Максим Ковтун — о Плющенко, "предательстве" Авербуха и криках Тарасовой

Максим Ковтун, два года назад завершивший профессиональную карьеру, в интервью Василию Конову на YouTube-канале KonOff рассказал о том, что не исключает своего возвращения, называя точное время, которое необходимо для восстановления прыжкового арсенала; впервые рассказывает о тренировках в академии Евгения Плющенко и конфликте с Николаем Морозовым, недопонимании с Ильей Авербухом и пошагово вспоминает Сочи-2014 и все, что с этим связано.

— Максим, два года без профессионального фигурного катания. Как оно?

— Я бы, наверное, назвал это каким-то поиском себя сейчас.

— Что удалось найти?

— Пока, наверное, не удалось найти то, что как будто около тебя витает. То есть постоянное ощущение того, что я должен себя попробовать вот здесь, вот здесь, вот здесь. Я сейчас открыт ко всему миру и пытаюсь всё попробовать, потому что раньше я был лишён этой возможности.

— А жить на что?

— У меня же есть заработок: мастер-классы, интенсивы, сборы, те же подкатки, шоу. Есть частные шоу, есть шоу, вот сейчас я работаю с Татьяной Навкой. В последний год, конечно, с этим проблемы, так как пришел этот коронавирус.

— Сколько стоит подкатка с Максимом Ковтуном? Сколько стоит встать на коньки под руководством четырехкратного чемпиона России?

— По-разному, на самом деле. Смотря где, смотря какой уровень. Если брать в среднем, то это 5 тысяч в час с человека. Естественно, выгодней кататься в группах по 2-3 человека — никто не обделен вниманием, при этом цена будет, естественно, лучше. Но я стараюсь больше предпочтения отдавать все-таки шоу и каким-то мастер-классам, сборам, выездам.

— Звонок перед интервью застал тебя на катке. Почему не в зале для тренировки по боксу? Больше же внимания сейчас, по-моему, уделяется боксу, нежели фигурному катанию.

— Да нет, больше внимания всегда уделяется фигурному катанию, но вот конкретно сейчас я передвигаюсь кое-как, снова вхожу в форму (смеется).

Для меня бокс — это такая альтернатива обычным тренировкам в зале, просто все-таки там ты с тренером. Мне с тренером попривычнее заниматься — не где ты просто пожал металл, посидел, отдохнул, пожал металл, а где полноценно идет высококоординационная нагрузка и упражнения на выносливость. Дыхалку, так сказать, прогоняем. Сейчас я занимаюсь только с той целью, чтобы подсушиться, набраться выносливости и подготовиться к предстоящим шоу.

— Сколько надо сбросить?

— Я могу и в этом весе прыгнуть все, что надо в шоу, но лично я для себя поставил цель 75 кг. Сейчас в районе 78.

— Не так уж много.

— Да, это достаточно просто. У меня же обмен веществ такой, что я могу за месяц сбросить 10 кг при желании. Но это я сидел на рисе с водой, не уходил с беговой дорожки (смеется).

— А когда после паузы после 2018 года возвращался, какой плюс был?

— За 80 было, а надо было в районе 70.

Работа у Плющенко

— Зачем возвращался после такой паузы, понимая, что тяжело будет?

— Там всё случилось очень магически странно. Еду я в ЦСКА, звонит Инна Германовна Гончаренко, под руководством которой я занимался в тот момент: "Максим, я больше не работаю в ЦСКА". А я, в общем-то, еду на тренировку: "Вау, здорово, что же мне теперь делать?" — "Давай, на связи”. Вот в таком духе был разговор.

Спустя какое-то время то ли Женя Плющенко сам позвонил, то ли Инна Германовна позвонила с предложением приехать в академию и поговорить. Я подумал, а почему бы и нет? Приехал, были Яна (Рудковская), Женя и Инна Германовна. Было озвучено предложение попробовать кататься у них в школе, с Инной Германовной вместе перейти к ним.

— То есть ты мог стать первым звездным новобранцев "Ангелов Плющенко"?

— На тот момент уже (Аделина) Сотникова там была, я так понимаю. Она, вроде как, еще тренировалась в тот момент, что-то хотела.

— А почему не получилось? Почему отказал?

— Мы начали. Если говорить о возвращении, Женя меня зарядил, на самом деле. Вот что он хорошо умеет и что у него получилось, так это то, что он меня зарядил на то, что я могу. Планы были, в принципе, достаточно серьезные, но не было условий для того, чтобы готовиться, не было условий для большого спортсмена, чтобы выступать на больших стартах.

— Условий каких — бытовых, финансовых?

— Элементарно: размер катка, был маленький каток. Ожидалось одно, потом это все передвигалось. Мы же видим, что каток построился относительно недавно, который так долго все ждали. Исключительно, наверное, из-за этого не получилось. Возможно, ещё какие-то условия Инне Германовне не нравились, но это уже вопрос к ней.

Не получилось, но вот этот заряд у меня остался, после чего я позвонил Елене Германовне (Буяновой) и попросил её о встрече.

— Если кто-то сейчас не понял, то Максим уходил от Буяновой к Гончаренко, а затем вернулся к Буяновой.

— Да. Один сезон я провел с Инной Германовной Гончаренко, за что я ей очень благодарен, она тоже многое в меня вложила, многому меня научила. Теми знаниями, которые я приобрел в группе у Инны, я пользуюсь на мастер-классах, на каких-то своих занятиях, потому что мне очень нравится ее идеология в плане техники прыжка.

— Женя с Яной предлагали контрактную систему или просто переход?

— Никаких контрактов не было, никаких бумаг. Мы попробовали. Изначально разговор был — хорошо, я попробую, но пока мы просто пробуем, я ничего не обещаю, буду здесь кататься или нет.

— Сколько ты катался?

— Недели три, мне кажется. Примерно так. Покатались, попробовали, причем на очень хорошей ноте разошлись, он сказал, что было очень приятно со мной поработать, как он сказал, пощупать (смеется). Я за это тоже ему благодарен, за то, что он дал мне такой заряд, которого мне хватило для того, чтобы вернуться, потому что у меня уже руки были опущены, желания никакого не было, а (после работы с Плющенко) я снова почувствовал, что могу и что хочу.

Сочи-2014

— Я выписал цитаты после объявления о завершении карьеры.

Инна Германовна: "Думаю, что некоторая слабохарактерность со стороны Максима, он просто опустил руки".

Урманов: "Спортсмен не показал в спортивной карьере ничего, заявления, которые делал, никогда не оправдывал, поэтому чего тут обсуждать".

Плющенко: "Мне, конечно, кажется, что до конца он не реализовал себя в спорте, что ему помешало, надо спросить у него, а то, что было во время Олимпийских игр в Сочи — придет время, думаю, Максим расскажет сам".

Пришло время рассказать или не пришло?

— Я ничего нового не смогу сказать, потому что я всегда говорил, в принципе, одно и то же. Какие-то подробности к этому прилипали, но вопрос, откуда они берутся, не ко мне.

