Поляк оскорбил советский народ на московской Олимпиаде. Политика или хайп?

Ровно 42 года назад в этот же день, 30 июля, произошло самое скандальное за всю московскую летнюю Олимпиаду событие: польский прыгун с шестом Владислав Козакевич, совершив победную попытку, показал неприличный жест. Его, впрочем, практически никто в тот момент не заметил – но потом благодаря обложкам в западной прессе и стараниям главного героя поступок Козакевича превратился едва ли не в открытый протест якобы против советской диктатуры. Так что же означала согнутая в локтевом суставе рука Козакевича?

На самом деле, свой жест Козакевич продемонстрировал в тот летний день не один раз, а два – об этом сам он рассказал в автобиографии. Сначала – первым же прыжком взяв высоту 5,70 метра. А затем – когда преодолел с первой попытки 5,75. Это был прыжок, который принес поляку золото Олимпийских игр. Его соперники – соотечественник Тадеуш Слюсарский и советский спортсмен Константин Волков – с результатом 5,65 поделили серебро. Уже в ранге чемпиона Козакевич побил мировой рекорд француза Филиппа Увиона – 5,78. А на трех неудачных попытках на 5,82 соревнования закончились.

Но скандальная история только начиналась. Причем не на стадионе. Те, кто были на Большой спортивной арене Лужников до реконструкции, помнят: от трибун до поля там так далеко, что без бинокля почти ничего не разглядишь. Поэтому никто особо и не увидел, что там демонстрировал, приземляясь на маты, польский шестовик. А вот камеры в телетрансляции все показали в деталях – как и объективы фотографов. Козакевич ударил одной рукой по месту сгиба в локтевом суставе другой руки. Во Франции языке это называется "рука чести", bras d'honneur", в Италии – "зонтик", в Мексике – "срез рукава", corte de manga. В России в ходу в основном нецензурные интерпретации, но что этот жест означает, знают, наверное, жители всех стран мира.

«

"Я показал публике этот жест, когда с первой попытки взял 5,70, а потом 5,75 – рассказывал Козакевич. – И понятия не имел, что мои прыжки показывают в прямом эфире на польском государственном телевидении, для чего даже прервали Dziennik Telewizyjny (главную информационную программу страны, аналог советской программы "Время" – прим. авт.). На следующее утро мне показали обложку французской газеты "Экип" с фотографией моего жеста. Я удивился и обрадовался – но вскоре ко мне подошел глава Национального олимпийского комитета Польши. "Владек, у нас проблемы – тебя требуют дисквалифицировать за оскорбление советского народа".

В польской прессе циркулирует информация, что тогдашний посол СССР в Польше Борис Аристов обратился аж с официальной нотой протеста в адрес польского правительства по этому поводу. Была ли она или нет, знают только скрижали истории. Государственные СМИ – а других тогда не было – такую нежелательную для отношений двух социалистических стран тему не обсуждали. Пишут, что было заявление советской стороны в дисциплинарную комиссию Международного олимпийского комитета, чему тоже нет официального подтверждения. Но даже если и было, МОК в любом случае применять к поляку какие-либо санкции не стал.

Так почему же Козакевич продемонстрировал тогда этот жест? Был ли это мышечный спазм, которым то ли в шутку, то ли всерьез, как говорят, отбрехались тогда польские спортивные начальники от претензий "старшего брата по соцлагерю" – или политическая демонстрация? В Польше тогда было неспокойно: кипели забастовки рабочих, которые вскоре привели к созданию профсоюза "Солидарность". Но хотел ли к протестам своим локтевым жестом присоединиться и победитель Олимпиады-1980 в Москве?

«

"Нет, хотя я и репатриант – в возрасте четырех лет я вместе с семьей переехал из Вильнюсской области в Гдыню – в тот момент я не думал о мести за нашу печальную польскую судьбу под коммунистическим сапогом, – писал в автобиографии Козакевич. – Это была спонтанная незапланированная реакция на свист на трибунах, возникавший в каждый момент, когда я брал в руки шест".

