"Иначе бы остался без ног": почему Россия потеряла шикарную пару фигуристов

Чемпионы мира среди юниоров в парном катании Аполлинария Панфилова и Дмитрий Рылов недавно объявили о завершении карьеры. Перспективная пара, выигравшая к 2020 году все возможные титулы для своего возраста, так и не смогла полноценно перейти на взрослый уровень - этому помешала череда тяжелых травм.

О своей непростой истории и взрослении, о конфликтах и любви Аполлинария и Дмитрий рассказали в эксклюзивном интервью РИА Новости.

- Как вам далось решение завершить карьеру? Понятно, что были объективные причины в виде тяжелых травм. Но нашлось ли место сожалению, что могли добиться большего, не все слова в спорте сказали, по крайней мере, на взрослом уровне?

Д.Р.: У меня, безусловно, было ощущение, что я еще не все сказал. Ощущение, что должен кому-то что-то доказать. Но потом я все же понял, что никому ничего не должен. Разве что мы самим себе - что можем восстановиться и вернуться.

А.П.: У меня вообще никогда не было такого, что я должна кому-то. Мне всегда нравилось кататься, и я это делала для себя. Мне по сей день это нравится, если бы не проблемы со здоровьем. В России мне долго не могли поставить диагноз и начать лечение. И до сих пор это мешает тренироваться, я не могу выполнять ряд элементов.

- Вы после победного чемпионата мира среди юниоров были нацелены на взрослый сезон, прогресс, развитие. Что-то предвещало те проблемы со здоровьем, которые на вас вскоре обрушились?

А.П.: В конце сезона все было прекрасно. Мы планировали заниматься прыжками с приглашенным тренером, если бы не начался ковид. Нас закрыли дома, никто не приехал. Мы три месяца тренировались по зуму без льда. В начале июня вышли на лед и до конца августа спокойно тренировались, накатывали программы, прыгали. Потом случились миндалины у Димы. В начале сезона ему сделали операцию на миндалинах.

Д.Р.: Потом мне вырезали кисту из шеи. Из-за миндалин там начал скапливаться гной, и, если бы не операция, могло начаться заражение. Не сидел бы с вами тут сейчас.

А.П.: По этой причине мы пропустили контрольные прокаты. Потом все вроде пошло по плану, начали восстанавливаться. Но пока Дима отсутствовал, я много занималась прыжками, случился стрессовый перелом. Я пропустила примерно месяц, мы снова никуда не поехали. И как только я вышла, мы впопыхах подготовились и выступили на "Ростелекоме".

Д.Р.: Ну а что касается моей спины, то тут все сложно. Если говорить с научной точки зрения, это должно было произойти еще года два назад. Просто повезло. Если говорить об ощущениях, то на "Ростелекоме" мы уже выступали с болью.

- Что в итоге было со спиной? Все знают про операцию и винты в позвоночнике. Можно ли было этого как-то избежать?

Д.Р.: Невозможно. Когда меня прооперировали и я поехал в Москву за медицинским допуском, врачи меня спросили: “Ты готов к спорту? Мы можем дать тебе максимум три года, но выступать ты будешь под блокадами”. Я говорю: зачем же я тогда сделал операцию, если мне теперь нужно через все это проходить? “Чтобы ты не остался без ног”.

- Настолько серьезно?

Д.Р.: Да. Если бы я не был спортсменом, это спасло бы мне 10-20 лет, но все равно пришлось бы сделать операцию. Так что хорошо, что я сделал ее пока молодой.

Врачи так и не смогли понять, то ли это врожденное, то ли последствия какой-то травмы. Наверное, и вы, и все зрители замечали, что, когда я катаюсь, у меня большой прогиб в спине.

- Вроде это называется лордоз.

Д.Р.: Да, только у меня все сильно хуже. Из-за давления на спину два позвонка совместились. Их выправили и закрепили винтами, чтобы мне не пришлось вскоре ездить на коляске.

© РИА Новости / Владимир Песня

Перейти в медиабанк

Фигурное катание. Чемпионат мира. Юниоры. Пары. Произвольная программа

- Со спиной Димы разобрались, а что у Поли с ногой было?

