Ольга Мостепанова в 80-е была сильнейшей гимнасткой мира: ей принадлежит исторический рекорд, который никто не смог повторить, — все "десятки" во всех видах. В интервью Василию Конову на YouTube-канале KonOff чемпионка рассказала о том, что не расстроилась из-за бойкота Олимпийских игр в Лос-Анджелесе, никогда не переживала из-за денег и даже квартиру получила только после того, как родила пятерых детей, причем всех — от одного мужчины, вне брака, так как у него была другая семья. Отец детей в итоге троих из них увез с собой, но она смогла вернуть всех и сейчас абсолютна счастлива: работает с юными спортсменами в школе гимнастики "Динамо" и готовится к чемпионату мира по… аргентинскому танго.
— 1984 год. Вы в Дагестане на сборах, готовитесь к Олимпийским играм в Лос-Анджелесе. Месяц до Игр, и приходит известие, что вместо Лос-Анджелеса вы летите в чешский Оломоуц.
— Еще не приходит известие. Просто — мы не летим.
— Первые мысли какие?
— Слава богу (смеется). Лично я не знала. Может быть, тренеры знали, может, руководство знало, что мы будем выступать в Оломоуце. Спортсмены не знали. Мы узнали через какое-то время, по-моему, по приезде в Москву. Настолько была подготовка непростая, что лично я выдохнула.
— Сколько часов в зале проводили тогда?
— Часов восемь.
— В тот момент, когда вы проходите предолимпийские сборы и, собственно, становится понятно, что вы не летите, понимали уже, что, с учетом специфики вида спорта, это, скорее всего, единственный шанс поехать на Олимпийские игры?
— Я понимала. У меня не было иллюзий, потому что не было здоровья на второй срок, я понимала, что это мой единственный шанс, но я не ставила себе целью выступление на Олимпийских играх.
— Как спортсмен может не ставить себе цель выступить на главном старте?
— Вот такой я была странной спортсменкой.
— А какой старт был самый важный?
— Для меня вообще старты неважны были. Мне нравился процесс. Я любила гимнастику и люблю гимнастику, и вот этот процесс изучения новых элементов, новых композиций — вот это для меня было главное.
— Для тренера то, что вы не поехали, стало трагедией спортивной?
— Да. Для всех стало трагедией, по-моему, кроме меня (смеется).
— Конечно. Там люди взрослые плакали.
— И девочки, так скажем, мои подруги, тоже очень расстроились. Я видела, насколько они были подавлены.
— Обсуждали между собой?
— Какое-то время просто переваривали это. Они надеялись, что, может быть, что-то изменится, может быть, все-таки поедем. Нам однозначно не говорили.
— Когда уже стало понятно, что вместо США летите в Чехию, где спортсмену взять мотивацию, когда у тебя официальный и, по сути, главный для спортсмена старт замещается товарищеским турниром "Дружба-84"?
— В общем-то, это тоже соревнования, к тому же тоже международные, и руководство подчеркивало, что это очень важно для нас. Конечно, многим было тяжело найти эту мотивацию, но мне было несложно.
Ольга Мостепанова
— С учетом ваших оценок, которые вы получили в Чехии, никто же не побил рекорд, по-моему?
— По-моему, нет.
— То есть вы единственная в истории гимнастка, получившая все "десятки" везде, где выступала в рамках одного турнира?
— Да.
— Это говорит о том, в какой вы форме подходили к Олимпийским играм?
— Да, форма была хорошая. Наверное, лучшая моя форма за весь период моей спортивной карьеры. И как-то так все сложилось, все совпало.
— Изначально говорили о том, что победы на "Дружбе" приравняют к олимпийским, вместе со всеми льготами и премиальными, которые в те времена могли быть. Что в итоге выполнили из обещаний?
— В общем-то, выполнили все. Я, честно говоря, особо не помню, что нам обещали, как-то об этом особо не задумывалась. Единственное, расстроились мы, когда настоящим олимпийцам стали платить пенсии, ежемесячные выплаты повышенные, и когда нас там не оказалось сначала, мы удивились. Но сейчас все исправили.
— И сколько же составляет пенсия?
— 50 тысяч, но я еще не оформила ее.
— А почему не оформили?
— Как-то нет времени.
— Сейчас же все через "Госуслуги", через сайты.
— Вот никак не могу собраться и все это сделать.
