляли баллы, даже если ты ошибся. А у нас, если ты ошибаешься на сложном прыжке, тебе, наоборот, еще больше отнимают.

Поэтому о попытке пяти или четырех прыжков смешно говорить. Можно говорить только о выполненных прыжках.

— Не совсем так. Когда Саша Трусова заходит на сложный элемент и даже не выезжает на него, за этим все равно интереснее смотреть, чем за чистыми тройными.

— За "почти" золотую медаль не дают. Вот и все.

— Вот в Пекине золото и получила девушка, которая боролась и все сделала.

— У нас таких примеров много. Я помню Олимпийские игры — 1994. Все боролись, все были лидеры, а выиграл Леша Урманов. Тихонько так между Бойтано, Петренко и всех остальных пробрался и стал чемпионом.

Щербакова в Пекине так и откаталась — стабильно физически и психически.

— Но кто мог выдержать давление, которое обрушилось на Камилу Валиеву? Причем она ведь тоже девушка волевая.

— Она волевая девочка. Вот ее было очень жалко, потому что из всех девочек этого поколения она, на мой взгляд, была наиболее одаренной. Она с очень хорошими задатками — и фигура, и внешность. Мне вот почему нравилась Медведева — она яркая. И Валиева тоже такая же, все при ней.

— Есть ощущение, что Медведева — это больше про труд, чем про талант. А у Валиевой наоборот.

— Вы знаете, я боюсь слова "талант". Как боюсь и когда начинают говорить "Шедеврально!" и все такое.

— А слово "гениальность" вас не раздражает?

— Ой, еще больше. Я могу только говорить о способностях. И действительно надо иметь соответствующие данные. У нас принято говорить, что в балете должен быть талант, в пении — тоже. Но в спорте тебя тоже должна природа одарить. Спорт — это не только работа. Работают и в балете, и музыканты наши, которые часами сидят за инструментами. Давайте так — без работы вообще нигде ничего не добиться. Труд — это основа, но если тебя природа и родители еще наградили какими-то способностями, то становится в два раза интереснее.

А дальше уже соревнования. Это уже другая вещь. На соревнованиях ты должен быть хищником — буквально, как на охоте, вкус крови чувствовать. Из зайца, даже самого талантливого, прыгающего и быстрого, вы не сделаете волка. Поэтому тут уже идет свой отбор. У нас было много талантливых, как вы говорите, спортсменов. Тот же Толлер Крэнстон…

— О, это герой нашего прошлого выпуска.

— Он переделал взгляд на мужское катание! Тем же были интересны Белоусова/Протопопов — они показали дуэтное катание, взаимодействие в каждом движении. Потом мы пришли — наглые такие москвичи. Перепрыгали, перебегали их. Но сейчас уже мало кто вспомнит, что я ни с одним партнером не каталась визави. Мы катались или параллельно, или в позиции килиан, потому что после Протопопова надо было что-то другое показывать.

Вот и Толлер Крэнстон поменял мужское одиночное катание, но он ничего не выигрывал. Потому что из него так сильно выходили его эмоции и талант, что он не мог с ними совладать. А как много времени потребовалось Наталье Бестемьяновой, чтобы прийти в согласие с этой кипучей энергией рыжей бестии!

— Ну, это Тарасова.

— Это не Тарасова. Думаю, это опыт. Потому что, извините, на Олимпиаде 1980 года тоже была Тарасова, как и два сезона после. Пока мы не упадем, не "отрезвеем", кататься мы не начинали (смеется). Потому что эмоции зашкаливают. Научиться приводить их в порядок, совладать со своим телом и мыслями — вот в этом, наверное, больше всего спорт, а не то, сколько четверных ты прыгнул.

"Увидела совершенно хамское поведение Трусовой"

— Но ведь в этом и есть Валиева со Щербаковой — баланс технического контента и хореографии.

— Валиева была очень яркой девочкой в том сезоне. Но что-то в этой команде тренеров неладное.

— В каком плане?

— Ну в каком… Смотрите — 2014 год, Липницкая. Где через год Липницкая? Девочку мы потеряли. Слава богу, что у нее сейчас семья, хорошо замуж вышла, ребенок. Отошла она мозгами. Я же видела ее — это просто был замученный ребенок.

