Два часа на сон и гонка за четверными. Нюансы воспитания юных фигуристов

Сентябрьский день, московский район Солнцево, спокойный толковый каток. Толковый, потому что внутри все как-то очень продуманно. Напротив входа находится стойка администрации с электронным расписанием "льдов", на стульях скучают немногочисленные мамы и бабушки. Маленький буфет — мечта родителей, тренеров и ответственных спортсменов. Никаких чипсов, сухариков, шоколада. Вместо них заварные чаи, яблоки, бананы и батончики без сахара. Именно в этот буфет, например, пришла фигуристка Люба Рубцова со своим пластиковым контейнером. В контейнере — отварная курица, а в буфете — микроволновка. После простого взаимодействия курицы и микроволновки у Любы был горячий полезный обед.

Я приехала сюда на интервью, но сначала появилась возможность посмотреть тренировку. Юлия Лавренчук и Алексей Василевский, главные тренеры базирующейся здесь коммерческой школы "Армия фигурного катания", даже удивились моему вопросу: "Правда, можно?"

Смотреть тренировку у борта долго я не смогла — коленки начали стучать быстрее, чем зубы. Поднялась на второй этаж к стеклянной стене, выходящей на лед. Правда, место найти трудно — все занято родителями спортсменов. Кто-то смотрит молча и даже покорно, кто-то пытается докричаться. "Куда ногу! Дугу покороче! Ну, не тупи!"

Детям внизу этого, разумеется, не слышно. Однако мамам так спокойнее. На катке нарезают круги Анастасия Зинина, Любовь Рубцова и другие ребята.

После тренировки мы встретились с Юлией и Алексеем в буфете. Я сидела с таежным местным чаем, Юлия — с собственной термокружкой. Алексей присоединился к разговору чуть позже.

"Просто не могли себе привезти нужные ботинки"

- Сейчас должен был идти международный сезон у юниоров и взрослых. Как на вашей группе отразились все перемены в российской действительности, произошедшие за последние полгода?

Юлия Лавренчук: К нам перешла Настя Зинина. Конечно, на ней это отражается. Она рассчитывала выступать на международных стартах. Ситуация влияет на нас… чисто морально. Она неприятная. Все надеются, что скоро разрешится.

Последствия самые разные. У нас были спортсмены, которые просто не могли себе привезти нужные ботинки. Их не продавали в России и ввезти не получалось. Мы пытались сделать это окольными путями. Одна спортсменка потеряла на такой проблеме целый месяц.

- А если нет подходящих ботинок, спортсмен не может тренироваться?

Юлия: В случае этой девочки — да. Она ни в какие другие не могла влезть. Эти ботинки производятся редко, ввозятся по одной-две пары. В любой стране их не так просто найти. А когда мы их нашли, появилась проблема ввезти их в Россию. Хорошо, что катаются у нас спортсмены из Казахстана. Сначала через Турцию, потом через Казахстан. В итоге я просто потеряла нить, каким образом нужные ботинки к нам попали.

- Ваша школа сейчас выглядит как "центр реабилитации птенцов", выпавших из других высоких гнезд. В межсезонье пришли несколько спортсменов, уже имеющих имя. Но с прежними тренерами у них что-то не сложилось — Зинина, Рубцова.

Юлия: Ну, на это можно смотреть по-разному. Не думаю, что Женя Плющенко и Этери Георгиевна не хотели работать с этими спортсменами. Они наверняка много в них вкладывали. Каким образом спортсмены попали к нам, это в первую очередь вопрос к ним самим. У них же был выбор пойти в тот же ЦСКА, к Плющенко, к Тутберидзе. Школ достаточно. Почему они выбрали нас, не знаю.

- В июне разговаривала с Настей Зининой. Судя по ее словам, спрашивать нужно даже не у спортсменов, а у родителей. Это было, скорее, решение мамы. Объяснимо, ведь дети несовершеннолетние, ответственность за важные решения лежит на родителях. Не чувствуете ли вы дополнительной ответственности в связи с приходом этих фигуристок, каждая из которых со своей историей?

Тут к нам подсаживается Алексей. "Я вам нужен?"

Юлия: Давайте расскажу про переходы. Я пришла на тренировку, и Алексей сказал: слушай, Настя Зинина сейчас приедет. Через 20 минут она была у нас. Вот так об этом узнала. Почему? Что случилось? Не знаю. Ее потом спросила, она довольно неопределенно ответила. То же самое произошло с Любой Рубцовой. Люди просто попросились на тренировку. Что конкретно произошло у них? Что стало причиной ухода? Могут знать только спортсмен и тренер.