— Отдайте детям, пусть они за вас все оформят.
— Да, надо. Там какие-то справки надо взять в Пенсионном фонде, еще где-то. Просто пока не могу собраться.
— Не лишние же. Это если посчитать на год, 600 тысяч. Почти машина.
— Нет, не лишние. Это замечательная поддержка для меня. Но вот я такая пофигистка по жизни, несерьезная.
— В одном из ваших интервью вы сказали, что практически в 11 лет повзрослели и серьезно стали относиться к тому, что гимнастика в тот момент стала вашей профессией.
— Да, наверное, в 10-11 лет я поняла, что все серьезно у меня будет дальше. Игрушки закончились.
— Это с момента получения первой зарплаты?
— Даже, наверное, раньше это случилось. Это случилось, когда я попала к своему тренеру, который меня привел в сборную, — к Владимиру Филипповичу Аксенову. Тогда я поняла, что все серьезно, потому что до этого это было скорее развлечение.
— Именно в гимнастике, художественной и спортивной, с учетом большого количества видов, всегда много медалей. Весь ваш медальный багаж сколько коробок занимает?
— Не знаю, я их не считала. Они у меня даже не висят, а где-то лежат, непонятно где. В коробках.
— То есть пофигистское отношение и здесь тоже.
— Абсолютно. Для меня это неважно. Я не знаю, сколько их. Ну вот так.
— Вам никогда не хотелось уехать?
— Никогда. Меня все устраивало. Меня даже звали, приглашали — но нет.
— Какие страны звали?
— Англия, Америка. Я думаю, везде бы были мне рады.
— И вы ни разу даже до детальных переговоров не дошли? Сразу отказывали?
— Да.
— А если бы там предложили очень хорошие деньги? То есть делать все то же самое, что здесь, работать с маленькими ребятами.
— Я сейчас пытаюсь вспомнить, почему отказывала. Может быть, не хотелось изучать языки, а может быть, не хотелось быть одной где-то в другой стране, в отрыве от семьи. А деньги для меня не очень важны. Хорошо, когда они есть, но как-то я не зациклена на этом.
— Когда в 17 лет завершаешь карьеру, вот у тебя всю жизнь — зал, гимнастика, и тут ты понимаешь совсем юной, что ты больше не можешь делать то, что ты делала. Что помогло пережить момент осознания, что спорт закончен?
— Это был непростой период в жизни, особенно когда ты сидишь на базе и периодически выезжаешь куда-то на соревнования и возвращаешься опять. Это как выход на волю. Было очень непросто.
Так получилось, что я училась на третьем курсе института, и пришлось появиться в институте и начать учиться по-настоящему. Было очень сложно. Я была очень стеснительная, ходила — глаза в пол, старалась не смотреть по сторонам, потому что пугала эта свободная обстановка, я не знала, как себя вести. В институте физкультуры я была довольно известной личностью, на меня постоянно обращали внимание.
— Не скромничайте. Вы были на тот момент сильнейшей гимнасткой мира и приходили на учебу в статусе неоднократной чемпионки мира.
— Это было ужасно!
— Почему?
— Потому что все смотрят только на тебя: как ты сидишь, как ты ходишь, как ты отвечаешь, что ты отвечаешь. Это очень повышенное внимание, и мне было некомфортно.
Сумасшедшая история про пятерых детей
— Почему никто из ваших детей не пошел в гимнастику? У вас же три девочки и два мальчика, правильно?
— Да. Воспитывала, сидела дома с ними более десяти лет, не было времени водить, и потом: я сразу же вижу, гимнаст или не гимнаст, — там не было гимнастов.
— Каково это — пятеро детей?
— Это весело (смеется).
— Это весело, когда со всех сторон все помогают.
— Мне помогали со всех сторон все: мама, папа. Я жила с родителями, они помогали. Без них, думаю, я не решилась бы.
— А как вообще решились на пятерых?
— Вернее, я бы, наверное, решилась, но не на пятерых. Как решилась? Я хотела троих детей родить, а получилось пять нечаянно (смеется). На самом деле, я вообще не планировала детей, я не планировала выходить замуж. Я и не выходила замуж, я вообще против брака. Это тоже моя странность.
— Смотрите, вы приходите домой и говорите, что ждете ребенка, но замуж выходить не будете.
— Да, это был шок для родителей.
