Фигурист Яблоков — о тяжелой травме, безбашенности и мороженом

Три года назад Илья Яблоков завоевал золото на Европейском юношеском олимпийском фестивале. В прошлом сезоне он победил на первенстве России, попал в призы на двух этапах юниорской серии Гран-при и отобрался в финал, но его отменили. Всего три месяца назад спортсмен перенес сложную операцию после разрыва мениска, а уже сейчас работает над восстановлением четверного риттбергера и готовится к чемпионату России. Как стало возможным чудесное возвращение с больничной койки и благодаря чему случилось превращение из неплохого фигуриста в классного — в большом интервью РИА Новости Спорт.

"Приземляюсь с риттбергера и слышу характерный хруст"

— В российском мужском одиночном катании сейчас конкуренция острее, чем у девушек. Нельзя, например, сказать, кто выиграет чемпионат России и войдет в тройку — реально много претендентов. Как вам в условиях такой конкуренции живется? Добавляет страха или, наоборот, подстегивает?

— В этом сезоне у меня нет мотивации непременно кого-то обогнать или занять какое-то конкретное место. После травмы я в принципе не мог ничего прогнозировать. Знал, что вернусь, но не знал, насколько затянется процесс восстановления, смогу ли я кататься с болью, будет ли болеть колено.

Могу сказать, что выхожу на старты без особого волнения, психически устойчивым. И вне соревнований я тоже спокойный. У меня нет такого, чтобы сорвался на тренировке. Кто-то от расстройства, что у него не получается, начинает плакать или злиться. Я в таких ситуациях просто напоминаю себе, что дни бывают разными. К цели движусь поступательно, главное, чтобы все получалось на дистанции.

Немного опасался самого первого старта в Москве — не знал, как поведет себя колено. Но все прошло хорошо, так что на Гран-при в Перми у меня уже был нужный настрой.

— Кажется, настало время рассказать, что именно случилось с коленом.

— Это случилось в августе после хорошо проведенного межсезонья с двумя сборами. Я получил разрыв мениска на тренировке в Москве на четверном риттбергере. Ничего не предвещало беды. У меня никогда не болели колени, даже в подростковом возрасте, когда многие ребята мучаются со "шляттерами".

И вот приземляюсь с риттбергера — нормально, чуть ниже, чем обычно, — начинаю вставать и слышу характерный хруст. Чувствую, что колено проседает вниз. Пытаюсь встать, снова хруст, и я падаю. Подъезжаю к тренеру, говорю, что не могу наступить на ногу, колено не выпрямляется.

Мы приложили холод, последили за ним — колено не опухло. Никаких признаков, кроме резкой боли, которая прошла. Осталось неразгибающееся колено и небольшое покраснение. Как я теперь уже знаю, это характерно для разрыва мениска.

Съездили на МРТ — разрыв мениска третьей степени, показана операция. Какое-то время искали хирурга, нашли. Пока искали, сделали еще один рентген, по которому все было не так однозначно.

— Как операция прошла?

— Мне сделали укол в спину, я не спал, только ног не чувствовал. Мы с хирургом обсуждали, что будем делать. Он развернул ко мне монитор и все показывал. Было два варианта — сшивать мениск и ждать, срастется он или нет. Долгое восстановление в шесть месяцев — вообще нельзя нагружать колено. Либо второй вариант — отрезать кусочек мениска, сделать резекцию и иметь возможность выйти через два месяца.

— Судя по всему, вы выбрали второй вариант.

— Да. Как потом рассказывал врач, операция была не очень простая, потому что ему еще пришлось отрезать кусочек тела Гоффа и что-то еще там сделать, но все прошло успешно.

Часов пять после операции я не чувствовал ног, но зато в этот же день под ночь, когда захотел пить, пошел за водой на своих двоих. Хромая и потихоньку, но все же сам. С этого началось мое восстановление.

— Какой был прогноз?

— Мне говорили, бери костыли. А я, дурачок наверное, без костылей с 11-го на первый этаж осторожно ходил. Начал разрабатывать так, а потом уже полноценные ОФП, ЛФК, лечебные процедуры. Довольно быстро все в итоге прошло.

— Хочу зафиксировать для истории: в августе вам отрезали часть разорванного мениска, а уже в начале ноября вы неплохо выступили на первом в сезоне турнире. На тяжелую травму, операцию, восстановление и набор формы ушло меньше трех месяцев. Как?

