"Вернусь с прахом жены": великий фигурист Протопопов — о жизни без России

Третьего ноября 2023 года стало известно о смерти Олега Протопопова — двукратного олимпийского чемпиона в паре с Людмилой Белоусовой. РИА Новости Спорт достает из архива интервью легендарного фигуриста, записанное почти полтора года назад — в день его 90-летия.

Начинаю разговор с поздравления Олегу Алексеевичу. Подбираю слова с волнением, сыплю пожелания.

— А почему вы только меня поздравляете? Мы 63 года вместе с Людмилой. Никто не может разделить одно целое на две персоны. Это несправедливо — поздравлять только меня, потому что Людмила — номер один. Людмила делала программы Белоусовой/Протопопова такими, какими вы их знаете.

Я ставлю Людмилу на первое место, потому что наше творчество посвящено женщине. Без женщин, как пишет Кальман, жить-не-льзя-на-све-те,-нет!

Последние слова из оперетты "Сильва" Кальмана мы пропели хором.

— Кого, как не вас, спрашивать о любви, Олег Алексеевич.

— Знаете, мы с Людмилой за все 63 года про любовь никогда не говорили.

— Никогда?

— Никогда. Мы понимали друг друга без слов. Это уникальное явление, которое еще будет изучаться наукой. Ни я, ни она никогда не говорили про любовь. Но 63 года мы были вместе и катались от ноля и до ноля. Любовь - это не то, что сказать "I love you". Это все могут сказать. А мы ничего не говорили, мы служили искусству и друг другу.

— У любви к родине другой смысл?

— Безусловно. Родина — это место, где мы родились. В Ленинграде я родился, это моя родина. В 1941 году, когда началась война, мне было 9 лет, я прошел всю блокаду от и до. Поэтому все разговоры о том, кто победит и не победит, тут ни к чему… Я рано узнал, что такое смерть, что такое голод. Видел, как люди умирают на улице. А многие, к сожалению, позабыли времена, когда было так тяжело.

— Может, доброта — лекарство от забывчивости?

— Да. Доброта — это сердце, которое обращено к людям и всегда готово помочь им бескорыстно. И больше ничего. Мы с Людмилой 26 лет катались в Америке для детей, больных раком, — бесплатно. Кто-то из них выздоравливал, кто-то нет. Это такая злая болезнь, которую трудно победить. Потом нам из Гарварда сообщили, что мы перекатали всех фигуристов по количеству выступлений для этих детей.

— Что насчет дружбы?

— Я не знаю, что такое дружба. На нашем с Людмилой языке нет никаких разговоров ни относительно любви, ни относительно дружбы. Каждый выбирает друга по себе. Мы никого другого не выбирали.

— В Россию планируете ли вернуться в обозримом будущем?

— Я не знаю, потому что есть проблемы внутренние и наружные - все это взаимосвязано. Если я и приеду, то только с Людой. Ее прах всегда со мной. Приеду и на Волковское кладбище побегу — маму встречать. Не знаю, как это получится или не получится… Я ведь хожу только полгода.

— Почему?

— Дело в том, что я ломал шейку бедра. Я почти год не ходил вообще, потому что было больно. Я отказался от обезболивающих и ушел в самостоятельное лечение. С начала этого года — шесть месяцев уже как — начал потихоньку ходить, с костылями. И всегда очень осторожно, потому что можно перетрудить эту шейку, и прощай.

— Как это произошло?

— Понимаете, какая трагедия получилась. Я шел из супермаркета с сумкой за плечами, в ней было примерно 16 килограммов. Я профессионально хожу всегда прямо, с прямой спиной и поднятой головой, и когда подошел к своему подъезду, промахнулся ногой и оступился. Ногу левую поднял, опустил, и не туда. Оказался на земле. Лежал я целых полтора часа, потому что это было воскресенье. Никого нет, все разъехались, пусто вокруг. Я лежал и думал — черт побери, ну что такое с ногой-то? Встать не могу, она болтается. Я не знал, что делать. Лежал лицом в землю около подъезда, этот тяжелый рюкзак у меня за плечами, и ничего сделать не мог.

— Кто вам помог?

— Проходила мимо семья — папа с двумя детьми. Они подошли ко мне, спросили, нужна ли помощь. Попытались меня поднять. Через неделю, за несколько дней до дня рождения, мне сделали операцию, — пришили ногу к головке и бедру.