Алексей: С Рубцовой было еще так, что я сам позвонил Сергею Дудакову. Хотел узнать, что случилось. Он спросил, а не звонил ли я ей? Не убеждал перейти? Сказал, что нет, только сам узнал, что хотят к нам. Даже лично не видел еще Любу и сразу уже Дудакову набрал. Мы в хороших отношениях. Сначала как бы спрашивали разрешения, не против ли никто. Там написали письмо, что не имеют возражений, отпустили с богом.

- Есть ли разница в том, как работать с условными "звездами" и детьми, которые пока не успели выйти на высокий уровень медийности и результатов?

Юлия: К каждому свой подход. Если взять конкретно Любу, то все же понимают, что если ребенок катается в группе с топ-спортсменами, он всегда тянется за лучшими. Очень сильная команда дает серьезный результат, но свои нюансы есть. Что меня удивило, когда Люба пришла к нам. Месяца два просто привыкала к тому, что мы ей давали задания, а она училась их выполнять. Человек привык работать на своих внутренних резервах. Самостоятельно. У нас все же более централизованная постановка задач, более индивидуальная. Ей было тяжело. Можно сказать, только в начале лета она начала прислушиваться к тому, что ей говорят.

По той же Зининой этого пока сказать нельзя. Мы еще привыкаем друг к другу. Когда тренерский штаб берет такого спортсмена, это непросто вдвойне. Риск и ответственность. По первому же старту нас определяют на какую-то полку под ярлык.

Алексей: Да, поскольку Настя в сборной России, сразу проверки у нас были. Всего полтора месяца, чтобы понять, какой человек и чем дышит. Плюс нужно учесть ее травмы.

Юлия: Все, что Насти касается, об этом даже рано пока говорить. Человек должен сначала прийти в себя, адаптироваться. Понять, подходит ей это.

"Все гонятся за прыжками"

- Вы участвовали в контрольных прокатах юниоров с Зининой и Рубцовой. Какие у вас впечатления остались? Слухи об общих итогах прокатов были противоречивыми.

Юлия: Для оценки общего уровня детей я бы смотрела не на Новогорск, а на прошедший чемпионат Москвы. Видно, что уровень за межсезонье вырос. Дети развиваются.

- Развиваются вопреки всему, что происходит?

Юлия: Послушайте, дети будут всегда развиваться. Если у человека есть цель и мотивация тренироваться, то он к ней придет. У нас циклы. Поэтому времени подготовиться к соревнованиям будет достаточно. Если для кого-то все происходящее слишком сложно, так ему любую проблему создай — она станет непреодолимым препятствием.

- Вы сказали, что важно наличие цели. Я сейчас наблюдала за тем, как родители следят за тренировкой вашей группы. Не отводя глаз, забыв про остывший кофе, через стекло со второго этажа пытаясь давать указания. Видно, что они этим живут. Это цель ребенка или родителя, который его подталкивает?

Юлия: Изначально ребенок должен хотеть кататься. Когда приходит время приносить результат, ему уже не всегда хочется упорно работать. Маленький ребенок никогда не будет желать много учиться, тренироваться, загружаться. Любой ребенок, в любом спорте, в любой учебе. Для этого есть родитель, который его мотивирует, есть тренер, который его ведет. Только так можно двигаться дальше. Есть индивидуумы, которые хотят пахать сами, но это очень редкий вариант. Обычно все благодаря родителям и тренерам движется. По крайней мере, до достижения взрослого осознанного возраста.

Алексей: Я бы сказал, нужно желание ребенка под чутким контролем родителей.

- Вы так легко и меня на тренировку позвали, и родителям смотреть не запрещаете. Иногда, знаю, тренеры бывают против.

Юлия: У нас с этим никаких проблем нет. Если ты работаешь, что там скрывать? Почему нужно это делать? Возможно, есть родители, которых лучше убрать из поля досягаемост. Но это индивидуально.

Алексей: Мы сегодня, например, первый раз увидели на тренировке маму Насти Зининой. Она вообще не приходит. Когда Настя со скользистом занималась, только вот тогда могла прийти. Все индивидуально. Кто-то приводит ребенка и сам на работу уходит, кто-то весь день тут сидит.