— Ты же понимаешь, что это вопрос, который будет преследовать тебя всю карьеру? Вот как всю карьеру Ягудина преследуют Плющенко и Загайнов, так тебя всю карьеру будет преследовать Сочи.

— Посмотрим. Не вижу ничего страшного в этом.

© РИА Новости / Владимир Песня

Перейти в медиабанк

Максим Ковтун в 2014 году

— Ты помнишь пошагово всё, что предшествовало Играм?

— В тот момент я находился в таком информационном вакууме во многом и многого не знал. Я про закрытые прокаты вообще ничего не слышал.

— Как? В тот момент это все обсуждали.

— Да, но почему-то об этом говорили в таком ключе, что они как бы будут, но их как бы не будет. И зачем мне об этом думать? Я выходил на лёд и катал своё. Я не думал ни о победе на чемпионате России, ни об отборе, ни о чём. В тот момент мне было проще думать так: я тренируюсь, я приезжаю, я просто делаю свою работу. Что будет дальше — вот как пойдёт, так пойдёт.

Я как-то отгородился от всего и не думал об этом. На первом месте стояло просто сделать свой прокат, дальше всё будут решать другие люди. Всё равно я ничего не решу.

— Ну как ты ничего не решишь?

— Я решить могу своим прокатом.

— Что не получилось на Европе? Чего не хватило, чтобы убедить всех, что чемпионат России и чемпионат Европы — достаточно для того, чтобы поехать на Олимпийские игры?

— Вообще, скажем так, чемпионата России не должно было быть у меня. Это решилось в последний момент, так как я на Финале Гран-при провинился, так скажем, в плане поведения. Пришел Писеев на тренировку и сказал: "Я не хотел тебя отправлять на чемпионат России, я хотел, чтобы ты отдохнул, — так как у меня были этапы и Финал Гран-при, — чтобы ты спокойно подготовился к чемпионату Европы, но в наказание поедешь на чемпионат России". Я сказал: "Хорошо", — и поехал на чемпионат России.

— Провинился — это как?

— Провинился в плане дисциплины. Не буду говорить (улыбается). Ничего криминального, честно, но для спортсмена это неприемлемо.

— В итоге ты поехал на чемпионат России в качестве наказания за плохое поведение.

— Совершенно верно.

— И выиграл чемпионат России, чего, наверное, многим не хотелось бы в тот момент.

— Да и я не рассчитывал на победу на чемпионате России, потому что всё-таки мы понимаем, что Женя уже супертитулованный спортсмен, и естественно, это очевидно, что судьи будут на его стороне. Но получилось так, как получилось — выиграл, значит по правилам должен был ехать на Олимпийские игры. Прописано это всё.

Чемпионат Европы — исключительно моё желание, ехать туда было тоже необязательно. Точнее, как мне было донесено — необязательно, но я был в такой форме, я так горел, я безумно хотел стать чемпионом Европы! Я горел, вот только хотел медаль чемпионата Европы. Чемпион Европы — как звучит! Я на тот момент только чемпионом России был, ну и этапы Гран-при выигрывал. Вот это моё желание и послужило тому, что мы поехали туда. Я просто горел, я очень сильно хотел показать себя.

— И получается, что перегорел?

— Сейчас вспоминаю чемпионат Европы — я сегодня вспоминал его, почему-то о нём у меня в голове очень мутные воспоминания — да, скорее всего, перегорел. Очень сильно хотел, большое желание было, на тренировках классный был, показывал себя на все 100%. Две тренировки, по-моему, было перед произвольным, за день, потому что там, по-моему, выходной был, и получилось вот так.

— Когда узнал о закрытых прокатах Жени в Новогорске?

— Я не помню. Я вообще об этом, может быть, не знал на тот момент.

— Ты уже узнал по результату, что решение в его пользу?

— Нет. Уже Олимпийские игры, по-моему, начались, вот тогда я узнал решение.

— Ты до момента начала Олимпийских игр не знал, едешь ты или не едешь?

— Да. Мы готовились, по-моему, на следующий день должен был быть вылет в Сочи. Вот прям на катке — поздний вечер, я помню этот вечер. Опять же, это было так давно, и я стараюсь не жить прошлым, поэтому многие моменты у меня нечёткие в голове. Мы — я, Елена Германовна и её сын Ваня, который приехал тогда, — на улице стояли около входа в ЦСКА. Не помню, но, по-моему, у нас реально были собраны чемоданы уже. Я экипировку получил всю. Мы оттренировались и почему-то стояли около катка и разговаривали. В принципе, в этот же момент стало ясно, что мы не едем.

— Как стало ясно? Подошёл Писеев, позвонил кто-то?

— Я не знаю, кто позвонил. Я даже ничего не сказал в ответ. Когда мне сказали, что мы не едем, всё, что, наверное, я сделал, — взял телефон, вызвал такси и поехал к брату. Я точно помню, что я узнал и сразу же поехал к брату, который на тот момент жил в Москве. Я поехал к семье в Люблино, собственно, проводить время с семьёй. Ну, что мне ещё делать?

— Пока ты ехал в такси до брата, о чём думал? Какие были мысли?

— Я по телефону разговаривал. По-моему, с братом и разговаривал. Да какие мысли — принял как должное.

— Но как "как должное"? Ты по спортивному принципу заслужил эту поездку.

— Понимаете, тут такой момент изначально: ладно бы это было вот так — раз и всё, но это же было не так. Это всё очень долго тянулось, эти разговоры — поеду, не поеду. Ты уже подсознательно так или иначе готов к тому, что ты не поедешь. Когда это случилось, что мне нужно было сделать — выйти на пикет?

— Думаю, что это не помогло бы.

— Да ничего не помогло бы, я же понимаю это. Даже после слов Виталия Леонтьевича Мутко, который на Европе был. Он подошёл и сказал: "Я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы ты поехал на Олимпийские игры". Что-то в этом роде. Как-то это вселило в меня надежду (улыбается).

— Командный турнир смотрел?

— Да. Короткую программу. Женя же первый самый катал? Да, смотрел. Молча посмотрел, молча дальше пошёл по своим делам (улыбается).

— Тогда же уже сразу стало понятно, что с большой долей вероятности возможна замена — я имею в виду, что Женю могли поменять на тебя. Вот те разговоры о том, что тебе звонили и не могли дозвониться — где был телефон Максима, с которого он вызывал такси?

— (Смеется) Давайте просто сейчас представим, что я не беру трубку — я могу потерять телефон, его может кто-то украсть, но есть Елена Германовна, есть Пётр Чернышёв, Ирина Тагаева, Татьяна Тарасова, Лидия Петровна, которая у нас администратор ЦСКА. Есть моя мама, папа — все есть, все на связи, и я такой один не взял трубку, пропал. Ну как такое может быть?

© РИА Новости / Владимир Песня

Перейти в медиабанк

Евгений Плющенко на Олимпиаде 2014 года

— Мне поэтому и интересно узнать твою версию.

— Я же говорю, какие-то теории прилипают, но откуда они, я не знаю и не хочу знать, мне неинтересно.