Дальше, 2018 год — две девочки, которых мы столкнули лбами…

— А как иначе? Золото одно, кто его выигрывает — тот молодец. Кто проигрывает, тому, естественно, обидно.

— Я все же продолжу. Дальше у нас 2022 год — уже три девочки. И вот эта истерика на Олимпийских играх. Значит, что-то не совсем там ладно.

— Но что такого в этой реакции? Ну истерика, да. Девочка шла к этой медали, не получилось, ей обидно. Она живой человек с еще не окрепшей психикой.

— Тогда ей нечего делать на взрослых Олимпийских играх. Для этого есть юношеские Олимпийские игры.

— Хорошо, а что же не так в штабе Тутберидзе?

— Я считаю, что там проблема. Что-то с психологической обстановкой в самой группе. Это все очень сложно, я понимаю, как это бывает. Когда у Жука (Станислав Жук, советский тренер, воспитавший многих олимпийских чемпионов, в том числе Роднину — ред.) появился интерес, и я стала отходить на второй, скажем так, план, меня это дико бесило. Я эгоист. Когда уходила от Жука, знала, что Елена Анатольевна Чайковская очень хочет (взять к себе), но я прикидывала — так, там ведь Пахомова/Горшков, Ковалев. Я что, третьим номером туда приду? Лучше пойду к тренеру, у которого буду иметь больше свободы и статус первого номера.

© РИА Новости / Максим Богодвид

Перейти в медиабанк

Алена Косторная и Евгений Плющенко

— Алена Косторная по похожим мотивам переходила к Евгению Плющенко. Как и Саша Трусова, кстати.

— Слушайте, ну сколько мне было лет, когда я уходила? А эти девочки переходили несовершеннолетними и при поддержке родителей.

— Потому что времени сейчас нет. Есть одна Олимпиада — и дальше все.

— Да не времени нет! Просто не сравнивайте. Я уходила человеком с большим опытом и знающим себе цену. Жук учил нас работать самостоятельно, по крайней мере меня учил. Дальше уже начал натаскивать.

Так вот, когда я перешла к неопытному тренеру, я использовала то, чему учил Жук. Не как прыгать, а как тренироваться и вести тренировочный процесс.

— Вы же знакомы с Плющенко, были у него на катке.

— Один раз. Меньше чем за час сложно разглядеть.

— У Плющенко лучше в психологическом плане, чем у Тутберидзе?

— Нет. Я там тоже увидела совершенно, как мне показалось, хамское поведение со стороны Саши Трусовой. Еще и ему сказала, а как так? На что он мне ответил: "Ну я что, буду ее переделывать? У нас соревнования скоро".

© РИА Новости / Александр Вильф

Перейти в медиабанк

Фигурное катание. Кубок Первого канала. Произвольная программа

— В каком смысле хамское?

— Когда тебе тренер дает задание, его нужно выполнять, а не делать, что тебе хочется.

— То есть "хочу прыгать — буду прыгать"?

— Да. "Хочу это, хочу то". По моим понятиям, это вопрос дисциплины. И дисциплина на тренировках потом сказывается на твоей дисциплине на соревнованиях и в ответственных моментах. Где тонко — там и рвется ведь. Поэтому, когда возникла вся эта истерика, для меня не было ничего удивительного.

— Тогда это вопрос к самой Саше, а не к Тутберидзе.

— Не знаю, в ком вопрос. Вы спросили про тренировку Плющенко — я была там 40 минут, 20 из них мы пили чай-кофе. И я была там, потому что возглавляю фигурное катание в Московской области, а не из-за того, что мне очень интересно было, как там катается Саша Трусова или кто-то еще. У меня были совершенно другие задачи.

И когда я это увидела… Нет, может, в других группах сейчас тоже такое есть. Но я из другого поколения, в основном свои знания получила у Жука. И для меня это был вопиющий момент. В свое время я по такой же причине перестала работать с Сашей Коэн в США. Приехала — выдающаяся девочка, безумно просто, но "что хочу, то и делаю". Нет, со мной такие вещи не проходят. Либо я отвечаю за твою подготовку, либо мы с тобой обговариваем какие-то моменты, когда у тебя появятся уже знания, опыт и понимание себя, либо мы вместе не работаем.