- Но вы за активное участие родителей в процессе? Или их миссия сводится к "накормить, вовремя уложить спать, разбудить и привести на лед"?

Юлия: Индивидуально. Есть спортсмены, которых стимулирует присутствие родителей на тренировке. Почему нет? Пусть сидят.

- Когда готовилась к интервью, вычитала о вас в Википедии такую фразу: "У Юлии Лавренчук выдающаяся техника прыжков".

Юлия: Не читала, не знаю (смеется).

- Что такое выдающаяся техника прыжков в вашем понимании?

Юлия: Я бы рассуждала не в контексте выдающейся, а качественной. Она работает на протяжении всей спортивной карьеры. По поводу "эталона" я бы поспорила. Одному ребенку подходит одна техника, а второму — другая. У него свои тело и физика движения. Есть вещи, которые мы объясняем одинаково. Но один ребенок построен так, а другой иначе. Ему эти объяснения просто не подойдут. Не согласна с тем, что у меня была какая-то идеальная техника. Став тренером, особенно хорошо это понимаю.

- Чтобы научить прыгать, нужно быть в первую очередь педагогом или высококлассным фигуристом?

Алексей: Педагогом. Можно видеть миллион ошибок. Но нужно исправить те, которые мешают ребенку чисто исполнить прыжок.

Юлия: Тот, кто решает вопрос ошибок, становится тренером.

- Решить вопрос неправильного ребра — это посильная задача?

Юлия: Это очень сложная задача. Исправление такой ошибки требует длительного времени. Но все равно, когда ребенок выходит на старт, он нервничает или плохо себя чувствует. Ошибка вылезает снова. Над этим, уверена, работают абсолютно все, у кого эта проблема есть. Если человек изначально неправильно научен, переучивать сложно.

- Верно ли я понимаю, что неправильное ребро — от изначально неправильной техники и множества повторений?

Алексей: Да, в большинстве случаев.

Юлия: Конечно, потому что все гонятся за двойными, тройными, четверными прыжками. Долго работать над базой никто не хочет.

Алексей: Это касается и вращений тоже. Потому что все хотят учить сложные позиции, а в классических мало умеют вращаться.

- Классическая — это винт, волчок, либела?

Алексей: Ну да, взять вот волчок, например. Сейчас хотя бы по правилам в юношеских разрядах нужно исполнить необходимое количество оборотов в классической позиции. Это тоже проблема. Дети готовы сделать все, но ровно стоять в волчке никто не может.

- В связи с этим новые правила вам нравятся, видимо?

Алексей: Ну, по позициям и дорожкам точно стало интереснее. Надо приспосабливаться, учить.

"Спать ложились в три часа ночи, в шесть утра — следующая тренировка"

- Юлия, расскажите вашу историю прихода в тренерство. С Олимпиады в Нагано и до сегодняшнего дня.

Юлия: После Нагано я еще какое-то время каталась. Закончила по состоянию здоровья в 2001 году и уехала работать в Австрию. Первый контракт подписала на год, а дальше мне предлагали работать в Канаде. Но как-то этот год в Австрии растянулся на 15 лет. Сначала работала в одном городе, потом переехала в Вену и взяла детей, которых вела на протяжении 12-13 лет. Брала их совершенно маленькими, и пока с Лешей не поженились, растила в Вене. Потом мы по контракту уехали работать в Корею с олимпийской сборной. Безумно интересно. Незабываемый опыт, хотя и пробыли в итоге не так долго. Что мы там видели, с какими ребятами там работали — это всего стоило.

- Вы работали с олимпийской сборной Кореи перед их домашней Олимпиадой?

Юлия: Да, с одиночниками. Мы работали с тренерами, которые вот сейчас привезли девчонок маленьких на Гран-при. Все было прекрасно, правда. Единственный напрягающий момент — время работы, которое нам не сильно подходило. Мы вставали в шесть утра и работали до десяти утра, потом переезжали в другой город. У них вся сборная катается на одном льду. Есть определенные часы, когда все съезжаются из разных городов, там не так далеко. А дальше мы переезжали в Сеул, где тоже занимались со сборниками. С восьми вечера до двух часов ночи. Потом ехали из Сеула в город. Это полчаса дороги. В три часа ночи ложились спать, в шесть утра начиналась следующая тренировка.

- Кто придумал такой садистский график?