— Как вы себя сейчас чувствуете? И почему решили отказаться от обезболивающих?

— Они обезболивают до определенного момента, а потом ничего не дают. С ними вообще нельзя делать упражнения — опасно. Поэтому я решил, что с ними мне все — каюк. Это такая слабость была бы. И я стал заниматься физикой, потому что пролежал целый год и все позабыл. И русский, и немецкий, и английский, и вообще все забыл, что я знал.

Еще с начала года я постепенно, безо всяких лекарств, занялся ходьбой. Вот только к этому дню я полностью готов наступать на ногу. Друзья хотели сделать нам (не сомневайтесь, под “нам” Олег Алексеевич подразумевает свою милую Людмилу и себя) такой праздничек, и я готовился - вынул все костюмы и стал их примерять. И понял, что пришел к весу 53 кг, как перед Олимпийскими играми.

Одна фотография есть в таком костюме, которую сделал мой друг. Он, правда, еще не пришел ко мне — не знаю, сможет ли он перевести со своего компьютера на мой компьютер. Будет интересно посмотреть, потому что я его встретил почти на пороге и сделал ему позу. А на голове у меня была бескозырка. Бескозырка моя дорогая.

В общем, только сегодня я пришел в себя. Это было как будто возвращение моей души ото сна. Я посмотрел на все свои… на все наши с Людой костюмы, которые у нас есть. Целая комната костюмов! И глажка на них сохранилась до сих пор, представляете. Я с этим переломом как будто снова прошел путь на Олимпийские игры.

© РИА Новости / Борис Елин

Перейти в медиабанк

Людмила Белоусова и Олег Протопопов

— Когда вы последний раз выходили на лед?

— Я выходил на лед еще до перелома бедра. Это два года назад было. Тогда я катался. А потом уже был период, когда я ничего не мог сделать. Сидел и смотрел наши с Людмилой фильмы. Хотя люди в этом возрасте вообще порой ничего не могут сделать, так что я еще не в самом плохом положении.

— Имя Людмилы у вас красной нитью во всех ответах. Если бы вы могли сейчас сказать что-то ей, что бы это было?

— Что бы я ей сказал… Я бы ей сказал не так — вслух, а вполголоса, что она - единый человек со мной. Я — это она. Она — это я. И мы соединены навеки вместе. И это все объясняет то, что такое любовь. Мы никогда не говорили о любви, потому что это как-то… Знаете, смотришь порой соревнования, и такие позы там показывают, такие поцелуи! Я смотрю, и меня просто тошнит от этих поцелуев. Ну оттанцевали вы, ну сделайте нормальный поклон! Но они стоят и облизываются и так, и так. Не знаю... Может, вы скажете, что я старичок ворчливый, и это меня не касается. Но пары, особенно наши, бравируют этим. Это больно видеть.

— Бравируют — вы имеете в виду открытый показ любви?

— Конечно. Мое и Людмилы мнение — нужно выходить на лёд и уходить с него с достоинством. А тут парень, понимаешь, нажался ее, наподнимался, сидит на коленях и плюет в лед перед зрителями, а она ходит вокруг него и не знает, что ей делать. А потом уже он поднялся, и они начинают облизываться. И все, что они делают, воспринимается ой как тяжело! А мы это "тяжело" скрываем.

Наверное, с точки зрения грамотности мне стоило бы при редактуре текста заменить настоящее время в глаголе “скрываем” на прошедшее. Но Олег Алексеевич не ошибся, он действительно думает и говорит о Людмиле в настоящем времени. Именно поэтому он до сих пор передает звонящим ему знакомым приветы от той, кто она — это он.

— Знаете, как мы начинали, не люблю это слово, карьеру? Я поднимаю руку и говорю — вот так нужно нести женщину. На одной руке. Это был новый поворот в фигурном катании. Но мало кто понял, почему мы посвящаем все свое творчество женщине. Женщина может приумножать население, она может рожать, и поэтому она всегда первая. А я всегда второй, на подхвате.

Мы с Людмилой были переростками, как нам сказал председатель федерации когда-то. И засмеялся еще: вы что, хотите танцевать в паре? Я говорю — да. Он спрашивает: парень, а сколько тебе лет? Я говорю — двадцать три года, а Людмиле двадцать. “Вы же переростки!” Он меня не то чтобы ошарашил, но я его больше уже не слушал. И вот как переростки, мы дошли до самых вершин искусства классического танца на льду. Правда, фильм, который мы снимали о себе, никто не видел до сих пор.