Говорил польский спортсмен и о злости на якобы подлые действиях организаторов, которые будто бы открывали ворота стадиона, когда советские спортсмены метали снаряды, чтобы сквозняк им помог.

Но в Польше, по словам Козакевича, его жест восприняли как политическую акцию: "Не проходило и дня, чтобы на улице не подходили незнакомые люди и не благодарили за это". "Как ты не побоялся показать это русским", "Хоть так ты отплатил негодяям" – вот лишь немногие фразы, с которыми, как писал сам спортсмен, к нему обращался, что называется, и стар и млад. Даже партийные работники, по словам олимпийского чемпиона, на встрече в канцелярии премьер-министра одобрительно похлопывали его по плечу и говорили: "Русские это заслужили". Очень быстро понятие "жест Козакевича" стало нарицательным.

Если честно, есть сильные сомнения в том, что эта согнутая в локте рука была чем-то большим, чем просто выплеском исключительно спортивных эмоций. Для начала стоит вспомнить перипетии того олимпийского финала. Несмотря на бойкот московских Игр со стороны западных стран, уровень состязаний в прыжках с шестом был весьма высоким. Сразу шесть спортсменов побили олимпийский рекорд – на тот момент он составлял 5,50 метра. Помимо трех поляков и двух советских спортсменов в соревнованиях участвовали под олимпийским флагом и трое представителей присоединившейся к бойкоту Игр Франции – в том числе обладатель мирового рекорда Увион.

Так что вполне понятно, что совершая решающий прорыв в такой колоссальной конкуренции, Козакевич реагировал не совсем, так скажем, адекватно. Тем более над польским шестовиком довлела история четырехлетней давности, когда он будучи фаворитом Олимпиады в Монреале получил на разминке перед финалом травму, не позволившую ему полноценно прыгать. Отомстить судьбе, доказать соперникам, что они сильнее их – только этих эмоций, в принципе, хватило бы, чтобы объяснить свою несдержанность. Но стоило ли приплетать московскую публику? Был ли тот самый свист? Открывали ли ворота "Лужников", чтобы помочь своим?

«

"Никакой враждебности по отношению к польскому спортсмену не было и быть не могло, – рассказал мне Валерий Николаевич, очевидец тех событий, находившийся на трибуне "Лужников" среди зрителей. – Обстановка была очень доброжелательной, да и вообще ко всем представителям соцстран относились тепло. За единственным, пожалуй, исключением: на хоккейных матчах сборную Чехословакии действительно освистывали, но и то исключительно из-за их провокационного поведения. Провоцировать польского спортсмена и в голову никому не приходило".

"Не помню какого-либо свиста с трибун в адрес Козакевича, – говорит Владимир Спичков, работавший на московской Олимпиаде главным диспетчером соревнований по легкой атлетике. – Да, помню, как он прыгнул и показал этот идиотский жест. Мало ли дураков – да и не только дураков, и умных тоже, которые могут совершить что-то необдуманное? И насчет ворот стадиона, которые открывали в нужные моменты – придумать можно все, что угодно. Особенно в Польше, где во веки веков нас, так скажем, не сильно любили. Раздувания до такого масштаба эта история точно не заслуживает".

Тем не менее, из Козакевича в Польше действительно сделали сначала неофициального (чтобы не злить СССР), а затем, уже в исторических материалах и вполне себе официального национального героя. Поляков не смутило даже то, что в 1985 году олимпийский чемпион эмигрировал в ФРГ. Жесту Козакевича посвятили массу статей, и в последних материалах уже можно найти его жалобы на то, что в олимпийской деревне в Москве, оказывается, не давали развлекаться после 22:00, за всеми следили, и вообще обстановка была как в тюрьме...

В общем, стандартный набор юного – точнее, в данном случае уже пожилого – польского пропагандиста. И ныне пенсионеру Козакевичу, кажется, очень даже нравится его периодически излагать. Но на самом деле очевидно, что это просто один из первых примеров нелепого хайпа, возникшего практически на пустом месте и раздутого до масштабов международного скандала. Таким хайпом почти через полвека будет жить уже едва ли не вся пресса – но это уже совсем другая история.