Юлия: Ну, они вот так работают. Совершенно уникальные люди. Но я после трех недель этого графика совсем перестала спать. У меня полностью сбился ритм жизни. А они на меня, помню, смотрели удивленно. Мол, а ты что так плохо выглядишь? Они не понимали.

Алексей: У них в день только шесть часов ОФП.

Юлия: Для них нормально, что выходили девчонки тренироваться с десяти утра до двух часов ночи. А на другой день в 7 утра у них соревнования перед чемпионатом Кореи. И вот в таком режиме они существуют. Я не знаю, как так живут. У меня через какое-то время начались серьезные проблемы со здоровьем. Хотя мы подписали вынужденно длительный контракт, на моменте, когда нужно было продлевать визу, поняли, что больше просто не сможем. Нам, к сожалению, не пошли на уступки в том, чтобы немного поменять часы работы.

Алексей: Знаете, какая у них установка? Билл Гейтс спит три часа в сутки. Хочешь быть Биллом Гейтсом, делай так же.

Юлия: Мы тогда решили поехать в Москву, подумать, как и что делать дальше. Подумали и остались.

- А ведь есть такой миф, что самые трудоголики в мире спорта — российские фигуристы и тренеры.

Алексей: Я такого, как в Корее, нигде не видел.

Юлия: Ой, нет. Может быть, мало людей работали в Китае или Корее, но мы на своей шкуре проверили. Я никогда в жизни не видела такого. Абсолютные фанаты своего дела. Я сейчас конкретно про корейских тренеров говорю, потому что с ними знакома с детства. Когда была маленькая, они приезжали к нам на сборы. Мы каждый год катались все лето вместе. Я и Леша — фанаты фигурного катания. Мы готовы с утра до ночи тут стоять на льду, но далеки от корейцев очень.

Алексей: Мы работали там как спортсмены. Выходили на лед в тренировочных штанах, потому что катались в полную силу. Меняли одежду, которая становилась мокрой.

Там еще много всяких специфических сооружений с инструментами, которые помогают тренироваться. Целый зал с резинами, тебя подтягивают наверх, ты крутишь многооборотные прыжки. Или на катке есть опускающиеся зеркала. Ты занимаешься скольжением и можешь в зеркале посмотреть, как двигаешься. Когда хореографу надоедает кричать, она опускает зеркало. Фигурист сам видит, что делает не так.

- Можно ли сказать, что за азиатами в фигурном катании будущее, учитывая их фанатизм, способности организма выдерживать такие нагрузки, а также супероснащенность?

Юлия: Абсолютно. России сейчас нет на соревнованиях, первые места будут занимать азиаты. Мало того, что они фанаты, так еще и дисциплина. Эти дети настолько покорны, настолько с уважением относятся к любому специалисту, кто бы к ним ни подошел. До смешного доходило. Там ведь не все говорят по-английски. И вот ты что-то рассказываешь фигуристу, он тебе кланяется и идет делает то, что нужно. Тут по-русски объясняешь 150 раз, не все тебя понимают.

Алексей: Любил наблюдать за Юдзуру Ханю. Подъехал к тренеру — поклон, выслушал замечания — поклон, поехать делать. Не бросается на бортик, не кидает чехлы.

- Многие думают, что это маска, образ, а на самом деле Ханю не такой. Получается, действительно такой?

Юлия: Такой, есть и другие примеры. Когда мы приехали в Корею, там как раз заканчивала карьеру Ю На Ким. Докатывалась сама, деток подкатывала. Когда она выходила на лед, подъезжала к каждому тренеру. Кто считал нужным из тренеров, тот с ней здоровался. А кто не считал — не здоровался. Ю На Ким никогда не обижалась, каждый раз выезжала и кланялась всем тренерам. Абсолютно незвездный человек. У нас таких олимпийских чемпионов не бывает, наверное. Этому нужно учиться.

- Это при том, что Ю На Ким в Корее не то что звезда, а икона.

Юлия: Она звезда, у нее все есть. Регалии, спонсоры, контракты, много денег. Но она осталась земным и благодарным человеком.

"Раздала задания и вернулась рожать"

- Алексей, как вы оказались в тренерстве?

Алексей: Закончил карьеру в связи со здоровьем в 23 года. Последние годы летом в отпуск меня приглашали в Чехию проводить сборы. Подписал контракт, а параллельно случилась первая операция на колене. Ее сделал в Чехии. В итоге перенес 11 операций и прожил там 13 лет.

- На одном колене 11 операций?