— Да я просто хотел ходить нормально и выпрямлять колено. За три недели связки атрофировались, так что передвигаться было больно — хотелось это поскорее исправить.

Я понимаю, что в чем-то был неправ, наверное, но ничего со мной поделать было нельзя. Начать восстановление как можно быстрее было моим решением.

— Каким был первый выход на лед после операции?

— Тяжело. Вся межсезонная подготовка в трубу, все сначала надо начинать. Работы было сделано прямо прилично. Виктория Евгеньевна (Буцаева) ставила мне маленькие цели, к которым я шаг за шагом шел. Так все и получилось.

Я понимаю, что обязан теперь работать над своей травмой так, чтобы она меня в будущем не беспокоила и не мешала не то что кататься, но и просто жить. Спорт — это хорошо, но на нем все не заканчивается.

— Теперь я особенно понимаю, чего стоит ваше желание вернуть четверной риттбергер к чемпионату России. Не страшно к нему возвращаться? Все же на нем травму получили.

— Я уже приступил к его восстановлению. Сказал бы, что почти восстановил. Страшно только первую попытку делать. А когда вкрутился, работа пошла как обычно.

"Я полз к бортику, и все начиналось сначала"

— Не одну трогательную историю о старте в фигурном катании уже рассказали спортсмены. Ваше начало карьеры каким было? Грызли лед, дрались чехлами, вот это все.

— В спорт меня привели родители. Сначала папа в единоборства — я расплакался и убежал. Там были большие дяденьки, как мне тогда казалось, стало страшно. Мама привела на каток, по возрасту все были близки, мне понравилось.

Нас же там толпа маленьких, и мы сначала по бортику просто катались. Я любил отъезжать от бортика, падать и слушать, как тренер кричит: "Давай обратно!" Я полз к бортику, и все начиналось сначала. Когда научился чуть-чуть стоять на коньках, у меня появился друг. Мы с ним в салочки играли и ели лед — ну, ничего необычного. Это было весело, но я тогда совсем не понимал, зачем мне все это нужно. Просто катался и катался.

© РИА Новости / Александр Вильф

Перейти в медиабанк

— Сколько вам было лет, когда оказались в зале с борцами, и сколько, когда пришли на каток?

— Там разница небольшая была, потому что на борьбу меня тоже привели на "Москвич". Сейчас это называется МАФКК школа "Легенда". Там манеж, целый комплекс. И вот сначала в три года на борьбу, а недели через две уже на каток. Как раз был набор.

— Папа, очевидно, изначально видел для вас классический мужской путь — чтобы сын мог подраться и за себя постоять, но получилось все немного не так. С его стороны никогда не было противодействия вашей карьере фигуриста?

— Нет, никогда. Он всегда поддерживал. Как и мама, и бабушка.

— Они, стало быть, обеспечивали посещаемость на тренировках?

— Сначала меня водила на каток няня, но результата совсем не было. Она привела, оставила, покормила, домой отвела. Когда за дело взялась бабушка, начался какой-то сдвиг. Но это не я думал за себя, а бабушка думала за меня, что мне нужно. И часто со мной ругалась, потому что я был очень ленивый и ничего не хотел делать.

— Помните, в какой момент это изменилось?

— Полностью вся лень ушла года два назад. Новый этап переосмысления случился совсем недавно, после операции. А думать, что что-то делаю не так, я начал лет в 14-15. Я тогда размышлял — заканчивать или нет. Точка кипения подошла. Прогресса не было, я не поспевал за ребятами. Всегда не успевал. Еще когда катался не у Виктории Евгеньевны, то было такое, что ребята прыгают три-три, а я в это время учу тройной тулуп. Например, Матвей Ветлугин прыгал три-три, лутц-риттбергер, лутц-тулуп учил. А я стоял около бортика, смотрел и восхищался - ну ничего себе, как они могут. И этим мотивировал себя, хотя еле двойные прыгал и только начинал тройные. Постепенно стал с головой подходить к тренировочному процессу.

— Вы не анализировали вместе с тренерами или, может, с родителями, чем была вызвана лень? Не было достаточно осознанной мотивации?

— Я в принципе не понимал, чего хочу. Никаких целей не было до недавнего времени — все до тех же 14-15 лет. Просто на меня ругались, а я не хотел, чтобы на меня ругались, и моментами старался что-то для этого делать. А уже когда задумался о том, чего мне самому хочется, и начал анализировать, почему оно не получается, лень куда-то ушла.