— Итак, чтобы зафиналить: никто не пробовал выйти на связь ни с тобой, ни с твоим тренерским штабом?

— Я был всегда на связи.

— Я как раз к тому, что ни у тебя, ни у Елены Германовны, ни у Татьяны Анатольевны никаких звонков ни от кого с просьбами приехать в Сочи не было?

— Я не знаю, свечку не держал у них (смеется). Кто мне может позвонить?

— Либо тренер, либо Писеев.

— Я с ними всегда был на связи, чуть ли не 24 часа в сутки. Я с ними чуть ли не жил вместе — вот так мы перед Олимпиадой проводили время. Мы на льду были круглосуточно, я каждый день на тренировке был — зачем мне телефон?

— Пока шли командные соревнования?

— Я не помню, честно говоря. Сам турнир я смотрел, по-моему, дома, в Москве.

— Это нормально, это вечерняя программа. Днём ты совершенно спокойно мог тренироваться.

— Да, всё так и было. Я столько турниров провёл, столько чемпионатов Европы и мира, но не было такого: "Алло, ты завтра едешь на чемпионат мира". — "А, да? Ну всё, если бы вы не позвонили, я бы не знал". Что за бред (смеется).

— Елена Германовна что говорила? Морально как-то поддерживала, какие-то слова находила? Потому что психологически это, наверное, всё равно удар серьёзный.

— Я тогда ещё очень много чего мог сказать в СМИ. Ну что она могла сказать — держись, дорогой? Да мы так не ведём себя. Абсолютно чётко, по делу. Сказала больше молчать: "Езжай к родителям, отдыхай с семьёй, просто не надо сейчас болтать, расплёскиваться, жизнь не заканчивается". Что-то в этом роде.

В принципе, мне в таких ситуациях не нужно очень много утешения. В любых ситуациях я справляюсь сам, наедине с собой.

— Непопадание на какие Олимпийские игры больнее ранило: в 2014-м или в 2018-м?

— Говорю как есть — на самом деле, как бы это странно ни звучало, любое поражение в моей жизни примерно одинаково мною переживается, независимо от того, это Олимпийские игры или чемпионат мира, или чемпионат Европы, или ещё что-то. Элементарно прокаты какие-нибудь в Новогорске если я плохо откатывал, хотя такого, по-моему, не было. Я переживал всегда ужасно!

— Ты прям близко к сердцу принимаешь, да?

— Вообще. Фигурное катание для меня такой вид спорта, я его очень сильно люблю, но я люблю очень тренироваться, но ненавидел всегда выступать. Это для меня просто трагедия, я мог начать волноваться за полгода до старта (улыбается).

Мог стать хоккеистом

— Откуда такая нестабильность?

— Это не нестабильность. У меня часто было такое, что тело просто наполнялось цементом. Я классный на тренировках, но я на старте, наверное, никогда в своей жизни не показал то, что я реально умею. На тренировках меня люди видели, они знают, на что я способен. На старте это, наверное, процентов 40 от того, что я могу. Уже движение не такое сильное, до последнего сиденья, до последних трибун, а более слабое, потому что я экономлю, потому что внутренний страх сидел во мне. Это когда-то вот случился такой надлом — старался, работал над этим, что только не предпринимал.

— Может быть, имело смысл поработать с психологом?

— Работал, и не с одним.

— Не помогло?

— Да. Вот выступление, нет права на ошибку… Я должен был быть хоккеистом (смеется).

— Ещё не поздно, нет?

— Поздно. Но в своё время я был очень перспективным мальчиком в команде.

— По какому возрасту?

— Лет 9-10. Поиграл чуть-чуть в Екатеринбурге, но мы не могли потянуть такое.

— Дорого?

— Конечно. Даже не сами занятия — мы экипировку не могли купить. Три сына, очень бедно жили.

— Очень бедно — это как?

— Большая семья, и зарплата — наверное, счета оплатить и чуть-чуть поесть хватало.

— Братья чем занимаются?

— Они выступают в цирке имени Никулина в Москве, артисты-акробаты. Они бывшие парники. Отец тоже, кстати. И меня готовили в парное.

— Почему не пошёл к Транькову в группу? Ты же хотел попробовать себя в парном катании.

— Да, это как раз было тогда, когда случилось это возвращение. Ну, потому что всё начало вот так развиваться.

— Вот у тебя всё развивается, ты едешь на чемпионат России, становишься четырёхкратным чемпионом страны, прыгаешь, по-моему, четыре четверных, если я ничего не путаю…

— Да. Один упал.

— Второе место в Красноярске — и всё, внезапно для всех. Почему?

— Почему закончил?

— Да. Вроде как всё нормально, ты выиграл чемпионат России, Универсиада, вернул четверные, тебе на тот момент 22.

— Вы чемпионат Европы забыли?

— Я тактично умолчал.

— Я тактично сказал (смеется). Легко судить человека, когда ты не был в его шкуре. Моя ситуация такая: да, со стороны это выглядит, может быть, и так, но каждое моё поражение в спорте меня просто съедало, уничтожало, я себя переставал уважать в какой-то степени. Я, возможно, в какой-то степени себя удовлетворил на чемпионате России, а на Европе опять случилось это: я встал — я устал в начальной позе! Как будто я заколдован, я не знаю, как это можно описать.

Дальше нужно усложняться, у меня травмы. Я понимаю, что своего какого-то пика я достиг, всё-таки четвертое место у меня на чемпионате мира в личном, два серебра в команде — я просто не прыгнул бы выше. Возможно, я мог бы чемпионат Европы выиграть, но с этим всем грузом я понял, что пик достигнут и дальше себя насиловать нет смысла.

Если бы наш спорт заключался в тренировках, я бы катался с удовольствием до 35 лет и был бы счастлив. Но надо выступать. Если бы у нас пару раз можно было перекатывать, я бы, наверное, тоже чисто всегда катал. Вот я такой человек, так случилось, к сожалению. Я очень хотел, чтобы мной гордились родители, чтобы Татьяна Анатольевна гордилась, Елена Германовна, весь наш штаб, наш клуб. Я очень хотел этого, я и делал всё, что мог, чтобы это случилось. Возможно, кстати, это иногда и получалось (улыбается). И этого могло не быть всего.

— Два серебра и бронза на Европе, четыре раза чемпион России, из одиночников больше только Урманов и Плющенко — теоретически Коляда может достать, у Миши три сейчас. То есть здесь есть чем гордиться. Понятно, что все смотрят и вспоминают чаще какие-то провальные вещи, нежели тот позитив, который был, но позитив же тоже был.

— Вот насчёт провального тоже. Понимаете, в 2014-2015 годах мы замахнулись на очень большую сложность, соответственно, чем больше сложность, тем больше ошибок. По сравнению с теми людьми, которые делали чисто свой джентльменский набор — один четверной, максимум два, я делал пять. Естественно, я ошибался больше — это были и срывы, и падения, и тут началось из каждого угла: Ковтун, "бабочки", ещё что-то. Ну, конечно, "бабочки"!

— А ты всё это читал?