Алексей: Нет, на обоих. Параллельно, поскольку мне уже начали доверять, вел талантливую молодежь в чешской сборной. Помогал ведущим спортсменам, участникам чемпионата Европы, Гран-при. Выезжая на международные соревнования, начал больше общаться с Юлей. Она просила, чтобы я помогал ей немного с работой. Ну, доездился (смеется). Женился. От Праги до Вены не так далеко, в три часа утренний поезд. И я уже приходил на ее первый лед.

- У вас уже четверо детей. С чего все начиналось?

Юлия: Когда мы с Лешей начали работать, я уже была замужем и в разводе. Мой первый муж англичанин, у нас с ним двое детей. С бывшим мужем у нас прекрасные отношения, они дружат с Лешей чуть ли не больше, чем со мной.

А Леша… Ну что, "допомогался" мне (смеется). В какой-то момент перестала справляться одна, потому что в Европе ты реально работаешь в одиночку. У тебя нет ни хореографа, никого. Сам ставишь программы, сам работаешь над техникой, сам выкатываешь и готовишь. Достаточно быстро наши отношения с Лешей завязались. Сначала полгода встречались и ездили друг к другу, потом Леша переехал в Австрию.

Для российского уровня у меня не было топовых спортсменов, но для Австрии имелись. Дети, которые ездили на чемпионат мира, и одна девочка. Потом она у Этери Георгиевны каталась, когда я уехала в Корею. На фоне Европы у меня были хорошие результаты. Уезжая, я учеников отдала Лоренцо Маггри, который работает в Италии. Кто-то из них остался с ним, кто-то вот уехал в Россию к Тутберидзе и Вике Волчковой.

- Как женятся два русских тренера в Европе?

Юлия: Поженились мы в Дании. Там есть остров Эре, где действительно жил Андерсен. Многие датчане там женятся, потому что очень красиво. Как будто реально в сказку попадаешь. Мы уехали туда. Никого больше не было, только мы вдвоем, моя близкая подруга Анька Рехнева, ее муж Лешка Федосеев и их маленькая дочь. Совершенно скромно, свадьбу не играли, просто расписались. Сделали все так, как и мечтали.

Алексей: Там такая обстановка сказочная. На следующий день пошли на завтрак и чуть не расплакались от счастья. Люди вокруг улыбаются, домики эти волшебные, так хорошо.

Юлия: Какое-то время после свадьбы еще пробыли в Австрии, уже потом уехали в Корею. Могу сказать, что все эти переезды за короткое время нас с Лешей очень связали. Сколько мы пережили вместе, об этом можно книгу писать.

Алексей: Мы 24 часа вместе. У нас, как у собак, год идет за пять (смеется).

Юлия: Когда мы вернулись в Москву, ничто не предвещало. Я забеременела. Первые две беременности были с проблемами, так как у меня преэклампсия. Тяжело вынашивала детей, работала до последнего дня. У меня было плановое кесарево. Ну, то есть не плановое. Каждый день утром проверяешь давление. Если высокое — все, на стол и кесарево. Пришла как-то, врач измеряет давление — 220. Говорит — "на стол". А я не могу, говорю ему, что мне нужно на тренировку сначала, а потом приеду. Гинеколог у меня был гениальный, конечно. Отпустил. Я поехала, раздала детей на катке и задания, а потом вернулась рожать. Четыре-пять дней пролежала в больнице. После этого опять выходила на лед вместе с коляской. Вот так у меня проходили две первые беременности.

- А еще двое детей как появились?

Юлия: У нас родились близнецы. Хотя не должно было быть детей вообще. У Леши имелись какие-то проблемы, мы в принципе ничего и не планировали.

Можете себе представить, уже сходила на УЗИ первое и второе, пришла на третье — уверенная, что у меня один ребенок. На третьем УЗИ сидел очень пожилой врач, наверное, лет 90. Я лежу, а он за ширмочкой сидит и говорит мне, что плод один, столько-то миллиметров. Плод два — столько-то. Я встала. Думаю, ну дурак! "А вы что, не знали, что у вас близнецы?" Я ответила, что нет. Выхожу из кабинета, звоню Леше.

Алексей: А Леша в этот момент едет на финал Кубка России в автобусе со всеми тренерами. Причем Юля тогда долго ждала врача, он никак к ней не приходил. И вот звонит: "Ну все, вышла, два". Говорю ей: "Видишь, хорошо, что два доктора тебя посмотрели". "Какие два доктора, у нас два ребенка!" И я на весь автобус: "Что?"