— Сейчас можете сказать, что искренне кайфуете от рутины спортсмена? Тренировки, восстановление, соревнования...

— Да, конечно. Всей душой люблю. Причем я особо не слежу за другими спортсменами, просто по случаю смотрю, как ребята катаются. Поэтому любимчиков и кумиров не выделяю. Мне именно в кайф самому что-то делать, работать на тренировках, получать эмоции, уставать физически. Все это в удовольствие.

"Если бы не случилось этой любви, я бы закончил"

— Можете себе представить, что момент этой влюбленности в фигурное катание так и не наступил бы?

— Если бы не случилось этой любви, я бы, наверное, закончил. У нас часто монотонная, тяжелая работа. Если ею не проникнуться, то надо быть совсем сумасшедшим, чтобы делать без желания.

— Но ведь спортсмены в каком-то плане и есть сумасшедшие? Обычные люди избегают всего того, что составляет жизнь фигуриста. Им, то есть нам, хочется комфорта, а не нагрузок, травм и переживаний.

— Ну вот мне как раз пришлось выйти из зоны комфорта. Сначала было непривычно, а потом очень понравилось. Сейчас даже странно бывает, когда случаются суперкомфортные дни, когда ничего не болит и все гладко. Сразу думаешь, что что-то не так.

— Про девушек принято считать, что им в юном возрасте легче, а чем дальше от 15 лет, тем тяжелее физически и психологически. Можно ли на вашем примере сказать, что у парней это работает наоборот? По мере того, как взрослеешь, тело крепнет и лучше готово к нагрузкам, уже хватает ответственности и исполнительности для хороших результатов.

— Думаю, да. У девочек иначе идет взросление, им тяжелее приспособиться к изменениям в теле и голове. Но если переждать и приспособиться, получается пример Лизы Туктамышевой. Иногда нет возможности приспособиться, потому что на фоне взросления вылезают травмы. Некоторые не могут справиться и заканчивают карьеру. Я их понимаю, это все тяжелый переломный момент.

Мальчики к 18 годам действительно становятся крепче и выносливее. Но при этом восстановление, например, происходит медленнее, чувствую по себе. По силе тоже легче сейчас, чем в 15 лет. В общем, работа идет тяжелее, но она гораздо более результативная. Надо только подходить с холодной головой и уметь заставить себя в наиболее сложные моменты. Ответственность и целеустремленность — вот что нужно мальчику в 18 лет.

— Проблемы с лишним весом только девочек касаются или у парней тоже бывают?

— У меня были. Помню момент, когда сильно поправился два года назад. Никак не мог похудеть, как часто девочки рассказывают. Ел — набирал вес, не ел — набирал вес. Сидел на диетах, но скинуть никак не получалось. А потом время прошло, без особых усилий скинул девять килограммов за три-четыре месяца. Просто все испарилось.

— Вы говорили, что в детстве отставали от сверстников. Во сколько начали четверные прыгать?

— Отдельные прыжки выезжал лет в 15, но это было нестабильно. Мог приехать на соревнования, только там научиться их прыгать буквально на день и там же забыть. Относительно стабильно запрыгал к 16-17 годам.

Я раньше брал прыжки не техникой, а физикой — силой. Технику начинал добавлять, когда чувствовал, что поймал ощущение прыжка. А с силой можно переборщить — если слишком низко сесть на том же риттбергере, можно так и упасть, не отрываясь ото льда.

— Как у вас складываются отношения с тренером?

— Всецело доверяю своему шефу, Виктории Евгеньевне. Мы через многое прошли. Гармония не сразу появляется, давно бывало, что и ругались. Я ее не понимал, она меня в каких-то моментах.

Потом я повзрослел и стал более открытым. Стал делиться с ней своими мыслями, она делилась своими. Идет работа, не получается прыжок — она говорит, что нужно добавить, я пробую, сам тоже что-то предлагаю.

Виктория Евгеньевна все прекрасно понимает — усталость, травмы, боль. Где-то что-то рванул, потянул. Она понимает, что мы не роботы, а люди. Я этим пониманием не злоупотребляю. Сейчас идет подготовка к чемпионату России. Виктория Евгеньевна расписала план, которому мы следуем.