А.П.: По моей глупости, наверное. В один из дней, пока Димы не было на тренировке, я решила пойти попрыгать. Хотя могла бы вообще не ходить - партнера же нет. Думаю, нет, пойду, а то меня совесть замучает. Пришла, начала разминаться на степах. Неудачно на него запрыгнула - у меня нога полностью не встала и слетела. Очень сильно хрустнула, но шевелилась, и я решила, что все нормально. Попрыгала еще дупли, штук пять. В раздевалке после разминки понимаю, что нога опухла. Снимаю кроссовок, носок, а там кость возле большого пальца в три раза больше, чем правая. Сказала Павлу Сергеевичу, что даже ногу в конек не могу засунуть. Со слезами поехала в травмпункт. Мне сказали: растяжение, посиди дома неделю.

Сижу неделю, две, ничего не проходит. Ездила по разным врачам, делала снимки - жди еще две недели. Жду. Ничего хорошего не происходит. В общем, за три месяца мне ни один врач не поставил диагноз. У папы есть связи в нескольких странах, куда он ездит лечиться, и он предложил мне поехать в Израиль. Там мне объяснили, что это был перелом, но он уже сросся неправильно, потому что скопилось много жидкости. Кость атрофировалась, мышцы атрофировались - как-то так. Этого можно было бы избежать, если бы мне сразу правильно поставили диагноз. Но в итоге вместо месяца пропуска получилось почти семь.

- Помню, что Диму в вас восхищает отсутствие лени и готовность всегда идти на тренировку. Выходит, если бы разок пропустили, было бы даже хорошо. Как вы справлялись с мыслями, что этой травмы могло не быть?

А.П.: Я понимала, что это случилось из-за меня, но что я могла с этим сделать. Пропускать тренировку тоже не вариант. Может, на меня кирпич бы на улице упал вместо этой травмы. Все может случиться. Я говорила Диме, мол, я такая дура, из-за меня это все. Но он поддерживал. И мама тоже. Вообще я не склонна себя корить.

- Во время этой череды неприятностей у вас не возникало ощущения, что спорт - самое ужасное, что могло с вами случиться?

Д.Р.: Ну, в моем случае это все равно бы произошло, только не так рано - лет в 40. А в остальном спорт однозначно лучшее, что могло со мной случиться. Эмоции, негативный и позитивный опыт останутся навсегда.

А.П.: У меня тоже никогда таких мыслей не было.

- Последние несколько лет вы провели, пытаясь привести в порядок здоровье и получая новые травмы, но все равно не перестали быть очарованы спортом. Фигурное катание все же какая-то форма наркотика, иначе я это не могу объяснить.

Д.Р.: Если бы не спорт, мы могли бы никогда не встретиться и не разговаривали бы сейчас с вами. Нам грех жаловаться, на самом деле.

- Кто первый из вас произнес фразу “кажется, это все”? Семья, тренеры, вы сами?

А.П.: Наверное, я. Тренеры в принципе такое не могут сказать, только если совсем плохие отношения. Это не наш случай.

Д.Р.: Мне тоже кажется, ты озвучила первая. Но не было такого, что это чье-то одно решение. Как-то мы все вместе к этому пришли. У меня было восстановление 10 месяцев, и все это время Полина тренировалась одна, прыгала. Сложно, когда ты парник, а партнер твой неизвестно где, непонятно, что с ним будет. Валяется сейчас с корсетом… А когда мы вышли на лед и я с запалом думал, что мы сейчас вернемся, произошла травма у Полины. И в такой шкуре, в подвешенном состоянии, оказался уже я. Думал, как быть дальше.

А.П.: Когда Дима восстанавливался, у меня пропала вот эта искра. Не мотивация, а огонь в глазах. Когда ты в спорте, работаешь, что-то хочешь делать, никого не слушаешь, глаза горят. Один, один, один… Прыгаешь. Понимаешь, что тебе это надо. Но месяца через четыре я почувствовала, что устала. Честно. И вот это было сложно.

- Вы никогда не рассматривали возможность как-то иначе продолжать карьеру? С другими партнерами.

Д.Р.: Нет, это точно не про нас. Мне, как я уже говорил, дали 3 года на спортивную карьеру. Заниматься поиском партнерши - долго, и сколько бы мы там провыступали? Да, может быть, через боль, через какие-то качества характера можно было бы это преодолеть и тренироваться больше гарантированных трех лет - например, шесть. Но что со мной тогда будет в сорок? Я хотел бы ходить на своих ногах.