— В принципе, даже прикалывались и фигуристы некоторые в этом плане, где-то за спиной, где-то в лицо. Но в лицо друзья по-дружески могли подколоть. Когда я убирал какое-то количество четверных, я же всегда катал чисто, но мы хотели вот так. Мы же не говорим сейчас про других спортсменов, которые замахиваются на невероятную сложность и ошибаются, что вот, "бабочкист". Тогда, наверное, я был один из первых, и поэтому такую славу мне сделали эти люди.

— Если сейчас это спроецировать на текущее положение дел, то это очень похоже на то, с чем справился Миша Коляда после перехода к Алексею Николаевичу Мишину. Тоже же была масса разговоров, что он нестабильный, не хватает уверенности, и вот прошедший сезон показал, что после смены тренера покатил.

— Это здорово, я искренне радуюсь за Мишу сейчас. Я примерно понимаю его состояние. Может быть, он и правда испытывал примерно то же самое, что я. Он нашёл своего тренера, свою команду — дай бог, чтобы у них всё получилось.

Я никогда не злорадствовал насчёт моих соперников, потому что для меня фигурное катание никогда не было всей моей жизнью. Это не было самым важным на свете для меня, всё равно я смотрел на эту жизнь чуть дальше.

— Сколько лет ты в фигурном катании?

— Всю жизнь. С одного года и восьми месяцев.

— И это не главное в жизни на момент активной карьеры фигуриста?

— На тот момент это самое важное, конечно же, это твоё главное дело, но в целом жизнь — длинная штука всё равно. Хотя обычно говорят, что короткая (смеется). Но кто-то говорит, длинная, и я считаю, что она всё таки длинная штука и состоит из очень большого количества разных моментов. На фигурном катании жизнь не останавливается. Хотя, безусловно, мне обидно, что… Мне обидно и не обидно. Не обидно, потому что я из Екатеринбурга, на окраине города рос, где-то там катался и вот достиг того, чего достиг. Шанс того, что это случится, очень мал.

Та же Юлия Липницкая — они очень рано уехали, была возможность уехать в Москву. Мы тянули до последнего, потому что боялись, потому что всё очень сложно финансово.

— В каком возрасте переехали?

— Вот когда, наверное, Николай Морозов пригласил в свою группу. Но это уже поздно — 14-15 лет.

— В 8-9 надо было?

— Можно было хотя бы лет в 11. Я "Хрустальный конёк" выиграл, можно было уже уезжать. Но мы себе не могли позволить вообще ничего, у нас всегда были проблемы с финансами. А та же Юля уехала совсем на начальном уровне, но уехала сразу к Этери, они начали планомерную работу, и я уже через год или полтора смотрю — она уже все тройные скачет как нечего делать (улыбается). Я думаю: "Класс, ничего себе, умничка!" А в Екатеринбурге она на левую ногу приземлялась. Так смешно было — она дупель учила и приземлялась не на правую, а не левую, на другую ногу.

— Первый свой четверной помнишь? Не на "удочке", а нормальный, человеческий.

— Это очень забавная история. Он был не просто человеческий, он был пушечный, я бы сказал (улыбается). Это первый чемпионат России мой, на тренировке, я приезжаю со своим тренером Войцеховской Мариной Владиславовной. Марина Владиславовна, спасибо вам большое за всё, что вы для меня сделали!

Мы приехали на чемпионат России, откатали короткую достаточно неплохо, я пятым стал, по-моему. Это первый мой прокат, я ещё очень сильно готовился, думал: "Господи, меня по телевизору покажут!" (смеется) Перед произвольной — я же в сильнейшей разминке оказался, тут такие люди катаются — Марина Владиславовна говорит: "Давай четверной скрутанём, как будто мы учим. Покажем, что мы учим".

А там же Мишин стоит, все стоят. Я до этого пробовал, но это был "полтос" максимум, и я хотел сделать, как будто мы его учим, как будто мы стараемся. И я захожу и делаю чистый четверной. Похоже, что я первый раз в жизни его скрутил реально в полную силу, не боясь последствий. Пошёл ещё раз — и ещё раз сделал! На следующий день перед произвольной я сделал 4-3. Это первые мои три четверных прыжка, на льду Саранска.

— Какое в итоге место занял?

— После короткой — пятый. Произвольную я откатал тоже, кстати, почти чисто, там буквально… А может быть и чисто. Стал 11-м. Для меня это был невероятный результат.

— После четверных, которые ты там показал, никто ничего не говорил?

— Вот как раз Мишин говорил что-то. Я не помню, что (улыбается).

— Хорошее?

— Что-то хорошее, да.

Станет ли тренером?

— Если не ошибаюсь, вы же с Колядой одного года, то есть, в принципе, ты мог сейчас продолжать подготовку к Пекину.

— Теоретически да.

— Нет какого-то сожаления, что не доработал?

— Не сожаление. Просто, как я и сказал, и обидно, и не обидно. Не обидно, потому что слава богу, что я имею то, что имею, и достиг того, чего достиг. Для кого-то это мало, для кого-то это много. Кто-то миллионер долларовый, и это для него считается мало, а кто-то устроился на неплохую работу за 30 тысяч рублей, и для него это вау! Я просто к примеру говорю — у всех своя норма. Я всегда ценил то, что имею, и неважно, что это.

Обидно в том, что, наверное, мог бы больше. Но опять же — никто не был в моей шкуре и не понимает, что я переживал и через что я проходил. Хотелось бы большего, но вот так, такая жизнь.

— Февраль 2014-го или пауза перед возвращением в 2019-м, когда голеностоп, спина — какой из моментов тяжелее психологически?

— Пауза перед возвращением не была какой-то суперсложной. Для себя я всё равно окончательно крест на фигурном катании не ставил и знал, что при желании могу вернуться. Это такой период был, которым надо было насладиться, потому что чуть-чуть спали нагрузки, не было тренировок, и я его использовал исключительно в своих каких-то меркантильных целях (смеется). Передохнуть немножко, выдохнуть и думать дальше, так что, естественно, 2014 год был больнее.

— Ты очень хотел стать тренером.

— Я и хочу.

— Два года, которые прошли после завершения карьеры — что ты за это время сделал для того, чтобы продвинуться в своем желании?

— Вся работа, которую я провёл, это и есть мои шаги в плане опыта. Но как я вижу этот мир: я решил для себя, что пока есть такой период времени, который я могу посвятить тому, что я открылся для всего и могу себя попробовать здесь и здесь. Я успешно проходил кастинг на роль ведущего классного шоу на СТС. Очень жаль, что его не утвердили по бюджету и шоу не состоялось.

— Просто дорогой ведущий.

— (Смеется) Да тут даже не история про деньги, как и шоу на YouTube, в котором я сейчас соведущий. У меня сейчас ещё одно, я не знаю просто, можно ли об этом говорить. Наверное, пока не будем, оставим это на потом. Есть предложения развиваться в этом направлении. В плане журналистики мне интересно попробовать себя, потому что когда, если не сейчас?

Если я уже возьму на себя ответственность и стану тренером, то назад пути нет. Это уже я буду работать на результат, и это с утра до ночи нужно сидеть на льду, работать со своими учениками.