— Почему для нее важно, что вы делитесь с ней переживаниями и рассказываете о физическом состоянии?

— Она мой родной человек, я ей полностью доверяю. Мы вместе думаем, как и что можно исправить, если нужно.

"Малинин в какой-то степени безбашенный"

— Илья Яблоков вне спорта какой? На что хватает времени, когда не тренируетесь?

— Времени хватает на многое, а вот сил — нет. Спорт их очень много съедает — и мыслей, и физики. Первым делом после тренировки я посплю часа полтора-два и только потом займусь чем-то еще.

Люблю посмотреть аниме, нравится эта культура. Видеоигры, чтобы отвлечься. Увлекаюсь финансовой грамотностью — акции, облигации, криптовалюта. Нравится следить за этим, читать, узнавать что-то новое и пробовать самому. Наверное, после спорта это будет моей основной деятельностью.

Я меломан, люблю все — от классики до тяжелого рока. Люблю вкусно поесть, попробовать разную кухню. С друзьями классно сходить в какой-нибудь хороший ресторанчик.

Книги, к сожалению, не читаю. Мне сложно воспринимать информацию в печатном виде — лучше послушаю аудиокнигу или посмотрю видео. А еще думаю, что в моих руках просто пока не было произведения, которое бы прямо зацепило.

© РИА Новости / Александр Вильф

Перейти в медиабанк

— В Telegram разошлась шутка, что Илья Малинин — это Илья Яблоков с другим вкусом. Слышали? Рассматриваете ли для себя четверной аксель Малинина как то, к чему можно подступиться?

— Ха-ха, не слышал. Рассматриваю. Я не то чтобы близко к этому подходил, я его никогда еще не вкручивал. Если Илья на практике показывает, что в теории это можно сделать, значит, стоит попробовать. Он вообще такой двигатель прогресса. Те же каскады четыре-четыре, четыре-ойлер-четыре.

— Вы вроде что-то подобное делали на тренировках?

— Я делал тулуп-ойлер-сальхов и пытался сальхов-риттбергер. Это тяжело очень, надо долго напрыгивать.

Илья в какой-то степени безбашенный, и это очень круто. Это дает ему возможность двигать нас всех на новый уровень. Помню, я встретился с ним давно на европейских соревнованиях. Ему тогда тяжело давались тройные — сейчас в это трудно поверить. Он ко мне подошел: "О, ты Илья Яблоков? А меня тоже Илья зовут". Мы пообщались, посмеялись. Он и тогда даже на тренировках перед соревнованиями не останавливался и пробовал постоянно новое. Не умел тройной аксель, но бесконечно его "напрыгивал".

— У Ильи Малинина есть безбашенность, которую можно считать плюсом, она помогает ему в техническом прогрессе. А у вас какие сильные качества есть?

— Мне тоже часто говорят, что я безбашенный. Могу в конце тренировки пойти и сделать что-то нереальное. Наверное, кроме безбашенности, еще есть умение собраться, когда сил уже нет. Как, оказывается, трудно себя хвалить, надо подумать.

У меня неординарный подход к программам. У некоторых фигуристов есть собственный стиль, и я пытаюсь найти свой. Кому понравится смотреть однотипное фигурное катание без ярких моментов и классных программ? Фигурное катание — не только спорт, но и шоу для людей. А судьи тоже люди.

— Рассуждаете очень взросло и как финансово грамотный человек, Илья.

— Я и сам не так давно к этому пришел. Наверное, травма меня изменила в лучшую сторону.

— Представьте: Новый год, куранты, шампанское. Нужно написать желание на бумажке, чтобы по традиции его потом сжечь и бросить в бокал. Что загадаете?

— Для себя ничего, я и так всего смогу достичь, приложив усилия и проявив к этому интерес. А так — чтобы родные были здоровы и счастливы. Да и вообще всем счастья, а то много грустных людей вокруг.

— Ну и не могу не спросить. Как решились съесть первое спонсорское мороженое в кисс-энд-крае? Для многих болельщиков теперь вы первооткрыватель, а остальные только повторяют за легендой.

— Когда первый раз увидел мороженое в кике, подумал: "Ничего себе, а почему никто из спортсменов не берет? Съем как-нибудь после хорошего проката". Так и пошло. Ребята некоторые теперь шутят, типа, не забудь про мороженое. Но это так не работает (смеется). Надо его хотеть и заслужить.