А.П.: Как мы с Димой встали, я всем сказала, что это мой последний партнер. Если с ним не сложится, заканчиваю. Если бы Дима закончил раньше меня, я бы просто тоже ушла. Я на старте карьеры поменяла кучу партнеров. Скатываться было тяжело морально и физически. Да и у нас с Димой так все хорошо было, зачем…

Д.Р.: Ну и с 2019 года мы были больше, чем парой.

- Я на самом деле об этом хотела спросить и не знала, как подвести вас к этой теме. Как начиналась романтическая история?

Д.Р.: Мы вместе пятый год. С того сезона, когда стали вторыми на мире. Ну, то есть корни всего этого были еще раньше. Но поначалу это было такое дурачество.

А.П.: По-детски немного.

Д.Р.: Я не знаю, как это рассказывать даже, много всего личного (улыбается).

- Расскажите о том, о чем кажется возможным рассказать.

Д.Р.: Мы были дети сначала. В 14-16 лет все заводят какие-то отношения, мальчики нравятся девочкам, девочки - мальчикам. Как правило, это все не всерьез, хотя бывают и исключения. За этот промежуток времени мы расстались 16 раз. 16! А потом осенью 2018 года мы очень сильно поссорились на льду. Прямо очень. Не знаю даже, как это описать без нецензурной лексики. И вот после этого конфликта мы больше ни разу не расставались.

- Сами помните сейчас, из-за чего ругались?

Д.Р.: Думаю, не вспомним.

А.П.: Я, честно, не поняла, почему мы тогда поругались. В таком шоке была.

Д.Р.: Павел Сергеевич тогда был на соревнованиях где-то, с нами был второй тренер. И вот мы подъезжаем к борту и начинаем друг на друга бочку катить. А он стоит и не понимает, что происходит. Было очень странно.

© РИА Новости / Владимир Песня

Перейти в медиабанк

Фигурное катание. Чемпионат мира. Юниоры. Пары. Произвольная программа

- Отношения укрепляют спортивную пару или мешают? Понятно, что это индивидуальный опыт, но как было у вас?

Д.Р.: Нам не мешали.

А.П.: Есть реально много примеров, когда это мешает и даже доводит до распада пары на льду.

Д.Р.: Мы, если даже ссорились на льду, всегда могли это обсудить после. Тренировочному процессу это помешало только однажды, когда мы сорвали тренировку. Больше это не повторялось.

- Как складывались отношения с тренером на протяжении всего этого времени, пока вы пытались вернуться?

Д.Р.: Когда я слег со спиной, первый месяц тренер очень поддерживал. Прямо “давайте, ребята, мы все вместе это преодолеем”. А когда я после операции и первой реабилитации выписался и мы приехали поговорить, почувствовали, как будто такого желания уже нет. Ощущаешь эту пустоту на каком-то ментальном уровне. Спустя еще 2-3 месяца при разговоре я задал прямой вопрос: вы верите в нас? Есть ли смысл продолжать? Он ответил: “Да”. Но в последующем мы этого желания не увидели. Такого коннекта между тремя людьми, который был раньше, когда мы все сплоченные и стремимся к одной цели, уже не было. Возможно, он перестал верить или разочаровался в нас. Мы ни в коем случае его не обвиняем и не предъявляем ему претензии. У нас большая группа. Она продолжает жить своей жизнью, ему нужно было работать дальше.

Поначалу было немного обидно, как всем было бы. Но спустя время я задумываюсь, что, возможно, на его месте мы бы тоже так поступили. Просто мы никогда не были на этом месте и не знаем.

- С параллельной работой Павла Сергеевича в Москве это не могло быть связано? Очень большая загруженность и ответственность.

Д.Р.: Этого мы не знаем. Но он точно взял на себя большую ношу. В Перми две группы - старшая и младшая. Плюс есть сотрудничество с Этери Георгиевной. Возможно, он в какой-то момент действительно выгорел, а тут еще у нас все слишком сложно. Не смог продолжать верить в пару, которая еще даже не вышла на лед, и вообще неизвестно, что бы с нами было.

- Знаю, что вы много сил положили на изучение тройных прыжков, понимали, насколько это важно для конкуренции во взрослых. Не обидно было слышать хейтеров, которые считали, что вы просто не хотите развиваться, поэтому тройного и нет?