— Очень бы хотелось его увидеть.

— Это проблема сложная. Ее нужно как-то решать, потому что мы его — фильм — хранили для России. Для российских фигуристов как example. Но федерация, видимо, была очень настроена против… они всегда присылали поздравления и прочее, но про фильм они забывали. И вот мы уже 42 года держим этот фильм у себя дома.

— Из него можно понять, что такое и настоящее парное катание, и истинная любовь?

— Я вам скажу, что такого парного катания, как в этом фильме, нет нигде, и я больше ни на кого не смотрю из современных. Потому что люди путают, что такое любовь, что такое дисциплина ледовая. Как бы это сказать… Мы находимся на вершине фигурного катания, которое понимаемо лишь нами. Когда я смотрю наш фильм, он все больше и больше затрагивает мое сердце.

На этот фильм Людмила Белоусова и Олег Протопопов когда-то потратили огромные деньги из своих сбережений — они купили самое современное и дорогое на тот момент съемочное и монтажное оборудование. Было отснято множество выступлений, сохранен архив номеров пары за многие годы. Но оборудование, в отличие от искусства, имеет свойство устаревать. Сейчас фильм хранится в виде пленок с записями дома у Олега и Людмилы.

— Что нужно сделать, чтобы этот фильм увидело как можно больше людей?

— Одно дело фильм, а другое дело бизнес. Как Путин говорит: нету денег, нету газа. Сегодня, когда деньги получают другую стать, другой порядок, это еще больше подчеркивает то, что нужно заниматься бизнесом. Какие-нибудь герои, бизнесмены, могли бы купить все, что у нас тут есть, и поддержать нас. Потому что здесь небольшой ералаш случился. Всех людей, живущих в нашем доме, выселяют. А людям предложили позаботиться о том, где они будут жить, и переехать. И никакой поддержки нету.

— Правильно ли я поняла, что вас выселяют из вашего дома в Швейцарии?

— Да, потому что компания, которая хочет ремонтировать дом и обновлять его с 2023 года, потребовала уехать у всех жильцов. Только тогда они смогут начать работу. А я еще не получил информацию точную, — мне переведут с немецкого на русский, но это будет только в понедельник. И тогда я пойму наверняка, что такое здесь происходит. Это для меня было большим шоком.

— Вы уже нашли место, где теперь будете жить?

— Нет, ничего я пока не нашел. По сути дела я один, а одному в 90 лет перетащить весь этот материал, костюмы и все, что есть в этом доме, невозможно. Вы же понимаете, что я не могу этого сделать.

— Простите меня еще за такой вопрос бестактный. Это не столько любопытство, сколько сочувствие. У вас, наверное, и денег нет на переезд? Может, вам какая-то помощь нужна?

— Я пока не знаю, сколько на это все нужно денег. Это меня меньше волнует, чем то, что нужно сохранить глыбу информации, которая висит на моей душе. Я все время об этом волнуюсь.

— Вы имеете в виду ваше с Людмилой наследие?

— Именно. Хоть оставляй завещание, хоть не оставляй, а люди однажды могут выбросить бесценные, бесценные совершенно вещи! Например, дневники, где все развитие наше показано. Костюмы, пленки. Вот этого совершенно нельзя допустить.

Под конец разговора я еще раз поздравила Олега Алексеевича с днем рождения — на сей раз исправилась и не забыла про Людмилу. Он воспринял это абсолютно серьезно и так же серьезно поблагодарил. Для него постоянное упоминание ушедшей в 2017 году жены — не чудачество и не блажь, а единственно возможный образ чувств. Не спрашивайте его про любовь — просто слушайте.

Я, конечно, попросила созвониться еще, как бы это ни было дорого. Олег Алексеевич ответил: “Как вам повезет”. Он совсем не о том, о чем вы подумали. Просто из-за переезда в новый дом, который неминуемо состоится, у него может смениться номер телефона.

В следующий раз хочется спросить у него, из какого мрамора высекают людей, которые не только бесстрастно и одновременно исступленно целуют друг друга, как в одноименной скульптуре Родена, но и никогда не забывают своих любимых. И в 90 лет восстанавливаются от перелома шейки бедра. Не удивлюсь, если Олег Протопопов еще выйдет на лед — в его поднятой в балетной позиции руке он будет представлять свою Людмилу.