— С учетом того, какой строгий папа, он ремень не достал, чтобы всыпать?
— Папа не разговаривал со мной год. Я не планировала выходить замуж, мы просто жили гражданским браком, и для меня это было нормально. Мне вообще странно, зачем люди это делают. Для меня важны были отношения — и сейчас важны отношения.
— А в какой момент вы узнали, что у отца детей вторая семья?
— Когда у меня уже было трое детей. Полгода было третьему ребенку.
— Ваше состояние в этот момент?
— Я не удивилась. Отец моих детей — мусульманин, и я предполагала, что эта новость скоро посетит меня (смеется). Но это было неожиданно все равно, мне позвонила вторая жена моего мужа…
— То есть в тот момент, когда вы познакомились, он уже был женат?
— Да, он уже был женат.
— И, получается, если это третий ребенок — шесть лет скрывал?
— Да. Это была моя сокурсница, я ее хорошо знала. Она тоже гимнастка. Она мне позвонила: "Оля, привет, как дела?" Я говорю: "Здравствуй, как хорошо, что ты позвонила!" Начала с ней общаться, и она говорит: "Я хочу тебе сказать одну вещь — я жена Ахмеда". Я просто замолчала и стояла молча несколько минут. Я не знала, что сказать, была немножко в шоке. Мимо проходила мама, она остановилась и говорит: "Что случилось?" Я говорю: "Ничего, все нормально, не переживай" (смеется).
— Как вы решились на троих детей, не выходя замуж? Сейчас к этому спокойное отношение, но в советские времена, чтобы женщина одна и без ЗАГСа… Ладно — один, но второй, третий. Это же осознанные шаги?
— Я понимала, что вся ответственность будет на мне, и когда я решала оставлять ребенка, я понимала, что я буду его воспитывать, потому что папа не очень-то много внимания детям уделял. Но я хотела детей, я хотела детей от этого человека.
— И поэтому вы его простили, когда узнали, что есть другая семья?
— Я его простила, у меня не было другого выхода, потому что у меня трое маленьких детей, я финансово зависела от него в тот момент. Я понимала, что не могу рвать отношения. Я, вообще, спокойно отнеслась, если честно, к тому, что у него другая семья еще есть. Там много нюансов. Я была, можно сказать, готова уже к этому, и когда мне Лемара сказала, что у нее ребенок и она ждет второго, я понимала, что мы долго будем жить в этом состоянии двух семей. Я сразу успокоилась, пригласила ее к себе, она ко мне приезжала, мы с ней разговаривали. Говорила: "Что тут поделаешь, так получилось…"
— Но при этом вы стали инициатором разрыва отношений уже после того, как родился пятый ребенок.
— Да. Это было позже, я уже не помню, когда это случилось, София, младшая дочь, еще маленькая была. Я просто поняла, что с мужем — я относилась к нему как к мужу всегда — мне хуже, чем без него. Я не понимала смысла держаться за эти отношения да и никогда не держалась за них.
— А ситуация, когда он увез сына и дочь, подтолкнула к этому решению?
— Да, это как раз в этот период случилось. У меня было пятеро детей, троих он увез, двое остались со мной. Это как раз была последняя капля, и я ему сказала, что не понимаю, как жить дальше совместно в такой ситуации. То есть ты, говорю, будешь приходить ко мне без детей моих, мои дети будут жить где-то с другими людьми, а я буду с тобой общаться, как будто все замечательно. Так не получится. И именно в тот момент я решила, что пора прощаться с этим человеком.
— Сколько вы не видели детей?
— Младшего сына — полгода, старшего — два года, старшую дочь — три года. Они возвращались постепенно.
— Но вернули в итоге всех?
— Вернулись в итоге все, да. Младший вернулся, я так думаю, потому что был самый мелкий и проблемный.
— Хулиган?
— Нет, он не хулиган, он замечательный ребенок, прекрасный, просто он был маленький и требовал особого ухода. А старшие дети — сын сам попросился, позвонил мне и сказал: "Мама, я хочу вернуться".
— Они были в Чечне?
— Нет, они были в Крыму. Он жил в семье друзей папы. Он позвонил и сказал: "Пока его нет, вышли мне денег, я хочу вернуться домой". И получилось, что он сбежал.
— А дочка?