© РИА Новости / Владимир Песня

Перейти в медиабанк

Тренер Этери Тутберидзе

Касательно Тутберидзе — нет, я только за, чтобы появлялись новые чемпионы. О конвейере ведь мечтали многие — и Жук, и Тамара Москвина, и та же Татьяна Анатольевна. Но у любого конвейера есть изъяны — прежде всего психологические. И во сколько нашей стране обойдется подготовка такого ребенка, который засветится на соревнованиях два-три сезона? Какова цена вопроса? Огромные деньги. И это что, на два-три сезона? Мы же не при коммунизме живем.

— То есть конвейер — плохо?

— Если он интересен сам по себе. А если там бесконечная заменяемость, тогда мне не интересно. Наверное, для кого-то, да даже для большинства, это здорово, но мое мнение такое. Если есть чемпион, то я хочу видеть в нем индивидуальность — в катании ли, в постановке программ. Но не в хореографии, давайте уберем это слово. Хореография — она в Большом театре, а у нас — постановка программ, где мы обязаны в отведенное время впихнуть нужные элементы и между ними что-то там разукрасить. Это не хореография, не надо мне про нее рассказывать.

Понятное дело, что очень легко брать музыку, где уже есть сюжет. Где все известно публике.

— "Кармен" условная, "Призрак оперы"?

— Да. "Дон Кихот" тот же. Там ничего не надо рассказывать. Тем более вся балетная музыка пишется под ноги. Расставить акценты, взять движения, которые есть в Большом театре или в любом другом, где ставятся эти произведения, ничего не стоит. Это что ж за хореография такая, можете мне сказать? Что за творческий процесс?

— Но кто повторит "Болеро" Валиевой? Музыка заезженная, а программа-то какая.

— Ну вы меня извините — то, как сделали "Болеро" Торвилл/Дин, это совсем другое. У них же совершенно новые позиции. Танцы пришли к нам с пола, там были совершенно четкие, строгие позиции. А Торвилл/Дин показали что-то совершенно отличное от всего остального, совершенно новое.

И что же я такого увидела в том "Болеро" (Валиевой), можете мне сказать? Которое я видела уже у Плисецкой той же. Я только помню, что, когда Плисецкая танцевала "Болеро" Равеля, мужики рядом со мной сидели и хрипели. Вот это называется женственность, высокая индивидуальность! Тогда можно сказать и "талант", и "шедеврально", и "больше, чем классика". А про фигурное катание — я там не увидела шедевральности.

— Пластика.

— Сейчас все наши девочки растянуты так, что мама не горюй, балерины могут завидовать. Так что то, о чем вы говорите, это не пластика, а растянутость. Flexibility, английский язык учите.

Валиева талантлива, я уже это сказала. Но то, что случилось с ней (на Олимпиаде), — честно никто не говорит. Это и есть проигрыш ее тренерской команды. Но случилось ведь, и вы прекрасно это знаете. Просто мы почему-то о каких-то вещах говорим громко, а о каких-то — голову в песок. Так вот, девочку сломали. И за девочку эту отвечают тренер и врач. И все эти ее сказки, над которыми хохотали МОК и весь мир…

— Вы имеете в виду дедушкин стакан?

— Да. Ну давайте быть честными.

— А что нужно делать в такой ситуации?

— На мой взгляд, сказать честно.

— Когда были в Пекине, мы на следующий день, когда все вскрылось, прорвались на тренировке в ту зону, где была Этери, и задали прямой вопрос. Она ответила: "Сплетнями не занимаюсь".

— А вы меня после этого спрашиваете, какие проблемы в этом тренерском штабе.

— А знает ли Этери сама ответ на вопрос, кто виноват?

— Я не знаю. Могу сказать лишь одно — здесь общая недоработка. Почему мы параллельно не берем у них свои допинг-пробы, чтобы знать, куда мы вообще вляпываемся? То, что за этими девочками будет охота, все знали. Значит, надо быть готовыми к этому. Это и есть проблемы, о которых мы говорим.