— Ответственность за них.

— Конечно. И тут уже ты не пойдешь на передачу, на программу куда-то — здесь снялся, туда сходил, тут пообщался. А пока я выделил для себя какой-то период времени, когда я могу всё это попробовать, понять для себя, и если я ничего не найду в этом, то непременно сразу начну действовать в сторону тренерства.

— С одиночниками? Мальчики, девочки?

— Я не ставлю себе рамок. Посмотрим.

— То есть, условно, с парами ты сможешь работать?

— Как технический специалист, думаю, да.

— А танцы?

— Танцы — это же другой мир. Я могу, условно говоря, стать скользистом для одиночников, для парников, но для танцоров — нет.

Хотел пойти в парное к Транькову

— В момент мыслей по поводу ухода в пары вы с тёзкой твоим обсуждали что-то предметно, или это просто были мысли?

— Я, по-моему, связывался с Танечкой Волосожар, Макс отсутствовал. Мы ждали его приезда, но пока я ждал, уже случилось то, что случилось, уже начали работать в другом направлении.

— Как ты думаешь, физически ты бы потянул парное катание?

— Думаю, да. Мне накачаться, набраться физической силы, при этом прыгать…

— Прыгать — это понятно, но там же ещё подкрутки, поддержки, выбросы.

— Кто знает. Не попробуешь — не поймёшь. Естественно, мне нужно было бы набирать мышечную массу, мне нужно было бы набираться силы достаточно много, но это не так для меня сложно, как, допустим, что-то другое, вообще всё что угодно. Поэтому мне было интересно, и такое предложение родилось. Мы сидели вместе с моим старшим товарищем, обсуждали это, и родилась такая идея, что почему бы и нет. Я связался с Таней, пока Макса ждали, получилось вот так (улыбается).

— Кто сейчас номер один в мужском одиночном катании — Натан Чен или Юдзуру Ханю?

— Чен.

— А нравится кто больше по катанию?

— Чен.

— Ты же с ним тренировался?

— Да, он приезжал к нам в ЦСКА. Классный был спарринг, очень круто! И Рафаэль Арутюнян подошёл к Елене Германовне и сказал: "Вот такого Ковтуна я ещё не видел, это другое дело". Это вот как раз всё было недавно (улыбается).

— Перед окончанием.

— Да.

— У вас же даже там чуть ли не какой-то шуточный челлендж между собой был с Натаном?

— Типа любимый четверной? Не знаю. Мы с Натаном дружим, но я не из-за этого сейчас сказал, что считаю его номером один и что он мне больше нравится. Просто я так считаю, не из-за дружбы.

— Какая программа у него больше нравится?

— В нынешнем сезоне, я считаю, это сильнейшая его программа.

— Произвольная?

— Мне очень нравятся обе: и короткая, и произвольная. Мне нравятся и костюмы, и стиль, и вообще всё. Мне кажется, он ещё может в конце сальто добавить (смеется).

— Не оценят же.

— Зато круто. Флоран Амодио тоже вышел со словами на чемпионате мира — не оценили, поставили deduction, зато как это было круто, и все это помнят. Евгения Медведева — каскад из трёх на чемпионате России.

Мог наорать на Тарасову

— Возвращаясь к тренерству: Максим Ковтун — строгий тренер?

— Я не люблю из себя строить такого прототипа (Станислава) Жука. Я, наверное, ситуативно. Стараюсь поменьше строгости, но чётко всё по делу. Субординация обязательна, конечно.

Знаете, я шутливый тренер, я люблю пошутить. Мне нравится этот момент, возможно, я перехватил это у моих тренеров в ЦСКА. Татьяна Анатольевна всегда говорила, что настоящий крутой тренер должен не просто быть грамотным специалистом, а также должен делать тренировки интересными. Вот когда она это сказала, я вспомнил все наши тренировки и почему всегда туда с улыбкой шёл, когда она была на льду. Я знал, что это будет что-то особенное. Каждый раз это какие-то шуточки, фразочки, моментики, где-то она мне объяснит что-то с другого угла. Очень интересно было всегда. Елена Германовна тоже.

— Какие шуточки? Например, какая любимая шутка у Тарасовой?

— Да там не шуточки, там само поведение очень смешное (улыбается). Бывали у нас накалы страстей, могли друг на друга орать, чихвостить.

— Друг друга?!

— Ну да, на эмоциях.

— То есть ты мог ответить Татьяне Анатольевне?

— Я мог, да. В принципе, наверное, у многих спортсменов — я не говорю, что у всех, но у многих — было такое, что они могли на тренировке что-то ответить и так далее, просто все по-разному реагируют. А тут я что-нибудь скажу, огрызнусь, грубо говоря, проеду кружочек, — мы же в обиде друг на друга! — еду-еду... Она: "Котик, иди сюда! Всё, пора работать" (смеется). Подхожу — и всё, как ни в чём не бывало!

— Какая она в работе?

— Она очень интересная. Она великая. Безусловно, стиль её подачи в тренерстве — это что-то невероятное. Человек, с которым ты не боишься ничего, с которым тебе плевать на всех, если она так хочет. Вот это круто, и если быть тренером, то быть таким тренером.

— Но для этого ещё нужно поднабраться опыта у Татьяны Анатольевны?

— Всю жизнь надо будет учиться этому. Она же сама с очень юного возраста начала свою тренерскую карьеру. Это то, о чём я говорю: сейчас тот самый период в моей жизни, когда я выделил, отметил период, когда я и там, и там, и там, но параллельно я не забываю о своей основной профессии, так скажем. Институт закончил, с высшим образованием — тренер по фигурному катанию (улыбается).

— Красный диплом?

— Нет, я закончил без магистратуры. Я до сих пор не выяснил, обязательно это или нет (улыбается). Так ты не можешь получить звание заслуженного тренера России вроде как. Елена Германовна говорит, что этого диплома достаточно для работы. Тоже нужно будет выяснять. Я в прошлом году закончил, но я на магистратуру всегда могу поступить при надобности.

— В прошлый тур чемпионов Тутберидзе ты ездил с "Хрустальным", и тогда же Глейхенгауз, по твоим словам, сказал, что ты часть команды.

— И это не обсуждается.

— Да. Но прошёл тур чемпионов Тутберидзе сейчас, и Максима Ковтуна в нём нет. Как ты выпал из команды "Хрустального"?

— Очень просто. Может быть, поменялась специфика их шоу — там выступают только действующие спортсмены.

— То есть вы даже не обсуждали этот момент?

— Обсуждали, и в обсуждении было сказано, что в этом году будут выступать только действующие спортсмены.

— Не обидно?

— Это же их шоу, их правила. Так посчитали нужным, в принципе, это понять можно.

— У тебя, получается, с шоу пауза с "Аленького цветочка"?

— Нет, Якутск был.

— В Якутск вы с Алиной (Загитовой) ездили. Это, считай, мастер-класс.

— Мастер-класс и шоу были, мы выступали.

— В какой, кстати, форме Алина?