Юлия: Я была в ужасе (улыбается).

Алексей: Я ничего не соображал. Сначала был первый шок, что у нас в принципе будут дети. А потом еще шок, что двое.

Юлия: В Австрии врачам в принципе плевать, что с тобой происходит. Не умираешь же, что такого. А в России у тебя начинают все проверять, лечить, все рассказывать. Мне говорили, что один плод может умереть, потому что второй обкрадывает его кислородом. В общем, бесконечные доктора, анализы... А я еще то на льду навернусь — Самойлову что-то показывала и упала, то еще что. Врачи потом находили гематомы. С приключениями, но благополучно доходила беременность до последнего дня. У нас все весело очень, как видите.

- Какие качества друг в друге вас восхищают?

Юлия: Леша терпеливый. Добрый. Не знаю, как это качество называется, но дети к нему очень тянутся. Они его безумно все любят. Ну и работоспособный, как и я.

Алексей: Отмечу работоспособность, причем бешеную. Целеустремленность, которую она доказывает ежедневно и везде. Мало мужчин могут добиться того, что Юля. Нравится, что умеет внушать те вещи, которые хочет донести. Как детям, так и коллегам, родителям и так далее. Безумно нравится организованность в жизни. Когда Алеша утром открывает правый глаз, дети уже накормлены, одеты, готовы идти в садик и школу. Все спланировано, чисто, постирано, уроки сделаны, у всех на каждый день разная одежда готова. В общем, житие мое каждый день загадка с Юлией Ивановной (смеются оба). И это навсегда.

"Не всем быть олимпийскими чемпионами"

- Как вы делите зоны ответственности на работе?

Алексей: Балансируем. Ты можешь работать нормально, а потом взгляд затуманивается. Юлия Ивановна подойдет и скажет: ребят, а чем это вы тут занимаетесь? Идите-ка сделайте то и то. И человек просто пойдет и сделает. Или то же самое, она подходит ко мне и просит: Леш, пойди там посмотри, я больше не могу. И касательно хореографии, и касательно техники. Мы все вместе делаем.

Юлия: С нами еще работает Аня Билибина, безумно помогает.

- Откуда вы берете на все время и силы с четырьмя детьми?

Юлия: Нужно просто меня знать. Я очень организованный человек. Сама по себе такая и еще 20 лет жила в Германии. Ну, в Австрии, это одно и то же. У меня все расписано по минутам. Как солдат. День начинается в пять утра. Если встану в 5:01, сто процентов что-то не влезет. Начинается рабочий день, а у меня уже сделана половина домашней работы. Вечером это продолжается. Никто не говорит, что легко.

- За что вы любите свою работу?

Юлия: Для меня это процесс. Я получаю удовольствие именно от него. Результат тоже люблю, конечно, очень расстраиваюсь, когда у меня что-то не получается. Долго копаюсь в себе. Мы еще на пути к нашему большому результату.

- Это награды главных стартов?

Юлия: Ну, конечно.

Алексей: Кроме этого, я хочу, чтобы у нас была фундаментальная стабильная группа. Чтобы успехи были не просто случайным выстрелом-огонечком.

Юлия: У каждого свой уровень катания, свой предел. И если ты с каждым достигаешь предельного результата, ты все сделал правильно. Не всем быть олимпийскими чемпионами.

Алексей: Не всем прыгать пять четверных. Но если ты видел в человеке что-то особенное, что он мог сделать, помог ему научиться, значит, ты уже чемпион для себя и для него.

Юлия: Был такой великий тренер Лобановский. Он говорил: "Не звездный клуб, а клуб-звезда". Вот так и должно быть.

Алексей: Работа в России начиналась тяжело, потому что мы приехали в страну, которая является лидером фигурного катания. Тренерские штабы существуют десятки лет. Я звонил в федерацию, спрашивал о каких-то вакансиях, мне отвечали, что ничего нет. Это как раз еще была середина сезона, время, когда все места заняты. Люди не понимали, кто мы такие. Забывают даже звезд. И спортсменам страшно идти к нам, потому что за другими тренерами история, а мы кто?

Только когда показали первые результаты, началась какая-то текучка. Сейчас приходят новые ученики. Пока мы показывали результат на маленьких возрастах. На взрослых посмотрим в конце сезона.