— Тогда давайте с такого бока посмотрим — мы сейчас с вами фактически признаем, что что-то нехорошее в этой допинговой истории с нашей стороны все же случилось. Но при этом официальная риторика такова, что Камила — невинный ребенок, ничего не было. Зачем мы так делаем?

— У меня такой же вопрос. Это же вы подаете.

— Нет. По сути, это официальная позиция наших властей, в том числе и ОКР с Минспортом.

— А чего мы тогда задаем вопрос, что на нас сыплются наказания? Да, есть политическая подоплека у этого всего, но и какие-то наказания.

— То есть мы намеренно злим людей?

— Сложно сказать. Но в то же время ведь только в спорте есть номинация fair play. Больше нигде ее нет — ни в бизнесе, ни в политике тем более. В спорте есть четкие правила и система наказания за нарушения. Сколько мы, к примеру, потеряли олимпийских медалей в промежутке между 2004 и 2014 годами включительно?

— Очень много.

— Ну, более сорока точно. И хоть кто-то у нас понес ответственность за это? Я не говорю наказание даже – просто ответственность.

— Не считая перестановок людей с места на место.

— Вот вы правильно сказали — перестановки. Работал с женской биатлонной командой, они попались — перевели в юношескую.

— Но этого ведь уже не изменить.

— А почему мы тогда восклицаем, что нас не любят?

— Потому что у американцев фальшивая улыбка, а мы искренние. По крайней мере так говорят.

— У них просто дантисты лучше. Следующий вопрос, о котором много писали наши журналисты, — как же так, российским спортсменам WADA выделило всего 19 терапевтических исключений, а американцам с канадцами по 500. Но дело в том, что я была в комиссии от России, которой руководил Смирнов, и мы сделали запрос. На что WADA нам ответило: "Мы выдали вам столько, сколько вы запросили".

— То есть у нас нет запросов на терапевтические исключения?

— Вот! Мы в этом вопросе совершенно безграмотны.

— А знаете, кто давно еще первым сказал, что у нас не умеют определять терапевтические исключения? Чегин.

— Да давайте даже в целом на нашу спортивную медицину посмотрим. У нас ведь антидепрессанты — все, нет их, а на Западе они повсеместно используются. Вы, вот, знаете, что творится с нашими спортсменами после соревнований?

В циклических видах спорта всегда брали биохимию в конце сезона, в начале, в середине — везде, где можно только высчитать. Один раз мы докричались, чтобы и у нас (у фигуристов) посмотрели. Олимпиада 1984 года шла. Мальчишки не дали колоть себя перед и после старта, девчонки дали, мы посмелее. Так вот, после короткой программы у одиночниц реакция крови как после десять километров у лыжниц. Короткая программа идет две минуты.

Мы не знаем, какие процессы, изменения происходят у нас в организме. Вся наша медицина работала с циклическими видами, а с теми, где есть координация, другая психика, нет. Мне просто повезло, что я поработала в этом международном центре с той же Мишель Кван — их там выводят из этого состояния. А у нас, наоборот, после соревнований идет западание — не физическое, а психологическое. Тем более все моложе и моложе становятся эти девочки, и нам все время кажется, мол, ой, у молодых все быстро пройдет. Но не все проходит.

Вот этим надо заниматься, а не искать препараты, которые быстрее восстановят тебя.

"Главного спонсора в фигурное катание привел Путин"

— Вы говорите, что нам надо быть честными. Как нам так честно поступить, чтобы поскорее вернуться на международные соревнования?

— Ну, это уже не от нас зависит.

— То есть мы ситуацию не контролируем абсолютно?

— Дело в том, что контролировать тот же МОК в принципе невозможно. Я еще застала время, когда избрали Самаранча, у него была четкая программа — остановить бойкоты и возродить олимпийское движение. Потом пришел Рогге, у него тоже была программа — антидопинговая.

— У Баха нет идей?

— Я их от него не слышала ни разу. Он добавил "Вместе" в олимпийский девиз, но получается наоборот. Что он имел в виду под новым девизом — непонятно.