— Сейчас, судя по шоу, она потихонечку набирает. Зубцовые есть все.

- Конкуренцию составит Щербаковой, Трусовой, Косторной, Трусовой?

- У меня сейчас ошибка 404 (улыбается). Мне кажется, у Алины сейчас уже другая жизнь началась.

— А у Жени?

— Да и у Жени, наверное, так же.

— Как тебе она на красной дорожке Московского кинофестиваля?

— Шикарно выглядит! Она может на эти красные дорожки ходить и параллельно тренироваться, добиваться успеха и так далее. Вопрос, я так понял, про другое — будут ли они опять в основном составе, выступать и так далее. Я с ними каждый день не вижусь, как они тренируются, я не вижу. Теоретически, если они вернутся, я считаю, что всё-таки детки, которые подросли, уже посильней.

— Тяжело будет?

— Конечно, они же это сами понимают. Было бы легко, она бы сейчас уже вовсю везде выступала.

— Сейчас же межсезонье.

— Я буду рад любому их решению. У людей своя жизнь, и если жизнь одна, а потом тьма, то какая разница, кто там что говорит. Захотят — вернутся.

"Авербух воспринял мой уход как предательство"

— Что с шоу? Почему вдруг пауза после Нового года?

— А нет шоу.

— Авербух катает.

— Авербух — отличная история, я очень хотел бы с Ильей увидеться и… Я с Лешей Ягудиным в Сочи как раз виделся на Новом году и рассказал ему, как что было. Тут такая ситуация получилась неудобная... Он меня пригласил в жюри на "Ледниковый период. Дети". Меня похвалили и сказали, что классно. Но потом меня не приглашали.

Суть в чем — тогда подошла ко мне Таня Навка, мы начали общаться насчёт сотрудничества.

— "Аленький цветочек"?

— Да. Был достаточно большой контракт на несколько месяцев и у Ильи в Ялте, и у Татьяны.

— В Москве?

— Нет, в Ялте когда мы катались, в Крыму. Но мой агент Мария на тот момент работала организатором именно этого шоу — это было удобно, плюс Татьяна предлагала условия немножечко лучше. Получилось так, что я выбрал контракт с Татьяной, потому что я с Ильей уже пробовал ездить, и мы решили поработать с Татьяной. Я так понял, что Илья воспринял это как некое предательство, наверное, потому что он мне очень помогал.

— Типа "Я тебе предложил "Ледниковый период.Дети", эфир на Первом канале, а ты вдруг…"?

— Это тоже не просто так, потому что был тур… Это почти сразу после "Ледникового периода", должен был быть тур до лета по городам России, в котором я должен был участвовать 100%, и прямо в последний момент меня меняют на Сашу Самарина. Ладно бы добавляли кого угодно, но я рассчитывал на эту работу, что-то у себя отменял, а меня так в последний момент отцепили, причем спокойненько, типа — не едешь.

Это отложилось, плюс мой агент сотрудничает с Татьяной. Удобно, я всегда рядышком, все вопросы тут же решаемы, на месте, и попробовать покататься в новом шоу. Всё это вместе сложилось вот так, но я ни в коем случае не хотел, чтобы Илья как-то неправильно это воспринял.

— В чём была проблема позвонить Илье и поговорить с ним?

— Потому что я хочу личной встречи. Я вообще привык к личному разговору и по телефону не обсуждаю то, что для меня важно.

— Илья столько месяцев был в "Лужниках", всегда же можно было подъехать.

— Не подъехал. Ждал другого времени, другой возможности. Мне не нужно никакой выгоды с этого. У меня, во-первых, бесконечная благодарность к этому человеку, он меня поддерживал в разных трудных ситуациях, помогал и ставил программы мне прекрасные. Я просто хочу поговорить, расставить все точки над i. Мы все люди, мы все ошибаемся, мы все делаем какие-то поспешные выводы. Это всё простимо всем. Я просто хочу сохранить хорошие, теплые, дружеские отношения, которые у нас всегда были с ним, и всё.

— В "Ледниковый период" хотел бы попасть как участник?

— Да, почему бы и нет. С удовольствием попробовал бы.

— С кем в паре тебе было бы интересно покататься?

— Надо было мне этот вопрос написать заранее, я бы хоть подумал (смеется).

— Ну нет, надо как Лиза Туктамышева — сразу два варианта, взаимоисключающие друг друга.

— Не знаю. Почему-то в голову приходит Мэри Гу, есть такая певица. Мне бы с ней было прикольно и познакомиться, и покататься.

— А Женя (Леванова) бы как отреагировала на это?

— А в чём тут проблема?

— Не было бы ревности?

— Это исключительно рабочий момент. Насколько я знаю, она (Мэри) замужем уже давно — такая приятная, классная пара. Почему она (Евгения) должна ревновать? Нет, всё в этом плане разделено: есть работа, есть личные отношения и так далее. Но, безусловно, как с человеком мне было бы приятно познакомиться с ней, потому что это классный харизматичный артист.

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от Maxim Kovtun | Максим Ковтун (@maksim_pavlovich)

— Я посмотрел в инстаграме, ты буквально считаешь количество дней, которые в с Женей вместе.

— (Смеется) Два года там было, да? Просто решил чуть-чуть необычненько написать.

— Как у Жени проходит восстановление после травмы?

— Такая история отвратительная. Олимпиада должна была быть в августе, её переносят. Человек был готов в августе выступать, они шли планомерно. Дальше идёт нагрузка, усиливается — травма, операция, восстановление. Человек встаёт в состав, начинает заниматься, работать — она очень сильно любит свое дело, она живёт этим.

— Женя в составе сборной России по художественной гимнастике, групповые упражнения, все верно?

— Пятикратная чемпионка мира (Максим посылает воздушный поцелуй). Операция, восстановление, встала в состав —то же самое случается со второй ногой, вторая такая же операция. Сейчас опять восстановление.

— Как раз неделя прошла, по-моему, после операции, да?

— Да, около того, недавно совершенно ей сделали операцию, она каждый день ездит на лечение. Суть в другом. Олимпиада вот-вот, и получается так, что, скорее всего, она не успеет подготовиться и надо будет всё начинать заново.

— Она останется ещё на один четырёхлетний цикл?

— Трёхлетний с учётом смещения. Ну, это уже вопрос к Женьке. Приглашайте (смеется). Я позавчера, если честно, с Татьяной Анатольевной болтал по телефону, и она сказала: "Если Женя может, обязательно надо возвращаться". Я ей это передал, а дальше посмотрим. Это её жизнь, её решение. Мы с её мамой очень поддерживаем решение вернуться, но всегда примем любое её решение.

— А с Ириной Александровной Винер она ещё не обсуждала это?

— Я не знаю. С Ириной Александровной сейчас они на связи, насколько я знаю, по поводу восстановления, чтобы всё планомерно, по графику шло.

— Возвращаясь к шоу — ты же в итоге остался в обойме у Татьяны, правильно?

— Да.

— И сейчас вернёшься к активной деятельности именно в рамках промоушена у Навки?