Д.Р.: Хейтерам всегда виднее, конечно.

А.П.: Главное, что я сама знаю, что мы работали над этим. Я никогда не отказывалась выходить на лед и прыгать. У меня нет прыжковой базы, которая закладывается в детстве, потому что я рано ушла в парное. Но я все равно к переходу во взрослые наработала технику так, что уже достаточно стабильно прыгала тройной сальхов. И на последнем нашем чемпионате России на тренировках у меня получалось вообще все - никогда так круто не тренировалась. Просто так вышло, что в прокате мои нервы сыграли против меня.

- Чем занимаетесь сейчас? Во время нашего последнего интервью два года назад Поля, помнится, еще в школе училась, а Дима - на физвосе в институте.

Д.Р.: Продолжаем учиться, я на четвертом курсе, Поля на втором. Наша жизнь в ближайшие годы все равно будет связана со спортом. Шоу, мероприятия какие-нибудь - мы открыты для всего.

А.П.: Но если не про спорт, а про хобби, то я, пока лечилась, прошла курс веб-дизайна. Мне это очень нравится. И, если бы не спорт, думаю, я ушла бы туда.

Д.Р.: А я продолжаю заниматься музыкой. Плюс мне интересна сфера недвижимости, есть в ней некоторые наработки.

© РИА Новости / Григорий Сысоев

Перейти в медиабанк

Зимняя юношеская Олимпиада - 2020. Фигурное катание

- Ничего себе. А в сфере недвижимости в каком качестве работаете? Агент, реклама?

Д.Р.: В сфере инвестиций. Детализировать пока не буду.

- Поля собиралась на тот же физвос поступить, удалось?

А.П.: Да, причем без экзаменов. Ну, то есть ЕГЭ я сдала. Но за звание чемпионов мира ты можешь поступить в университет на факультет физической культуры бесплатно.

Д.Р.: Когда Поля пошла поступать, мы уже были чемпионами мира. А мне в свое время пришлось сдавать вступительные - бегать, плавать. А я ненавижу плавать. Потратил сил больше, чем на произвольной программе.

- В роли тренеров себя представляете, раз оба учитесь на таком факультете? Или, может, что-то менее рутинное - постановщик, например.

А.П.: Я представляю. У меня уже был такой опыт. У меня получается донести информацию до человека, чтобы и он все понял, и конфликтов не было. Постановщиком точно быть не хочу, совсем не мое.

Д.Р.: Тренерская деятельность мне не кажется рутинной. Просто думаю, что это немного не мое. Во-первых, у меня проблемы с речью - я заикаюсь. А тренер все-таки иногда должен уметь жестко или резко сказать. Да и в принципе никогда не лежала душа к тренерству. Я больше практик, чем теоретик.

- Музыку продолжаете писать?

Д.Р.: Да, она есть на всех площадках, при желании можно найти.

- Нет цели это увлечение как-то существенно монетизировать?

Д.Р.: Нет. Современная музыка сильно перекосилась в сторону бизнеса, а мне ближе, чтобы она оставалась формой творчества. Пока я делаю это для себя и близкого круга.

- Полина, помню, шутила, что, когда первый раз услышала песню авторства Димы, подумала что-то вроде “О боже, ну и ужас”.

А.П.: (смеется) О да…

Д.Р.: Я записывал на диктофон!

А.П.: Да не в качестве дело. Но сейчас мне нравится твоя музыка.

- Вы говорили раньше, что главная в паре Полина. На личную жизнь это тоже распространяется?

Д.Р.: У нас нет матриархата и патриархата. Мы считаем, что в отношениях должен быть баланс.

А.П.: На льду так тоже было не всегда. Ну, до травмы я могла иногда Диму заставлять… Потому что было надо. Мы работали ради результатов и высоких мест. А когда человек с травмой, я не могу его гнать пахать, если он чувствует, что не может. Я же не демон какой-то.

© РИА Новости / Владимир Песня

Перейти в медиабанк

Фигурное катание. Чемпионат мира. Юниоры. Пары. Произвольная программа

- Вы сильно повзрослели за три года. Понятно, что это естественный ход вещей и более зрелый возраст, но вас, кажется, еще и все пережитые трудности здорово закалили.