— С другой стороны, а что ему делать? Он вроде старается не допустить разлада, как может.

— Не знаю. Он на своем месте — ему решать. Я лишь могу сказать, что пока это происходит, нам надо отладить что-то внутри страны. К примеру, у нас в фигурном катании хоть кто-то занимается подготовкой судей? Я вот слушала отчет ФФККР по Олимпийским играм 2018 года — мне там рассказывают о больших достижениях в Пхенчхане. Да знаем мы эти достижения! Хотя не такие уж и большие, но все равно.

Федерация должна отчитаться о своей работе. Зачем она отчитывается о работе тренера и спортсмена? У нас хоть одна федерация имеет какой-то перспективный план подготовки людей для их отправки в международные организации? Чемпионов у нас много — и Валиева та же, и кого вы только ни называли. Но у нас нет ни одного человека ни в исполкоме, ни в комитетах ISU.

— У нас был целый вице-президент ISU по фигурному катанию. И до сих пор был бы, если б не возрастной лимит.

— А мы подготовились к его замене? Раньше у нас были представители в комитетах по фигурному катанию, в танцах на льду, Горшков даже руководил им.

— А что делать ФФККР?

— Они должны готовить этих людей! Ну вот у нас сейчас случилась такая беда с Сашей Горшковым. И что? Я в 2018 году сидела на конференции, посмотрела на все — и прямо аж стыдно стало. Я им сказала: "Слушайте, вот смотрю я на ваш президиум, все остальные, кроме Горшкова, вот я еще каталась, выиграла три Олимпиады и десять чемпионатов мира, родила двух детей, поработала в США и уже третий раз избираюсь в Госдуму, а вы как сидели, так и сидите".

© РИА Новости / Александр Вильф

Перейти в медиабанк

Александр Коган

Я считаю, что федерация должна работать не только на сборную. Да, у нас произошел такой перекос после распада СССР — естественно, ни денег, ни средств не было, и надо отдать должное всем нашим тренерам, которые сохранили и наших фигуристов, и вообще потенциал нашего вида. А сейчас у нас сборная… Вот они этим и выживают — все более-менее перспективные дети в ней, так контролировать легче. А программы хоть какие-то реализуются по стране, чтобы интерес у людей был не только в том, прыгнет кто-то четверной или нет?

У нас такой вид спорта, что ни у одного руководителя не болит голова, как заполнить стадион. В футболе уже болит, в других видах начинает, но в фигурном катании пока такой проблемы нет. Зато в ISU у нас никого нет. Да, победы есть, но все технические и судейские вопросы решаются без нас. Вот чем должна отчитываться федерация, а не тем, сколько вы медалей завоевали! А что касается условий, которые вы создаете для фигуристов, — так это министерство спорта все оплачивает.

— Ну ведь не все. А спонсоры как же? Устроить сезон в фигурном катании за счет Минспорта невозможно.

— Расскажу вам такую историю. Когда-то давно Саша Горшков подошел к Владимиру Владимировичу на совете по спорту: "Беда у нас с фигурным катанием! Нет денег, ничего нет". Вот так вот (показывает жест пальцем) был позван руководитель Ростелекома: "Все, ты теперь отвечаешь за фигурное катание".

© РИА Новости / Алексей Дружинин

Перейти в медиабанк

Премьер-министр РФ Владимир Путин принимает участие в церемонии открытия чемпионата мира по фигурному

— То есть до сих пор у нас все делается по принципу "Иди сюда — теперь рули этим". Ручное управление.

— Вот-вот. Я понимаю, что не отвертеться от этого, но менеджмента нет.

— А потом мы отправляем судей на семинар ISU по повышению квалификации и удивляемся, что почти никто не проходит тесты, как во Франкфурте было в прошлом году. И объясняем все русофобией.

— Правильно. Нет, сейчас, конечно, можно говорить про русофобию, но я все-таки считаю, что смотреть надо глубже. Мы не готовим людей. Привлекайте их — вот хотя бы Костомарова того же. Сейчас наши чемпионы катаются в шоу, и все довольны — люди на них смотрят, они деньги зарабатывают.

— Ну в судьи тяжело затащить все-таки. Зарплаты у них не очень высокие.