— А дочка поехала с отцом в Германию, жила там два года с ним. Уехала в 11, вернулась в 14. Я, честно говоря, уже и не надеялась, что увижу ее, что она вернется.
— Расплакались, когда увидели ее?
— Пришлось ее забирать. Она приехала в Москву к родному брату своего отца, и мне пришлось ехать за ней и забирать ее оттуда. Плакали, конечно. И она, и я.
— Когда вся семья воссоединилась, первые мысли какие? Наконец-то все закончилось?
— На самом деле, я знала, что она воссоединится. У меня была какая-то внутренняя уверенность, что дети все равно вернутся.
— Все в Москве сейчас живут?
— Жили в Москве, год назад сын уехал в Ингушетию, он там работает. Потом поехал старший к нему, а сейчас получила известие, что они возвращаются.
— А девочки?
— А девочки всегда были со мной. Как-то так получилось, что наша семья разделилась, мальчики ближе к отцу, а девочки ближе ко мне.
— Бабушкой еще не стали?
— Нет. Удивительно, но еще нет. Старшему 30, младшей 21, но нет.
— С папой общаются?
— Думаю, да.
— А вы с ним сколько не разговаривали?
— Я с ним не общаюсь уже, наверное, лет десять. Может быть, больше.
— С момента переезда в Германию? Или раньше?
— С момента возвращения дочери. Мы еще какое-то время общались. Лизе было 14, сейчас 28. Получается, лет 13 не общаемся.
— А с детьми из той семьи ребята поддерживают отношения?
— Да, старший сын Лемары часто приезжает в Москву, иногда живет с моими детьми, встречается.
— В какой момент случилось знаменательное событие и вы съехали от родителей? Долго же не давали квартиру?
— Я с мамой живу сейчас.
— Я к тому, что вам же полагалась квартира, которую вы никак не могли получить.
— Да, квартира получена, четырехкомнатная, и когда деткам исполнялось 18 лет, по очереди они туда отправлялись (смеется).
— Правда, что Фетисов помог?
— И Лужков, и Фетисов помогали, да.
— Получается, что у вас все пятеро родились до 30?
— Да, все пятеро. В 30 я родила пятого. Когда гуляли в парке: "Вы, наверное, обманываете. Наверное, соседских понабрали и гуляете тут с целым детским садом". Если честно, я сама не верю, что у меня пятеро детей. Все говорят: "Ну как так?"
— Не хотелось еще?
— Нет. Когда я пятую родила, поняла, что на этом все, больше у меня не будет детей.
— Ресурс исчерпан?
— Да, лимит исчерпан — и физический, и психологический, и эмоциональный.
— Родители в какой момент приняли и перестали сопротивляться вашему решению?
— Когда родился первый. Когда я его принесла из роддома, они меня встречали, и как-то все так прониклись, даже дедушка.
— Папа что сказал?
— Он ничего не сказал, он просто помогал и этим все сказал. Он ничего не говорил и каждый раз, когда я объявляла о следующем.
— Вы до последнего тянули, когда уже скрыть было нельзя?
— Да. Я даже папе ничего не говорила, я говорила маме и доверяла эту миссию ей.
— Откройте секрет, как воспитать в себе такую легкость по отношению к жизни.
— Наверное, ее нельзя воспитать. Наверное, с ней надо родиться. Это такой характер, мне кажется.
— Тяжелее было со спортивными трудностями или с семейными?
— С семейными. Это покруче Олимпиады.
— Не боялись осуждающих взглядов? Наверняка же и подруги, и окружение были в курсе ситуации. Ну в какой-то момент стали в курсе.
— Нет, не боялась. Это моя жизнь, осуждайте, пожалуйста, на здоровье. Я делаю то, что считаю нужным, и живу как хочу.
— Если бы что-то можно было поменять, стали бы что-то менять?
— Нет.
— Вы говорили, что у вас мечта — на какое-то время уехать в Аргентину и потанцевать там. Пока не реализована?
— Надеюсь, она когда-нибудь осуществится. Она должна была осуществиться буквально в прошлом году, но все закрылось. Я хотела выступить на чемпионате мира по аргентинскому танго, уже серьезно планировали это выступление.
— Но чемпионат мира вернется?
— Надеюсь. Я продолжаю готовиться.
— То есть Ольга Мостепанова — чемпионка мира в спортивной гимнастике и участник чемпионата мира по аргентинскому танго?
— Да, это было бы круто!