Д.Р.: У нас произошла, можно сказать, жизнь без спорта. Настоящая, которая заставляет тебя развиваться.

А.П.: Ну да, когда ты в спорте, все по кругу. Встал, позавтракал, на тренировку, тренируешься, приходишь домой и ложишься спать. Не видишь ничего, что происходит за пределами ледового дворца. Летом еще иногда можно погулять, если рано заканчиваешь. Но в сезоне точно нет.

А тут я и училась, и знакомилась с новыми людьми, и гуляла с подругой, у меня друзей просто не очень много, - узнавала жизнь. И, что важно, эта жизнь не заставляла меня чувствовать отвращение к спорту.

Д.Р.: Когда я сначала попробовал существовать без спорта из-за травмы спины, понял, что не могу. Знаю только жизнь со спортом и люблю только ее. Поэтому когда мы пытались вернуться, у меня прямо эйфория была - кайфово, когда ты в своей зоне комфорта. Но тогда же я понял, что в зоне комфорта нет развития. И это на меня повлияло тоже. Нам по 20 лет - мы хотим чего-то большего, чем только каток.

- Чисто практический вопрос - каким образом спортсмены вне сборной себя обеспечивают? Наверняка денег не то чтобы много.

(оба смеются)

А.П.: Отличный вопрос.

Д.Р.: Отдельная тема для разговора. Обеспечивать себя на ту зарплату, что платят, если находишься не в сборной, невозможно. То есть тебе платят фактически за нахождение в группе, за какие-то былые заслуги.

А.П..: За первое место чемпионата мира среди юниоров, например.

Д.Р.: Для того чтобы выжить, этого хватит. Но речь не будет идти о лечении, правильном питании, восстановлении. Если ты выиграл серьезный турнир, у тебя будет независимость. Потому что деньги там совсем другие.

А.П.: Но их платят всего год.

Д.Р.: Как только ты не подтверждаешь результат, все обнуляется. Это я к тому, что в таких ситуациях правда сложно с деньгами. Надо же еще за квартиру платить, помимо спортивных вложений. Возможно, это тоже сыграло свою роль, стало толчком принять решение завершить карьеру. Копилось все, как снежный ком.

- Вы сами пробовали зарабатывать или семьи поддерживали?

Д.Р.: У нас за годы выступлений сложилась некоторая подушка безопасности. Но работать тоже приходилось. Поля пошла на эти курсы веб-дизайна, я тоже искал, что делать, потому что деньги были нужны. А совмещать что-либо с профессиональным спортом невозможно.

А.П.: Мы пробовали.

Д.Р.: Ты тренируешься три раза в день. Есть время на поесть и поспать в перерыве, а больше ты не можешь никуда себя тратить.

А.П.: И не должен, если хочешь добиться результата.

- Какими себя представляете в ближайшие лет десять? Если мечтать безудержно.

Д.Р.: В любом случае хотим развиваться. Как личности, как люди с характером, которые будут взрослеть. А вообще давайте будем честными, мы живем в такое время, когда неизвестно, что будет завтра.

А.П.: Мы вообще никогда не загадывали на будущее. Привычка из спорта.

- Я, скорее, не о конкретных целях, а об образе жизни. После ухода из спорта чего хотелось в первую очередь? Не было желания есть сколько хочется, спать сколько хочется, поехать автостопом путешествовать или еще что-то сумасшедшее совершить?

Д.Р.: Мечту поспать и поесть мы уже осуществили (смеется). А в остальном мне это слишком мелким каким-то кажется.

А.П.: Последние года три я мечтаю открыть свое заведение - какое-нибудь кафе. Буду копить деньги, учиться. Наверное, это могло бы быть мечтой на 10 лет.

- Страха перед будущим вне спорта у вас нет, как я понимаю. Отчасти потому что вы вместе многое прошли и есть друг у друга?

А.П.: Я в этом плане фаталист. Если даже этого не замечаешь, ты каждый день что-то делаешь для своего будущего. Все случится так, как случится, с этим ничего не поделать. Поэтому я ничего не боюсь.

Д.Р.: У нас за последние 2 года столько всего произошло, столько мы вместе преодолели, что сейчас, мне кажется, страха быть уже не может. Он был, но давно прошел. Сейчас просто интересно узнать, что будет дальше.