— Вот и решайте этот вопрос!

"Америка вовсю воевала, но отстранения не было"

— Под нейтральным флагом нам нужно ехать на международные соревнования?

— Когда был 2018 год, я говорила, что надо ехать. Потому что, если бы мы не поехали, мы должны были объяснить причину и пропустить два олимпийских цикла. То есть перекрыть кислород тренерам и спортсменам. Да и понятно, почему тогда ехали под нейтральным флагом, — виноваты, кто бы что ни говорил. Олимпийские медали отбирают на основании тестов, а это, что называется, улика.

— Но сейчас претензии не по допингу все же.

— Да. Поэтому сейчас я бы под нейтральным флагом не поехала. Сейчас политическая ситуация другая, да и наши спортсмены в этот раз ни в чем в плане спорта не провинились. Почему должно быть так? Только из-за того, что такое сейчас происходит в нашей стране? А почему тогда в 1960 году такого не было, когда Америка вовсю воевала? Тут уж точно кого любим — кого не любим. Это нарушение правил самого же МОК.

Мне очень обидно за наших спортсменов и тренеров, жалко их, это колоссальная работа и напряжение, но бизнес есть бизнес. Кто-то ищет какие-то варианты, за другую страну выступает. И меня в этом контексте, кстати, нервирует выражение "спортивное гражданство". Гражданство — оно одно.

— Ну, вот сейчас Дэвис/Смолкин решили из-за сложной обстановки выступать за Грузию, взяли спортивное гражданство этой страны.

— Они взяли обычное гражданство. И мы знаем, как это делается. С видом на жительство они могут выступать на чемпионатах мира и Европы, а на Олимпиаде — только с гражданством. Да и какая разница — ну было у девочки американское и российское гражданство, теперь будет еще одно — грузинское. И в этом ничего плохого нет. Я что, осуждаю, что ли? Просто говорю — этим без разницы.

— Когда вы упоминали работу в США, вы сказали "когда я поехала к врагам". Почему к врагам-то?

— Ну, наверное, это просто так на языке. Но вообще, так и получается. Знаете, с другой стороны, я очень рада, что поучилась у них, поработала в интереснейшем тренерском коллективе, в новой обстановке. Помню, спрашивала у Джона Карри — он тогда как раз занялся тренерской работой, — в чем секрет? А он сказал, что дело не в тренере, а в обстановке.

Надо мной первое время все посмеивались даже. Я приехала, за несколько дней со всеми перезнакомилась и спрашиваю: "В какие часы я могу работать?" Они заулыбались так: "В любое время! Приходи и работай, когда тебе нужно". А я же привыкла, что у нас есть четкое ледовое расписание, когда какая группа выходит.

Мне там было очень интересно, я многому у них научилась.

— Но при этом они "враги".

— Ну так они враги действительно.

— Почему у нас такое отношение к этой стране?

— Вы знаете, меня там очень хорошо приняли. Была там одна тренерша с немецким языком — английского у меня тогда почти не было, я в немецкой спецшколе училась, — она мне все переводила, помогала. Но как только ко мне начали приходить ученики и даже приезжать из других стран, на меня начали оглядываться. Зависть — она и есть зависть. Через какое-то время все начало здорово меняться, потому что внутри коллектива я стала для них конкурентом. Особенно в парном катании.

Я ведь быстро учусь. Однажды другой тренер схватил меня за руку, а я ему: "Давай, держи. Сейчас тебя родители фигуристов увидят, а вот тут у меня в кармане карточка моего юриста". Трогать нельзя. На катке вообще разрешали кричать только мне. Видно, эмоций у меня было так много.

— В этом году исполняется десять лет с момента вашего самого провокационного твита — с Бараком Обамой и бананом.

— И что?

— А ваш твит-то был или нет?

— Нет. К сожалению, не мой!

— К сожалению? То есть банан Обаме можно показать?

— Вы знаете, может, я просто из того поколения, где банан считался хорошим фруктом (смеется). И не нахожусь в футбольной тусовке, в которой банан что-то означает определенное. Но это, извините, подстава – в мой день рождения такой подарок мне сделали.