— Да. Буквально пару недель назад мы с ней разговаривали по телефону, она мне сказала очень хорошие и приятные слова. На самом деле, она меня зарядила тоже сейчас прийти в хорошую форму. Сказала, что очень любит меня и чтобы я набирался сейчас сил, восстанавливал форму, потому что летом планируется много работы. Я уже начал потихоньку приводить себя в боевую готовность.

Возвращение

— Если, предположим, всё хорошо, и ты вернёшься в любое шоу, где прыжковая составляющая, где не театрализованный спектакль, а именно вариант короткой программы, какой набор элементов ты в кратчайшие сроки сможешь подготовить? Что ты сможешь прыгнуть?

— Если мне дать недели три, я смогу делать тройной аксель.

— Четверные нет?

— Сальхов, наверное, смогу. Да и тулуп смогу (смеется). Наверное, смогу всё, просто это уже будет не такой стабильный вариант.

— Так если ты можешь четверной сальхов, тулуп, тройной аксель, может быть, подумать о возвращении?

— Может быть.

— Возраст позволяет, тем более, до следующих Олимпийских игр три года.

— Кто знает. Я себе рамок не ставлю. Я даже когда закончил, сказал, что посмотрим.

— Тем более есть специалист, который хочет поработать с российским фигуристом и блестяще работает с возрастными фигуристами.

— Про кого речь?

— Про Арутюняна. У него Риппон в 27 лет четверные стал прыгать.

— Он же тренирует в Лос-Анджелесе?

— Разве это было преградой для спортсмена когда-то?

— Нет, это чисто попутный вопрос (улыбается). Ну, я сказал своё мнение. Всё возможно.

— То есть если вдруг, то ты готов к возвращению, и совершенно эта тема не закрыта?

— Суть в том, что нет закрытых тем, в принципе.

— Нет, подожди. Объявление об окончании карьеры было. Ты же со ставки в федерации снят?

— Да, я сразу же приехал и написал просьбу снять меня с зарплаты.

— То есть официально ты не являешься действующим фигуристом. Но, опять же, если будет желание, ты готов к этому вернуться?

— Да, конечно. Если будет желание, готов.

— Соответственно, три недели — это тройной аксель, четверной тулуп и четверной сальхов. Минимальный набор за три недели.

— Это не будет в соревновательном режиме сделано, это будут разовые какие-то моменты. Соревновательный режим — это когда я без разминки выходил, только машина заливочная заехала, я выходил и сразу делал четверной сальхов. Вот это соревновательный режим.

— А на это сколько нужно времени?

— На это надо очень много времени.

— Полгода, год?

— Месяца три-четыре, наверное, попахать.

— Это немного.

— Так а выступать-то кто меня научит?

— Для этого как раз должен быть условный Арутюнян. Он же со всеми возрастными, кто к нему приходил, со всеми справился. Все поехали, покатили и выигрывали. Я ни в коем случае сейчас не уговариваю, просто как вариант!

— Кто знает.

Отчисление из группы Морозова

— Какой поворот в своей судьбе ты считаешь самым важным?

— Я тренировался в группе Николая Морозова в Америке и очень сильно не хотел там тренироваться.

— Почему?

— Это абсолютно не моё место было.

— Америка или конкретный каток, где Морозов был?

— Всё, что меня окружало. Я не должен был там находиться, я должен был бежать оттуда. Это всё для меня было чуждо. И меня депортируют, скажем так, из группы.

— Инициатива Морозова была?

— Там ситуация была — мне начали рассказывать, что я где-то там был, что-то не так сделал.

— Что-то мне это напоминает ситуацию с Финалом Гран-при. Опять нарушение дисциплины?

— Совершенно нет. Мне рассказывали про ситуацию, с которой я, естественно, был не согласен, потому что я не понимал, о чём идёт речь. То есть мне рассказывали про некую ситуацию, где я якобы был, что-то там делал, но меня там не было.

— Якобы накосячил, но тебя там не было?

— Я не помню, мне было всё равно. Я такой: ой, да ладно, я поеду домой тогда. Я не понимал, о чём речь, что происходит, мне говорят: "Ты даже не можешь признать ошибку". Что-то в этом роде. Я говорю: "Конечно, не могу, я ведь не понимаю даже, о чём вы говорите". Какой-то период времени я ещё пытался подойти поговорить, но Николай Александрович ни в какую на контакт не шёл.

Ну, окей, хорошо — поехал домой, в Екатеринбург. Родители говорят: "Ну всё, доигрался?" Они же тоже не знают, как там что устроено, я многие вещи не рассказывал, и здесь я их тоже рассказывать не буду, но лучше бы этого года не было в моей жизни. Год или полтора, сколько я там провёл.

Я приехал домой, мне говорят: "Всё, конёчки на полочку, иди учись". Я говорю: "Да что вы говорите! Нет, дайте-ка мне телефон". Я звоню Елене Германовне лично, родители уже махнули рукой: "Делай что хочешь, всё, фигурное катание окончено". Я звоню, она сначала отказывает, а потом то ли она перезвонила, то ли я ей, и она берёт с испытательным сроком.

— Вы в тот момент были знакомы?

— Нет.

— То есть ты просто обратился как парень со стороны?

— Я всегда хотел у неё тренироваться! Я всегда говорил: "Я хочу в ЦСКА, это моё место". Я папе, маме говорил.

— Ну как, ты ей позвонил и говоришь: "Не сошлось у меня с Морозовым в Штатах"?

— Я не помню, что я говорил. Я её спрашивал, что я тогда говорил, она сказала: "Я не помню, но что-то такое, что меня зацепило. Немногие могут, но ты меня зацепил".

Я сказал всё от души, не готовясь. Я просто звонил как своему какому-то родному человеку уже. Вот как-то я это чувствовал. Я чувствовал, что ЦСКА — это моё. Меня же никто не слушал — ни мама, ни папа, ни тренеры, которые тогда у меня были, потому что маленький мальчик, да что он знает, он ничего не понимает. А я хотел сразу в ЦСКА, я знал, что это мой дом. Всё равно сложилось так, просто очень поздно. Почему нельзя было меня лет в 12 отправить в Москву? Я же об этом кричал просто, но никто меня не слышал.

© РИА Новости / Максим Богодвид

Перейти в медиабанк

Елена Буянова, Максим Ковтун и Татьяна Тарасова (слева направо)

— Ты сейчас так рассказывал про Елену Германовну. Как можно было уйти?

— Это детское такое собственничество… Это ревность, обида. Можно спросить всех, кто там с нами был всегда — я считал Елену Германовну чуть ли не своей собственностью (смеется).

— Только со мной и ни с кем больше?

— Да, типа того. И всё шло круто, но я понимаю, что я не имел права себя так вести. Но вёл, да. Так было.

— Ты извинился, когда осознал, что ведёшь себя неправильно по отношению к ней?

— Конечно. Я миллион раз извинялся и благодарю постоянно их всех. Я благодарю и Инну Германовну тоже, потому что она со своей стороны тоже сделала для меня многое.

— Но вы при этом оставались в системе ЦСКА, и ты, соответственно, в этот момент так или иначе всё равно с Еленой Германовной пересекался.

— Да, но редко очень. Всё равно у нас разное время было.

— А когда пересекались?

— Я ни одного момента не помню, чтоб мы пересеклись.

— Не может такого быть.

— Я серьезно говорю, я не помню ни одного момента, чтоб мы пересеклись. Ну, здоровался, наверное, как обычно.

— А с Морозовым вы наладили отношения?

— Абсолютный нейтралитет. "Николай Александрович, здравствуйте, как вы?" - и пошёл.

— Бóльшая ошибка — это год с Морозовым или уход от Буяновой?

— Наверное, уход от Буяновой — это ошибка, но год с Морозовым — не моя ошибка. Я просто шёл и делал, что мне говорят взрослые. Никакой власти у меня не было, никаких решений я не мог принимать.

— Но неужели ни одного положительного момента нет из американского опыта?

— Я английский неплохо подучил (улыбается).

— Шаги, дорожки фирменные морозовские?

— Я мог в 100 раз больше и лучше.

— То есть он недостаточно времени тебе уделял?

— Он мне времени почти не уделял.

— А зачем тогда он тебя привёз туда?

— Ну я-то ж откуда знаю?

— До момента, когда появились эти предъявы, не было желания подойти и спросить, что, может быть, стоит побольше времени уделять?

— Не было. Я же знаю многих спортсменов, которые сотрудничали. Лично для меня всё примерно ясно, какие-то выводы я могу сделать, поэтому мне не интересно. Даже больше скажу: если бы он мне теоретически позвонил и что-то предложил, я бы с удовольствием поработал.

Татьяна Анатольевна мне очень нравится тем, что она вроде как женщина, но она по-мужски очень относится к делам. Есть дела, а есть отношения, и отношения всегда можно убрать. Дела — вот что важно. И я так же могу, мне плевать, что было. Поэтому я хорошо общаюсь с Яной Рудковской и с Женей Плющенко.

— Самый запоминающийся момент в карьере какой? Помимо первого четверного в Саранске, который так ярко вспомнил.

— Я в ходе беседы вспоминаю многое. То, что сразу не смогу вспомнить. Естественно, чемпионат России. Мне очень понравился один момент: я выхожу к СМИ, там в ряд стоят девочки-журналистки и все рыдают. Просто плачут от счастья, что я выиграл, так они рады были за меня.

— Интересно, кто же там был.

— Я, честно говоря, некоторых из них знал поимённо, но я просто забыл, потому что это давно было.

— Я, например, слабо себе представляю, чтобы Елена Сергеевна Вайцеховская заплакала в миксте после чемпионата России.

— Нет, её там не было.

— Не было Елены Сергеевны на чемпионате России?!

— В микст-зоне в тот момент, о котором я говорю, я помню, что просто девчонки-журналистки с диктофонами стоят и рыдают. По-моему, они у меня даже ничего не спросили, просто я их всех обнял и пошёл (смеется). Я даже не то что счастливый был, а просто — ну, сделал, круто всё! Спокойно к этому отнёсся.

Пекин

— Нельзя обойти вниманием предолимпийский отбор и Олимпийские игры в Пекине. Чего ты ждёшь от нашей сборной?

— Наша сборная сейчас, наверное, как никогда сильна.

— Мы наконец-то выиграли единственный турнир, который не могли выиграть долгое время — командный чемпионат мира.

— Причём вразнос прям! Ну и что тут думать — конечно, самые высокие ожидания от нашей команды, и я уверен, что они все способны это всё сделать и повторить на Олимпиаде, а может и лучше сделать.

— Лиза Туктамышева сходу назвала четырех олимпийских чемпионов Пекина. Ты сможешь сказать, кто в каждом виде потенциально может стать чемпионом?

— А Валиева будет участвовать?

— Если пройдёт отбор. По возрасту она проходит.

— В танцах — Кацалаповы.

— Уже Кацалаповы?!

— Ну, мы так, между собой (смеется). Кацалапов/Синицина. Я думаю, Валиева, Чен и Мишина/Галлямов.

— Всё-таки ты на Москвину ставишь?

— Да. Это сугубо моё мнение. Понятно, что всё еще может тысячу раз поменяться.

— Почему не Тарасова/Морозов?

— Моё личное ощущение вот такое.

— После чемпионата мира или по итогам всех прокатов сезона, которые видел?

— После чемпионата мира в том числе. Плюс я считаю, что у этой пары есть огромный потенциал, где они могут прибавлять — в плане стиля, харизмы, всего этого. Мне кажется, у них огромный потенциал.

— Получается, у России три золота?

— Хотелось бы четыре (смеется).

— Думаешь, Мише реально составить конкуренцию?

— Если он сделает усиление программы в виде четверного лутца и не уберёт то, что есть, плюс два чистых проката, то вполне возможно, что он сможет побороться.

— С Натаном?

— Натан у нас тоже ошибается иногда.

— Когда ты вспомнишь его ошибку?

— Сочи. Ой, нет, Пхенчхан.

— Когда он 15-м был после короткой программы?

— Да. Это же фигурное катание, лёд Олимпиады. Я, конечно, не знаю, что такое Олимпиада, так и не смог узнать, но как показывает практика, всё возможно. Тот же Урманов.

© РИА Новости / Александр Вильф

Перейти в медиабанк

Михаил Коляда

— Имеет смысл оставлять "Нуреева" на Пекин?

— Я один из первых, кто вообще это сказал вслух, мне кажется.

— Программа потрясающая вообще.

— Согласен абсолютно, это олимпийская классная программа. Конечно, как они решат, но могут спокойно оставлять. Моё мнение, что это олимпийская программа, сильнющая! Даже, возможно, они поставят новую, а потом будет какой-то выбор.

— После чемпионата России?

— Нет, конечно, не так поздно. На прокатах уже должны будут выбрать, потому что нужно всё-таки накатывать, выступать. Если будет какая-то программа новая, то, скорее всего, могут столкнуться с тем, что: "А вот давайте верните "Нуреева". Такое может быть, мне так кажется.

— Ханю сможет составить конкуренцию Чену?

— Да, конечно.

— Просто такой гигантский отрезок времени на высочайшем уровне...

— Двукратный олимпийский чемпион в личном первенстве!

— И замахнуться на третье?

— Он может всё.

— От чего зависит? Только от самочувствия, или от чего-то ещё?

— Он должен сделать то, что он может. Он может же так сделать, чтобы последняя трибуна 10-тысячного зала в мурашках сидела. Такие вещи оцениваются очень высоко, и это ему подвластно. Если он сделает вот это, то вполне может конкурировать при любом прокате Натана, я думаю.

— Мне кажется, или сейчас в голосе какие-то нотки грусти?

— Почему?

— Именно из-за того, что про Олимпийские игры и то, что у тебя этого так и не случилось.

— Может, у меня где-то в подсознании заложено: Олимпиада? Чуть-чуть погрустим (смеется). Да нет, я просто сейчас размышлял, представлял ситуацию, прокат Ханю. Смотрел в будущее.